Мир под лунами. Начало будущего

– Я помню, Теи говорила: если ты однажды попал в имруру, то рано или поздно он придет за тобой.

– Это так. Не уверен, что простой человек сможет с этим справиться. Но я смог. Я провел там достаточно времени, чтобы взять все, что может пригодиться в этом мире.

– Расскажи, как там? На что это похоже?

Он отрицательно шевельнул рукой.

– Нет слов. Я бы объяснил молчаливым языком нанья, да ты не увидишь. В имруру не существует пространства и времени. Это состояние похоже на парение в толще морских вод. Нет ни верха, ни низа, ничто не тянет меня к себе. Есть лишь свет и полумрак, и в них - миллионы оттенков цвета. Запахи, воспринимаемые душой, и звуки, пронизывающие насквозь. Я был лишен плоти - обладающий чувствами сгусток разума. Видел нанья. Они меня не узнавали, принимая за деталь ландшафта. Я был для них, по аналогии с нашим миром, крохотным насекомым. А они живут там, у них есть форма и есть цели, которых я не успел понять. Безумие прошло, и я обнаружил, что могу уходить в имруру в любой момент. Но потом, много позже, стало ясно: я не хочу там жить. Там нет для меня цели. Мне нужен этот мир, с его плотным воздухом и опасной силой тяжести, с его глупыми людьми, острозубыми зверями, нежными цветами... Имруру похож на многомерные картины нанья, которые отец Анту показывал мне в детстве, чтобы зафиксировать момент, когда я начну смотреть его глазами. Дети видят в них то, что хотят видеть; каждый - свое. Думаю, что и имруру предстал передо мной таким, каким его больше не видит никто.

– Что же ты делал потом?

Он вдруг рассмеялся, громко и радостно. Это было так неожиданно, что я не могла отвести от него глаз. Хмурое лицо засветилось, и передо мной предстал совсем другой человек, в котором не было ничего от грязного дикаря.

– Я бы очень хотел показать тебе, чему научился там! Для меня имруру стал очень близок, хотя и не так, как для нанья. Когда я мог уходить в него в любой момент, тогда... Тогда я мог видеть.

– Что? Что ты видел?

– То, чему здесь нет места. Но я отказался от имруру и потому не могу показать тебе это.

Я спрашивала снова и снова, но Аэль лишь дергал рукой и улыбался. И обижаться на него не получится. Как обижаться на того, кому все равно? Не то чтобы он смотрел на меня сверху вниз, презирал меня, - просто был уверен, что я не пойму.

Дождь все не прекращался. Было очень холодно, промозгло, мерзко. Я предложила пристать к берегу, чтобы согреться, но Аэль сказал, что мы будем плыть до темноты. Тогда я посетовала, что застужу почки. Два сеанса процедур в наньянском саркофаге надолго защитили меня от всех болезней, ответил он. Давить на жалость я не пробовала - это было ниже моего достоинства. Так мы и плыли - всем довольный Аэль и я, дрожащая от холода, злая как черт.

Каким-то волшебством с помощью обструганной палки Аэль сумел выловить из желтой непрозрачной воды трех крупных рыб. О гельминтах он и не думал: очистив рыбу от чешуи и выпотрошив, принялся есть ее сырой и вид при этом имел такой, будто лакомится вареными раками с пивом. Я смотрела на это спокойно, но следовать его примеру не могла. К счастью, у меня еще была печеная оленина.

К берегу мы пристали, когда начало темнеть. Дождь кончился; сильный ветер уносил тучи на восток. Аэль еще втаскивал плот на твердую землю, а я уже умчалась в кусты. Когда вернулась, плот был закидан листьями и ветками. Примятая юная трава указывала путь в лес. Я пошла по ней и без труда нашла Аэля в ложбинке: он разводил огонь под деревьями, защищавшими ложбину от дождя.

– Жалко, что ты не взяла в дорогу котелок. Похлебка не помешала бы!

Мы запекли рыбу и поужинали. Аэль оставил меня на дежурстве, велев разбудить в полночь, и заснул прямо на кочках. Я натаскала веток и листьев и легла с относительным удобством.

Пришла ветреная ясная ночь. Наш костер - единственное, что освещало ее в пределах сотен километров. Я вытянула ноги. Многочасовое сидение утомило больше, чем ходьба. Глаза сами собой закрылись. Под веками, в рожденных огнем красных сполохах явилось нежное лицо Теи, ее розовое платье. С некоторым усилием я вызвала образ Теривага: он виновато посмотрел на меня и исчез. Я вздрогнула и открыла глаза.

Блистательные, прекрасные звезды дарят мне равнодушный взгляд. Им все равно, им всегда все равно - что сейчас, что в далеком будущем, когда я была счастлива и беспечна! Быть может, среди них затерялся тот, кто ушел в туман за полтора года до или на полтора года позже меня. Надеюсь, ему повезло больше: он не лишился того, во что верил всю жизнь, не оказался посреди дикого леса, на ложе из веток, под безразличными звездами! Как страшно мне было в первые дни в Высоком доме! Как кружилась голова от осознания правды, каким жутким казалось будущее без будущего! Сейчас смешно это вспоминать. В Высоком доме у меня были друзья, была мягкая кровать и разнообразная еда. Теперь же нет ничего - один лишь Аэль, твердый и холодный как камень. Но он - человек будущего. Я убеждена, что подлинная история человечества начнется именно с него. Мне никогда не увидеть конца этой игры; использую же судьбу, давшую мне шанс разыграть ее начало!

Сквозь деревья мигали звезды, складывались в созвездия. Я так долго смотрела на Большую Медведицу, что заслезились глаза. Она не такая, какой я ее помню, и не в том месте, где должна быть в это время года, и все же узнаваемая. Я засмеялась, смело глядя на звезды. Аэль вздрогнул, повернулся ко мне.

– Все спокойно, спи, - шепнула я, и он тут же ушел в сон.

Кто знает, вдруг он бродит в имруру, пока я глазею в небо? Он напрасно думает, что тот странный мир мне не доступен. Я уже бывала в нем и, может быть, приду туда еще раз. А вот он, мой суровый спутник, ни разу не ступал туда своими ногами. Вдруг именно поэтому он идет со мной - хочет попасть в туман?

***

Посмотрев на утренние облака, Аэль сказал:

– Теперь лето войдет в силу. Через несколько дней продвигаться по лесу станет трудно.

Можно подумать, сейчас это легко!

Мы провели на реке еще два дня, сначала удаляясь на юг, потом снова приближаясь к месту назначения. Погода исправилась, лес зазеленел. Теперь мы держались подальше от берегов, следя за сидевшими по шею в воде медведями, подстерегавшими рыбу. Как и они, я научилась есть ее сырой и даже нашла в этом своеобразное удовольствие. Там, где не было медведей, гнездились сотни птиц. Подстрелить их было непросто - упадет в осоку и где ее искать? Так без стрел останешься! Но Аэль и с этим справлялся. Казалось, нет ничего, чего бы он не умел. Я рассказывала ему об охоте с собаками и соколами. В отличие от Теи, которая в начале нашего общения, казалось, верила мне только потому, что мою искренность подтверждали показания приборов, он не подвергал эти воспоминания сомнению, и скептическое выражение его лица всякий раз быстро сменялось живым интересом.

Наконец круиз закончился. Мы разобрали плот, с трудом распутали веревку - слишком большую ценность она представляла, чтобы ее бросить, - и снова вошли в лес. Идти и правда стало сложнее: за эти два дня подросли травы, листва затрудняла обзор. Зато заметно усохли ручьи и пруды, земля стала суше.

Через некоторое время у меня опять возникло ощущение, что за нами следят. После долгих наблюдений я наконец увидела, кто: по нашим следам шли несколько здоровых волков. Аэль остановился, чтобы переложить вещи в рюкзаке - после того, как были съедены консервы, в нем оказалось много свободного места, и время от времени какая-нибудь мелочь начинала греметь. Я переминалась рядом и испуганно замерла, когда из кустов показалась вдруг волчья морда. Схватила Аэля за руку, указала в кусты. Он рассеянно пробормотал:

– Да, да. Они уже давно за нами идут.

Я прямо не знала, что делать. Не комнатные собачки все-таки! Почему он так спокоен?

– Это не опасно?

Он соблаговолил подарить мне взгляд. Мое лицо, видно, что-то ему объяснило.

– Волки всегда за мной ходят. Они не собираются нападать, Ксенья, не бойся. Звери чувствуют твой страх, поэтому просто не обращай на них внимания, - он протянул мне рюкзак: - Раз не умеешь правильно уложить, понесешь теперь сама.

Легко сказать - не бойся! Как не бояться серых чудовищ?

Мы пошли дальше. Волки осмелели и вскоре открыто присоединились к нам. Двое бежали впереди, время от времени исчезая за деревьями, чтобы потом вернуться, будто разведчики, докладывающие, что кругом все спокойно. Трое рысили позади, и мне чудилось, что они не сводят с меня глаз.

Как ни странно, с их появлением Аэль заметно расслабился. Он уже не прислушивался к каждому звуку, не замирал то и дело на одной ноге, перестал оглядываться по сторонам. Все это делали за него волки, а он вел их, как вожак стаи. Ну, и я сбоку припеку подпрыгивала.