Миряне

— Дома хозяин, — удовлетворённо сообщил мне старьёвщик.

Мы приоткрыли хлипкие двери, и я в первый момент из-за темени внутри не разобрал, что такое висит и хрипит в углу. Щукарь оторопел и замер на пороге.

— Да ёж твою медь! — вскрикнул я, бросившись к повисшему на верёвке телу, — помогай!

Я схватил за ноги и приподнял вверх какого-то подростка, который решил закончить свои мучения на этом свете, всунув шею в петлю из бельевой верёвки.

— Что ж делать, что ж делать? — засуетился Щукарь, мотаясь из угла в угол.

— Что делать, что делать, — зло выпалил я, — снимай штаны и прыгай! Нож ищи, нужно верёвку срезать.

Подросток, который ещё секунду назад хрипел, вцепился в мои волосы и стал очень больно их выдёргивать.

— Отцепитесь, — хрипел он, — ненавижу… отстаньте…

— Я сейчас кому-то в ухо дам! Если не прекратите выдёргивать мои волосы! — обругал я неспокойного суицидника, — у меня, между прочим, на голове не парик!

Наконец Щукарь перерезал верёвку и подросток, перестав вырываться, полностью лёг на моё плечо. И он тут же затрясся от тихого плача. Я посмотрел, куда можно уложить тело, но кроме тряпья в углу ничего другого не было. Пришлось отнести подростка на эту грязную и не свежую кучу.

— Это Маришка, — сказал Щукарь, — старшенькая.

— Худая, как пацан, — я погладил чуть слышно подвывающую девушку по голове.

— Мать померла год назад. Отец, наверное, все деньги пропил, — старьёвщик почесал затылок, — вот она и худеет, есть-то нечего. А если бы её булками да парным молоком откармливали, то толстая была бы. А если бы иногда откармливали, а иногда не кормили, то в одних местах было бы толсто, а в других тонко. Тут целая наука…

— Слышь ты, диетолог, за девчонкой присмотри, — сказал я и пошёл на второй этаж, — сейчас выскажу пару ласковых «заботливому» папаше.

— Бесполезно, — махнул рукой Щукарь, — его бы зашить на месяц, а с пьяным какой разговор.

Действительно, разговаривать было не с кем. На втором этаже, в такой же маленькой комнатёнке, в углу на тряпках, лежал в пьяном беспамятстве отец четырёх детей. Тело мужчины было накрыто красным, старым и драным стрелецким кафтаном.

— А он что, из стрельцов? — крикнул я на первый этаж Щукарю.

— Когда два года назад сокращали стрелецкий полк, не все смогли переехать в другие города, — ответил дед, — кто-то подался в корабельные команды, кто-то в бандиты, а кто-то просто спился.

Я заметил на руке бывшего стрельца наколку с якорем. Значит, этот папаша, сначала устроился на корабль, а затем спился, или сделал всё это одновременно. Не вынесла душа перемены сферы деятельности. На первом этаже послышались детские голоса.

— Маришка, Маришка, мы есть хотим! — в разнобой голосили малолетние капитан и команда деревянного ящика.

Я спустился вниз, из еды в доме был старый медный чайник, который покоился на маленькой каменной печурке. Я приоткрыл крышку, слава всем Святым, вода в нём была, правда несло от неё болотом, но это для колдовства не помеха.

— Сейчас будем пить горячее молоко, — сказал я детишкам и притихшей Маришке.

Затем раздул угли и подкинул пару деревяшек в печь. Через несколько минут по лачуге разлетелся запах кипячёного молока. Маришка перестирала реветь, детишки каждый со своей кружкой уселись за деревянный плохо сколоченный стол.

— А я не знал, что у нас в чайнике молоко, — загомонил Дениска, когда я разливал белую горячую жидкость, — а то мы бы давно всё выпили.

— Тьетий день не ели, — добавила младшая сестрёнка, — сухаик только сосали.

— Целебное голодание…, - хотел было развить мудрую мысль Щукарь, как я ему погрозил кулаком.

— Я всё равно вздёрнусь, — зло бросила девушка, — Фомка Шрам со своей братвой не сегодня-завтра меня по кругу пустят и в бордель сдадут.

— Местный воровской авторитет, — пояснил степень угрозы старьёвщик, — непринятый я скажу тип, сволочь одним словом, редкостная.

— Ничего, ничего, на всякую сволочь, всегда найдётся гадина покрупнее, — я от досады сжал кулаки, — я в обиду вас не дам.

И пока детишки допивали наколдованное мной молоко, я посмотрел по сторонам, нужно было переходить к цели нашего визита, и спешно препроводить детишек в безопасное место. Даже со своими волшебными способностями я мог в прямом бою с бандой и не совладать. Замедлялка времени козырь весомый, а вдруг они тоже кое-что умеют. Тогда порвут на куски и пустят рыбам на фуршет. Тем более тут до реки рукой подать, и рыба голодная до халявы в ней имеется.

— Маришка, — обратился я к девушке, — несколько дней назад Щукарь у вас купил старые вещи. Что-то ещё из них осталось?

— Вон там, в коробке, — пожала плечами девчонка, — несколько железячек и тряпочки какие-то, но они все уже ни на что непригодные.

Я прошёлся в указанном мне направлении, в фанерной коробке действительно лежал плохо пахнущая куча. Я, зажав нос пальцами, одной правой рукой пошарил в хламе. И нащупал очень знакомый предмет. Етитская сила! Это же часы! Сильно проржавевшие, покрытые каким-то налётом, но часы. Я тут же плюнул на неприятный запах и стал, как ненормальный разгребать тряпьё. Вот ещё одни! Вот ещё. Пять штук, все как братья близнецы, ржавые и страшные. Я поскрёб ногтем браслет. Вроде стальной корпус. Неужели командирские часы? Хоть бы они были механические, им же цены нет!

— Ладно, — я посмотрел на притихших ребятишек и такого же настороженного Щукаря, — беру всю коробку, даю за неё четыре золотые монеты.

— Туды твою растуды! — пискнул старьёвщик.

— Больше у меня пока нет, — продолжил я, — если всё у меня с починкой получится, добавлю ещё два золотых. А сейчас давайте отсюда выбираться. Будем переселяться в стрелецкую слободу. Хватит мореходить. Скоро каждый стрелец на вес золота будет.

— А как же папка? — растерялась Маришка.

— Записку оставим, как проспится сам придёт, — я порыскал глазами и нашёл кусок уголька, которым можно было оставить послание прямо на стене, — думаю, банда Фомки Шрама его в бордель не сдаст.

Я посадил троих мелких детишек в деревянный ящик, с которым они играли на улице, поднял его вверх и понёс прямо на голове. Само собой без колдовства такой трюк не обошёлся. Проржавелые командирские часы я предусмотрительно рассовал по карманам. Остальное содержимое коробки взяла в руки Маришка. Впереди нашу процессию возглавлял дед Щукарь.

— Поднять пагуса! — кричал из ящика, сидя на моей голове капитан Дениска.

Глава 22

Моё появление в «Рогах и копытах» с кучей чумазых ребятишек и худой, как мальчик подросток, девушкой все восприняли по-разному.