Миссия невыполнима, или Never a laughing girl

– А почему «не смешно», – заинтересовался Джон. – Ну, выбрал Кощей дочке легендарное имя. Кощей, не кто-нибудь, имеет право на исключение.

– Ты, Джон, на Петьку становишься похож. Смысла не улавливаешь. Некоторые смыслы в слова не просто сложно облечь, а даже опасно. В смысле, свихнуться можно. Так что давай эту тему оставим за скобками, ты просто живи и наблюдай.

– Вот-вот, наблюдай, но будь наготове! – поддержал кота Василия старичок Прохор.

– К чему? – Джон искренне удивился.

– К чему, к чему! Сказали же – охомутали простого человека, а что дальше, неизвестно, концы в …

– Прохор! – Батя недовольно зыркнул из-под густых бровей на старичка. – Не гони.

Старичок Прохор засопел, но замолчал.

– А, – радостно догадался Джон. – У нас тоже такое бывало. Тоже очень давно. Позовут кого-нибудь во дворец, и там съедят. Но это все в прошлом, теперь у нас все по-другому, я, например, механик, бабушка моя – программист.

– А что, механики и программисты несъедобные? – усмехнулась Марья Моревна.

– Марья! – одернул и ее Батя

– Ладно, молчу. Что-то старина вспомнилась. Ну да ладно! Джон, что еще пишут? И Петьку толкни, а то он больно задумчивый сидит, не заснул ли, глаза прикрыл.

Джон толкнул Петьку, тот вздрогнул, широко улыбнулся и прошептал:

– Несмея-яна!

Потом открыл глаза, удивленно осмотрелся, и добавил:

– Какое замечательное имя. Мягкое, нежное!

И снова, блаженно улыбаясь, отключился.

– Итак, третий пункт, – продолжил Джон. – Гора. Гора в форме конуса. Угол наклона – сорок пять градусов, материал – хрусталь. Высота – чтоб была выше самых высоких деревьев, чтобы и вид был приличный, и сороки не досаждали, в общем, высокая. Внутри горы замурованы сокровища – для обозрения публикой. Чтобы публика не расходилась ни днем, ни ночью, ночью сокровища будут подсвечиваться. На самом верху – площадка. На ней кресло. За ним лесенка, о которой Петр уже сказал. Чуть пониже кресла вкруг горы терраска с ложами для наблюдателей.

На этом третий пункт закончился, и Джон только собрался глотнуть чая, как в сенях послышалось негромкое пение, дверь с ласковым шорохом «шу-у-у, шу-у-у, шу-у-у-у-у-у» открылась, и в горницу вошли Василиса с засыпающим Алешенькой на руках, и Иван. Пела, убаюкивая Алешеньку, Василиса. Иван держал в руках листок бумаги с печатью. Тут же в аромате свежей выпечки стал ощущаться еле уловимый кисловатый запах серы.

– Нагулялись? – спросила Марья Моревна

– Нагулялись, ответила Василиса. – Алешенька засыпает. Сейчас отнесу его в кроватку, и спущусь. Чаю хочется.

– А у тебя что за бумага? – старичок Прохор подозрительно смотрел на листок в руке Ивана. – И зачем на ней печать?

Кот Василий, оставив блокнот возле лавки и осторожно ступая, как его предки вокруг мышки или старшие родственники вокруг антилопы, сделал круг вокруг Ивана, медленно приблизился и понюхал печать.

– Так и есть, я сразу учуял, – Василий вернулся к блокноту и уселся, положив его на вытянутые задние лапы, – печать Вия. Что же, Ваня, рассказывай, как это тебя угораздило в воскресный день вляпаться в историю с официальными бумагами?

– Да я не вляпался, – ответил Иван, на всякий случай посмотрев на ноги и убедившись, что на сапогах нет грязи или чего похуже. – Мы спокойно шли лесочком, подальше от шума на берегу. Вдруг молодой вороненок подлетел, прямо в руку листок сунул, а сам сел на ветку рядом. Клюв раскрыл, чтобы отдышаться, а сам глазом смотрит, не выброшу ли я послание, прочитаю ли. Наблюдает! Ну, я трубочку развернул, пробежал по диагонали. Вижу, приглашение. А тут Алешенька бабочку увидел, не до приглашений стало, пришлось с ним на руках за бабочкой бегать – очень она ему понравилась.

– Что ж, с приоритетами адресата определились, – кот Василий что-то записал и обратил взгляд на Ивана. – Сыночек, бабочки. А теперь самое время прочитать, что за приглашение: кому, куда?

Иван под пристальными взглядами присутствующих с грустью посмотрел на самовар, на пустой стул рядом с Джоном, и развернул листок. Текст был коротким, тем более, что преамбулу, в которой излагалось выдающееся значение предстоящего события для Всеобщей Истории вообще и для «Всеобщей истории, том AD XXV» в частности с кратким пересказом древних событий, о которых уже сообщил кот Василий, предварив его эпиграфом «Не смешно», но изложенных в строгом соответствии с каноническим текстом, Иван с согласия слушателей пропустил.

Не стал он дочитывать и перечень упомянутых собственных заслуг, начинавшихся с грамот за стишки, прочитанные в детском саду с табуретки по просьбе Деда Мороза, и заканчивавшихся благодарностью за участие в предстоящем мероприятии. Точно также был пропущен и список достижений Василисы, оказавшийся на четверть длиннее его собственного. Старичок Прохор по этому поводу, заглянув в листок из-за спины Ивана, сказал, мол, доиграемся мы с энтим феминизьмом, но развить мысль ему не дал кот Василий, зашипевший и растопыривший усы.

– Бу-бу-бу, – пробегал Иван текст, и наконец, дойдя до главного, сбавил темп. – Приглашаетесь в качестве наблюдателей на выборы жениха Несмеяны Кощеевны Дракуловой-Василискиной.

– Уф, – Иван опустил листок. – Теперь-то чаю дадите?

– Присаживайся, – Джон пододвинул стул рядом с собой. – Занесло же тебя, дружище, в наблюдатели. Теперь не отвертишься. Даже если на сверхурочную попросишься, начальство не даст. Оно ведь тоже благодарность получит, что такого достойного человека воспитало.

– А как же! – старичок Прохор был тут как тут со своим мнением. – Начальство оно, конечно, к воспитанию мало руку прикладывает, это вам не мамка с папкой, но лоску придать может. Кстати, там про родителей написано что-нибудь? А ну, глянь.

– Родителям наблюдателей отведены места в первом ряду вдоль дорожки для разбега. Номерки нужно будет получить при регистрации, – прочитал Иван.

– Что за дорожка для разбега? – спросила, спускаясь со второго этажа Василиса. – Как на гонках? На Сатурне специальное кольцо для разгона отведено, возле него все команды питстопы оборудуют. Я знаю, мы проходили.

– Про это я где-то видел, – Джон заглянул в лупоглаз. – Нашел! Дорожка для разбега – прямое пустое пространство, покрытое постриженной накануне травой, свободное от публики, предназначенное для разбега кандидатов перед подножием хрустальной горы. Общая длина пути по дорожке и склону равняется одной Соловецкой версте.

– А почему у нее фамилия другая, не как у Кощея, – игнорируя подробности организации праздника, спросил Иван. – Он же Бессмертный? И она должна быть Бессмертной.

– Нет, Ванечка, – ответила Василиса. – Бессмертный – это не фамилия, это псевдоним. И звучит лучше – короче, торжественнее и для всех яснее. Это еще на первом курсе объясняют при посвящении в студенты.