Младенцы Медника

– А модификанты? А ангелы?
– растерянно спросил Примус.

– А они у нас наложились на реальные происшествия, - сказал Нечаев.
– Вот мы и стали искать разные загадки в работе потерпевшего. Ничего, возьмем убийц, они нам сами все расскажут. Крепиться нам есть чем, никуда эти урки не денутся.

– Иваныч, - подумав, сказал Примус.
– Слишком все просто. Не так все, не так.

– А ты упрощай, - посоветовал Нечаев.
– Знаешь, если ты нашел мертвого бомжа в подвале, не думай, что это переодетый миллионер. Это всего-навсего бомж, и уговорил его лежать тихо другой бомж половинкой кирпича по голове. Ничего сверхъестественного. Ты подписку с Теркина взял?

– Взял, - кивнул Примус.

– Вот и славно. Возьми корочки и бланки и оформляй. Псевдоним ты ему дал или сам выбрал?

– Сам, - сказал оперуполномоченный.
– «Вороном» назвался.

– Пусть будет «Ворон», - согласился Нечаев.
– Лишь бы стучал как дятел. Ты не затягивай, нашему отделу до конца месяца три вербовки сделать надо.

Николай Евграфов работал в уголовном розыске пятый год и постепенно приходил к пониманию своей работы. Основывалась она на хорошей работе со свидетелями и информации, которая поступает от негласных сотрудников, которых сами работники уголовного розыска называют агентурой, а люди презрительно именуют стукачами. Но зря они так пренебрежительно относятся к ним, среди агентуры есть в своем роде недюжинные и талантливые люди. Зачастую им приходится быть настоящими артистами. Ну, чем для лицедея может обернуться провал на сцене? Метнут в него подгнивший помидор или тухлое яйцо? Это уж в самом крайнем случае. Агент уголовного розыска играет свою роль перед взыскательным и наблюдательным зрителем, который фальши не принимает и отреагировать на нее может, сунув «перо» в бок провалившему выступление артисту. А польза от негласного сотрудника велика. По телевизору мы часто видим, как изымаются огромные ценности, захватываются крупные партии наркотиков, задерживаются сексуальные маньяки и лидеры преступных группировок. И редко кто задумывается, что этим милиция обязана неприметному человечку, находящемуся рядом с преступниками и знающему их замыслы и намерения. Неприятие наше идет от прежних времен, когда благодаря доброхотам, писавшим доносы, интеллигенция нашей страны разделилась на тех, кто сидит, и тех, кого могут посадить в любое время. Причем мало кто задумывался над тем, что уже сидящих в тюрьмах посадили доносы тех, кому еще только предстояло сесть в недалеком будущем. Но агентура уголовного розыска всегда была нацелена на выявление тех, кто и в самом деле мешает жить людям. И свою работу агенты чаще всего выполняли добросовестно. Обычно у агента уголовного розыска есть собственные грешки, поэтому он торопится сдать тех, чьи грехи перевешивают его собственные. К таким людям относился и Теркин. Евграфов не удивлялся, что начальник сразу понял сущность этого человека: у Нечаева и опыта было больше, и людей он знал лучше.

В то, что убийство Медника было случайным, Примус не верил. Если жулики залезли к нему в квартиру случайно, и убийство было спонтанной реакцией на страх перед вдруг проснувшимся хозяином, который становился нежелательным свидетелем, тогда кому и на кой черт понадобилось лезть в его кабинет в первой больнице и воровать истории болезней? Тут у полковника явно не срасталось.

***

Шифровку в Ростов он составил в тот же день. Сам отвез ее в спецотдел, где составленную бумагу проверил улыбчивый Костя Штурм. На исполнение шифровок отводилось три дня, поэтому можно было рассчитывать на скорый ответ.

По дороге из управления Евграфов наскоро перекусил в кафетерии с многообещающим названием «Ням-ням», где подавались пирожки с картошкой и печенкой, а запить их можно было стаканом сладкого крепкого кофе. В другое время Евграфов бы в жизни сюда не пошел, но есть уж очень хотелось.

Перекусив, Примус решил заехать к Вике в больницу.

Была у него мысль воспользоваться ее помощью для решения одной деликатной проблемы. Но для этого надо было заручиться ее согласием.

Да и, если говорить честно, соскучился он по ней немного.

К его радости Вика была на месте.

– Коленька?
– казалось, обрадовалась она, круглое личико ее на мгновение просияло, однако тут же Вика подпустила ядовитую шпильку: - Вас сюда заботы привели или скулы от желания свело?

Но щечку подставила, и это уже внушало определенный оптимизм.

И чего греха таить - времени прошло чуть, а оптимизм уже нашел свое подтверждение. Стоило только дверь на два оборота ключа закрыть.

– Викуль, поможешь?
– спросил Примус, глядя, как любовница выбирает из волос шпильки и причесывается.

– А это был аванс или полная оплата?
– наморщила носик Вика.

– Аванс, конечно, - сказал Примус, откровенно любуясь ее сильным точеным телом.

– Сволочь вы все-таки, товарищ милиционер, - с легким вздохом сказала Вика.
– Пользуетесь бедной женщиной, как заблагорассудится.

Она села на колени Евграфова, обняла его за шею. От запаха ее тела у Евграфова закружилась голова.

– Ну?
– сказала Вика, касаясь губами соска его груди.
– Выкладывай свои проблемы.

Выслушала, пожала загорелыми плечами, на которых виднелись белые следы от тесемок купальника:

– И все?

– Мне-то ничего не скажут, - вздохнул Примус.
– У вас тут, куда ни ткнись, повсюду врачебные тайны.

Вика, загадочно улыбаясь, смотрела ему в глаза, скользя рукой все ниже и ниже.

– Сделаем, - пообещала она.
– Только машина с тебя, понял?

Остановила движение руки и легким толчком опрокинула Примуса на кушетку:

– Как там у вас командуют?
– жарко шепнула она, склоняясь к лицу Николая.
– Старший лейтенант Евграфов, на огневой рубеж шагом марш!

Глава пятая

А ответ пришел уже через два дня.

Ждали его из Ростова, а вместо шифровки прилетел оперативник из министерства. Нечаев его знал - с Ромой Калгиным, тогда еще старшим оперуполномоченным уголовного розыска из Читы, он познакомился в Калуге на курсах повышения квалификации в две тысячи четвертом. Особых представлений не потребовалось, как и необходимости в гостиничном номере. Жена Нечаева уехала в Выборг к родственникам и теперь, как она сообщала по телефону, наслаждалась прогулками по парку Монрепо, катанием на катере по заливу и коктейлями в ресторанчике, что располагался в «Толстой Катьке» - круглой башне бывшей городской ратуши. Нечаев предложил Роману пожить у него. Это было лучше, чем в гостинице, поэтому Калгин с радостью согласился.

– Что тут у вас?
– поинтересовался он, когда они с Нечаевым вернулись от начальства.

– А что именно тебя интересует?

– Слушай, Сергей Иванович, - сказал Калгин.
– Запрос в Ростов вы посылали?

– В Ростов посылали, - с достоинством ответил Нечаев.
– При чем тут Москва?

– А Москва всегда при чем, - сказал Калгин.
– Вы направили в Ростов шифровку, в которой просили отработать двух жителей Ростова: Мачарашвили и Вахта. Они вроде бы проходят у вас по убийству.

– Почему же вроде?
– удивился Нечаев.
– Именно по убийству они у нас и проходят. Как лица, совершившие эти убийства.

– Понимаешь, - сказал Калгин, - уже в этом месяце Мачарашвили и Вахт через Германию вылетели в Израиль, напали на один из роддомов и покончили с собой при весьма странных обстоятельствах. Они пытались захватить ребенка…

– Стоп, Рома, стоп, - возбужденно выкрикнул Нечаев, - А сейчас я назову тебе фамилию женщины, ребенка которой они пытались захватить. Елена Гриц, верно?

Наступило долгое молчание.

– Ну, хорошо, - наконец сказал Калгин.
– Кролика из шляпы ты вытащил. Можно аплодировать?

– Можно, - широко улыбаясь, сказал Нечаев.
– Можно, Рома!

– А в чем прикол?
– ответно улыбнулся Калгин.

Нечаев открыл дверь кабинета, увидел топчущегося у входа Гусева.

– Сбегай к Евграфову, - приказал Нечаев.
– Пусть возьмет ОПД по убийству Медника и дует ко мне.

Полистав оперативно-поисковое дело и послушав неторопливый рассказ Примуса, Калгин вздохнул: