Младенцы Медника

– Прошлое состоит из легенд, - сказал Нечаев, укладывая листочки с оформленными сообщениями в красную папку с золотым тиснением «На доклад». Сам он такие папки терпеть не мог, но начальству всегда хочется, чтобы в управлении было все, как у людей. Вот по указанию Березко и были заказаны такие папки. Ну нравится человеку, когда к нему приходят с красными папками, украшенными золотым тиснением! Лучше бы он на эти деньги две машины убойного отдела отремонтировал!

– И что это может быть?
– настойчиво напирал Калгин.

– Да все, что угодно, - сказал Нечаев.
– Все, что угодно, Рома. Это может быть картина, а может оказаться статуэткой, бутылкой какого-то редкостного вина… Все, что угодно!

В дверь постучали.

– Можно?
– послышался из-за двери знакомый голос и в кабинет вошел Примус… тьфу ты!
– оперуполномоченный Николай Евграфов.
– Докладываю по случаю возвращения из командировки, шеф!

– Быстро же ты управился, - удивился Нечаев.
– Садись, Коля, докладывай.

– Докладывать особо нечего, - сказал Примус.
– Телевизор и видак я привез, они у Мелитона дома стояли. Все чин по чину, номера с паспортными данными совпали. И сомнений никаких, что это нашего доктора вещички. Я и корешки билетов на поезд до Царицына изъял, и справку в железнодорожной кассе получил. Привязать мы их к нашему доктору сможем. А мотив преступления?

– Мотивы пусть следователь ищет, - веско сказал Калган.
– Мы работу сделали, преступников нашли…

– А труп неизвестного с недостроенного дома по улице Тимирязева куда спишем?

– А чего его списывать?
– удивился Калгин.
– Отказным материалом пойдет. Признаков насильственной смерти не обнаружено. А по огнемету материалы в военную прокуратуру передадим. У нас огнеметы в магазинах не продаются. Если нашли его, значит, где-то у военных утечка. Вот и пусть ищут!

– И тебе не интересно, зачем Вахт с Мачарашвили в Израиль поехали, почему они ребенка Гриц не то похитить, не то убить пытались?
– удивился Нечаев.

Калгин снисходительно глянул на него. Как на ребенка.

– Так к нашему убийству это отношения не имеет, - сказал.
– Пусть евреи и разбираются в причинах их поступков. А у нас дело ясное: убили, значит, убили. А мы, значит, нашли.

– Да, Сергей Иваныч, - сказал Примус, глядя, как сердито спорят между собой начальники.
– Там еще одна заморочка. С полгода назад эти хмыри в Земное Братство вступили. У них в Ростове с разрешения губернатора храм Четырехликого открыли. Они там послушниками были.

– В храме был?

– Был, - сказал Примус.
– Обалденные хоромины. Проверка на ДНК тоже принесла свои плоды: плоть под ногтями убитого принадлежала Мелитону Мачарашвили.

– Ну, мужики, теперь дело техники, - радостно сказал следователь.
– Закреплюсь немного, а потом подробно все распишу в постановлении и прекращу дело за смертью обвиняемых. А карточка все равно на раскрытие пойдет. А я уж боялся, что зависнет дело и будут меня за него дергать.

– А если что-то случится?
– настаивал Нечаев.
– Вон, недавно на Редигер покушались!

– А вот когда случится что-нибудь, тогда и будем разбираться, - неуверенно пробормотал следователь, отводя взгляд в сторону.

– Со свежими покойниками?
– уточнил Нечаев.
– Так ведь и погоны потерять можно.

– Начальство не поймет, если я при установленных убийцах дело буду держать без решения, - сказал следователь.
– Я понимаю, но и вы понимать должны. Ну, недельку я еще возиться буду, техническую сторону оформлять… Этого хватит?

– Так ведь мы не таксисты, а ты не пассажир, - качнул головой Нечаев.
– Это там можно спросить: десятки до центра хватит?

***

– У меня очень мало времени, - сказал заместитель директора института Хвощев. Директор был в отъезде, поэтому Примус договорился о встрече с его заместителем. Ему хотелось выяснить некоторые детали из жизни покойного Медника.

– Тридцать минут, больше я вам уделить не могу.

– Попробуем уложиться, - оперуполномоченный Евграфов плюхнулся на стул, раскрывая блокнот.
– Только смею заметить, Дмитрий Степанович, я человек не менее занятой.

Хвощев снял очки, тщательно протер линзы, водрузил очки на пористый нос и недоуменно и гневно уставился на нахала. Может, на сотрудников института этот взгляд и действовал, но Примусу на него плевать хотелось - невелика шишка, в свое время Примусу и с более влиятельными людьми беседовать доводилось.

– Убили-то вашего сотрудника, - сказал Примус укоризненно.

– Бывшего, - нервно сказал Хвощев.
– Бывшего… э-эээ… напомните мне свое имя-отчество?

«Это он мне разницу между нами хочет показать, - понял Примус, - намекнуть, так сказать, что с вершины его положения я блохой, ничего не значащей, кажусь».

– Николай Александрович, - быстро подсказал он.
– А вас - Дмитрий Степанович. Мне бы хотелось узнать, над чем в вашем институте работал покойный Медник?

Хвощев с видимым превосходством оглядел опера.

– Видите ли, молодой человек, - медленно сказал он, - не знаю, хватит ли вашей подготовки, чтобы понять те проблемы, над которыми бьются ученые? У вас ведь в милиции, как я понимаю, главная задача - хватать и не пущать, не так ли? А методы научной работы совсем, совсем иные!

– А вы попробуйте, - предложил Примус.
– Вдруг пойму?

Хвощев дернул брыластой щекой, похоже, Примус своим нахальством и бесцеремонностью уже стал его донимать, хотя их беседа едва началась.

– Ну, что ж, - сказал заместитель директора института.
– Давайте попробуем!

И, уже совершенно не скрывая раздражения и пренебрежения к оперуполномоченному, добавил:

– Чем черт не шутит! Кофе будете пить?

– Не откажусь, - к видимому неудовольствию ученого отозвался Примус.

Хвощев нажал кнопку на селекторе и сказал секретарше:

– Лидочка, нам два кофе. Нет, сервиз не нужен. Лучше что-нибудь повместительней. И кофе сделай покрепче.

Прихлебывая быстро принесенный секретаршей кофе, Хвощев начал просвещать Евграфова.

– Все началось еще в середине восьмидесятых годов. В Институте физико-технических проблем АН над изучением свойств ДНК работал старший научный сотрудник Петр Гаряев. Вы его не знаете, но это неважно. Так вот, совершенно неожиданно для себя он с коллегами получил удивительные результаты. Однажды после бесконечной череды экспериментов исследователи случайно измерили спектр пустого места, на котором несколькими минутами раньше находился препарат ДНК, и луч лазера рассеялся, будто на пути его встала преграда. Спектр получился таким, словно в пустом пространстве по-прежнему находилась ДНК. Потом они расплавили в кювете клеточные ядра и записали на спектрометр, что с ними происходит. Кювету с расплавленной и тем самым уничтоженной ДНК убрали, но лазерный луч снова на что-то наткнулся. Как удалось установить позднее - это были фантомы умерших ДНК. Во время плавления ядер произошла некая «запись» информации с ДНК расплавленных клеток. Тогда исследователи пришли к выводу, что фотоны, рассеянные молекулами ДНК, локализуются в металлических стенках кюветного отделения прибора, образуя своеобразный фантом, в котором зафиксировалась определенная информация.