Мир «Искателя», 2004 № 04

Алексей, по тем или иным причинам, имел дела с хозяином усадьбы уже почти три года, из которых два последних прошли под знаком плодотворных совместных усилий. Тем более что хозяина усадьбы связывало с Алексеем нечто большее, чем просто знакомство по работе и совместные проекты. Он был вхож в тот немногочисленный круг людей, что составлял основу связей родителей Серафимы. Алексей и вышел на владельца усадьбы благодаря этой причине. И по ней же приехал в Икшу сегодня.

Интересно, об Иване вспомнил не он, а Вероника. Алексей мог с уверенностью предположить, что владелец усадьбы о своей безопасности не забыл, он не забывает об этом ни на минуту, тому есть резоны. На него уже дважды, как Алексею было известно, совершались покушения, оба раза его спасало либо везение, либо опыт охраняющих его людей. Конечно, если рассуждать философски, то никакая охрана, никакие меры безопасности не спасут от страстного желания покончить с кем-либо, даже запрись он на сотню запоров; ведь проблема эта зависит более от финансовых возможностей того, кто пожелает довести конфликтные взаимоотношения до финальной точки. Щит всегда был и будет слабее меча. Если только этот факт может кого-то утешить и настроить на умиротворенный лад.

Иван отошел в сторону, пропуская вперед секретаршу и поверенного.

Когда они, подойдя к крыльцу, начали подниматься по дощатой лестнице, дверь открылась сама. Вероника спешно надела очки, она была дальнозорка и всегда немного смущалась, пользуясь оптикой.

Последним зашел Герман. Он прижимал к бедру «дипломат» и оглядывался по сторонам. Если не обычная его сдержанность, он мог бы признаться Алексею, что выбор того пришелся по душе и ему самому.

За закрытой дверью настырно пиликал телефон. Павел быстро зашел в кабинет, прикрыл за собой дверь поплотнее, предварительно взглянув на секретаршу, нет, та занималась делами и не любопытствовала. Она вообще была на редкость нелюбопытна, можно сказать, ему повезло, что он вообще нашел такую. Нелюбопытна и работоспособна, без лишних эмоций, слов и чувств, одно выполнение обязанностей, скрупулезное и неукоснительно точное.

Павел быстро поднял со стола трубку мобильного телефона. Абонент на том конце провода был тот же, что и час назад, голос его лишь чуть выдавал волнение перед предстоящей работой. Кажется, они это называют «работой», что ж, он возражать не будет, лишь бы выполнили поставленное поручение.

— Мы на месте, — спокойно, лишь чуть торопясь, произнес голос невидимого собеседника. — Пока из усадьбы никто не выезжал.

— Хорошо. — Павел услышал все же это легкое волнение, не без приязни подумал: не ему одному не по себе, даже им. — Дождитесь, когда уедут лишние люди.

Что-то горьковское было в этом словосочетании, Павел заметил это только сейчас. Не хватало еще ему цитирований в такой ситуации.

— Вы уверены, что ваш шеф останется наедине с покупателем?

— Да. — Почти да, если быть точным, но сейчас он должен излучать уверенность — случай-то уникальный, когда еще такой представится — и передавать эту свою уверенность по проводам. Павел достаточно хорошо знал своего шефа, чтобы предположить, что тот будет долго бравировать своей коллекцией, своим домом, своей осведомленностью и эрудицией, обрушивая ее на ничего не подозревающего покупателя. Наверняка проведет Алексея по всем этажам дома, покажет и расскажет обо всем, что тот увидит: историю, особенности, способ и время приобретения шедевра. Он очень любил переговоры тет-а-тет, конфиденциальность для него была основой, сценой, на которой он играл себя во множестве ролей.

А сегодня ему еще вывозить картины. Павел знал об этом и рассчитывал, что Караев сначала отправит поверенного, с которыми прибыл в усадьбу, возможно, отвезет тем же рейсом и кагал Алексея. Кажется, у них еще не все готово. А после заберет часть картин, которые не успел вывезти прежде из усадьбы, и отвезет к себе в Расторгуево. Несмотря на то что шеф последние недели не посвящал его в свои планы, Павел находил способы почти со стопроцентной уверенностью узнать о них.

Везде нужны свои люди.

Павел помолчал и добавил:

— Телохранителей он не отпустит, конечно. Но, кроме них, или него, будет только покупатель. Затем машина вернется за ним.

Вот он результат скрытности. О продаже своих ценностей Караев не уведомил никого, кроме семьи Серафимы. Те выставили ему цену и посредника — унизительно, конечно, но что делать, растраты надо покрывать, и как можно скорее. Он и на встречу-то поехал, как истый подпольщик, взяв телохранителя и поверенного и не сообщив даже своему заму — сам Павел уже не в счет, — куда именно выезжает и сколько пробудет вне банка.

Но если же нет, если Караев поспешит…

— Если же нет, то вы знаете, что предпринять.

— Да, разумеется, — ответствовал голос. — Иначе я вам немедленно сообщу. Равно как и по завершении, — на всякий случай голос решил предупредить заранее. — Еще два звонка. Говорить с вами будет главный. Он же вас и проинформирует о дальнейших действиях. Как мы договорились.

После чего связь прервалась.

Павел сел за стол после того, как заметил, что стоит перед ним, нелепо склонившись в эдаком полупоклоне, точно разговаривает по обыкновенному шнуровому телефону. Сила привычки, долгое время, проведенное в переговорах на старой технике. Теперь он избавился от нее, но пока еще не от условных рефлексов, выработанных благодаря ей. Шеф его испытывал, достаточно долго и излишне строго, как всегда казалось ему. Испытывал во всем, в том числе и допотопным оборудованием. Как и у всех управленцев среднего звена, «неконтактных» по выражению шефа. Шеф всегда был, и пока что есть, мелочным и невыносимо экономным. Экономил он и на нем, уравняв в правах с этим средним звеном, для чего? — совершеннейшая бессмыслица. Говорил обыкновенно что-то о постепенности карьерного роста, о необходимости поэтапного движения наверх, об открывающихся перспективах и необходимости глубокого вхождения в деловой быт, поскольку все может пригодиться в жизни.

Чушь, банальщина. Нечто из области давно забытого. Ему почти тридцать, двадцать пять, если быть точным, а он только сейчас получил открытый доступ к тому, что являлось естественным в его положении и возрасте уже очень давно. И что с того, что его с шефом связывают родственные отношения?

Пискнул селектор и, одновременно с этим писком, дверь распахнулась, пропуская внутрь невысокого молодого человека, примерно одного с Павлом возраста и сложения. Он так же быстро, как открыл, захлопнул за собою дверь, подошел к рабочему столу своего начальника и протянул ему пластиковую папку со скоросшивателем.

— Здесь все, — произнес он, выкладывая папку и ожидая мнения Павла. — Документы все чистые, придраться не к чему, можете быть уверены.

Павел принял папку, бегло ее просмотрел, лицо его при этом оставалось непроницаемым.

— Что наш взломщик? — спросил он.

— Выкачал со счетов Перовского, Останкинского и Преображенского филиалов пятьдесят тысяч в четыре приема и еще в рублях около шести миллионов. Все упоминания о сделках по вашим счетам стерты при взломе. Владельцы хватятся теперь только после выходных, в понедельник. Да, из головы вон, с вашего корсчета он при этом снял десять тысяч у. е.

— Это его премия, я в курсе. Мы с ним условия обговорили отдельно.

— Хорошо, Павел Сергеевич. Я предполагал, что…

— Нет, все расчеты с ним закончу я сам, завтра. Откуда он проводил взлом банковской системы?

— Первоначальный след ведет в Норвегию, затем через Филиппины, в Питер. После поймать концы уже невозможно, вы сами знаете, сколько раз с вами проделывали эти операции — и ничего, все чисто. Не думаю, что теперь опера докопаются.

— Опера не докопаются. Антон, я говорю о своих.

— О нем? — Антон возвел очи горе.

— И о нем тоже.

Молодой человек отрицательно покачал головой.

— Вагит Тимурович плохо разбирается в современных технологиях. Интернет для него — лес темный. Я курировал раз работу его управляющих…

— Интернет, может, и лес темный, но ума у него заподозрить кого-то из нас хватит.

— Улик нет.

— Стопроцентно?

— Вообще, абсолютно никаких.

Павел покачал головой.

— Это плохо. Улики нужны.

— А, вы в этом смысле, — молодой человек усмехнулся. — В этом смысле есть.