Мне нельзя тебя хотеть

— Расстался, а вчера просто случайно с ней пересекся… — черт пошло как-то не по плану, Дашка красноречиво закатила глаза, поджимая губы, а я понял, что из меня хреновый дипломат. — И она просто села на мои колени, я не просил ее, клянусь. А потом мы оба поняли, что не можем сделать это…

— Потому что я в соседней комнате… — саркастично повторила и я стиснул челюсть.

— Не поэтому.

— Разумеется. Когда тебя останавливало наличие зрителей…?

Сучка, придушить и не мучаться!

— Даша, не дерзи!

— Иначе что? Снова свяжешь, рот заткнешь?

Свяжешь? Хм…

— Отвали Марк, — сердито отпрыгнула в сторону, когда начал наступать, бросилась через комнату, чтобы оказаться подальше, но я перехватил и сжал, едва сдерживаясь чтобы не отвесить смачный шлепок по ее наглой заднице. Рот не зажимал, но она сама молчала, только сопротивлялась, стиснув зубы. А потом будто осознав, что в ее руках главный козырь — открыла рот и собралась заорать, но я не дал ей нас спалить.

Впился в сладкие губы поцелуем, тут же ощутил, как губу пронзила боль — Дашка укусила меня и тут же сдала назад, испуганно разжимая зубы, когда ощутила привкус крови во рту. Льдистые глаза распахнулись — Дашка смотрела на меня в ожидании хоть какой-нибудь реакции, а я облизнул маленький след от ее зубов и диссонируя с желанием наказать ее чтобы не могла сидеть, медленно наклонился и коснулся ее губ очень мягко, будто они их сахарной ваты — коснись и растают.

Шумный выдох — единственная ее реакция, остальные Дашка блокировала — застыла, окаменела, прекратила сопротивляться — будто добыча в лапах хищника. Смирилась и больше не борется.

Эта секунда, когда наши губы касались друг друга, казалось, длится вечность. Время замерло, как девушка в моих руках, и прекратило свой ход. Пространство и мир отошли на второй план, и губы превратились в оголенные провода — это нежное почти невесомое касание ощущалось так ярко и остро, будто мы жмемся другу к другу как одержимые. Хотя это не так.

Отстранился, чувствуя легкую дрожь в теле и пощипывание в пульсирующей губе, не отрываясь смотрел в глаза рыжей молясь чтобы она не сопротивлялась и позволила еще на секунду продлить этот момент. Даша тяжело дышала, ее ладони упирались в мою грудь, но она не отталкивала. Смотрела своими огромными чистыми глазами прямо в душу и не двигалась. И я снова это сделал. Склонился, коснулся ее губ, теперь уже смелее, настойчивее, требовательнее. Толкнулся языком в ее губы, раздвигая их и прошелся по ряду ровных зубок, будто впервые по-настоящему пробуя поцелуй на вкус.

Неспешно, даже лениво, но со вкусом толкнул ее язык, призывая ответить, а руки будто живя своей собственной жизнью заскользили по тонкой талии вверх, чтобы утолить пробуждающийся внутри голод, который с каждой секундой только рос.

Обхватил ее лицо, боясь, что она раньше времени отстранится и не даст больше смаковать сладость ее рта, углубил поцелуй, по телу медленно прокатывалась волна тепла, которая сменялась второй и третьей, эти волны захлестывали, согревали, разжигали, заставляли с дрожью сжимать Дашку руках.

Неспешно целовал, покусывал, зализывал, кайфовал то каждого медленного движения и буквально сгорал от потребности почувствовать ее покорность и податливость как в ту ночь, когда мы впервые были близки.

Хотя это полная чушь, по-настоящему близки мы стали только там, в лифте. И сейчас здесь в спальне, отрезанные от мира вокруг.

Ощутил, как маленькие ладошки по груди заскользили к плечам, чтобы обхватить их, но вместо этого стиснули мастерку, что ввело в легкий ступор, но когда острая боль пронзила пах до меня дошло, правда с опозданием.

— Твою мать… — согнулся пополам, хрипя ругательства, Дашка победно отскочила и кинулась к двери, и около нее замерла и как царица Савская медленно приказала.

— Когда вернусь, тебя здесь быть не должно. Я больше не хочу тебя видеть Марк. Ты для меня никто.

Она вышла, а я держался за яйца, пытаясь припомнить какая девушка так меня отшивала и как только за Дашкой закрылась дверь, подводя черту неудачной попытке объясниться, я вдруг понял, что…никакая.

47

Пашка в гостиной спал, развалился на диване так и не прикончив бутылку. Я вышел из комнаты Дашки и прошел к себе, и видимо сказалась усталость за эти два дня, я отключился мгновенно.

Проснулся от доносящихся из гостиной разговоров. Открыл глаза и прислушался, различая мужские голоса и понял, что к нам пожаловал Геннадич. Черт…

Поднялся с постели и так как засыпал в одежде, сразу вышел из комнаты, и тут же наткнулся на лучащийся улыбкой взгляд отца Пашки.

— Марк, добрый день. Вы с Павлом как две совы бодрствуете ночью и спите днем? Он тоже только что встал.

Прошел к мужчине, которого знаю и уважаю с юношества и пожал протянутую руку, глядя в лицо по отечески улыбающемуся собеседнику.

— Одна Дарья у вас тут как жаворонок с утра, — он оглянулся в сторону дочери и заметив, что та натянуто улыбнулась в ответ и тут же скрылась за дверью спальни, которую активно освобождала, вынося оттуда коробки с обувью, чуть тише продолжил. — Спасибо, что пристроили мою дочь. Я волновался, что она сгоряча уедет к какой-нибудь подружке, которую я не знаю. Но Павел сказал, что Даша перебралась к вам и я успокоился. Ну как она?

Спокойный фон его голоса, который почти ввел меня в транс, резко оборвался, и я вздрогнул и посмотрел в лицо отцу рыжей.

— В смысле? — натянуто переспросил, чувствуя, что сковородка, на которой сейчас поджарят мой зад начала нагреваться.

— Как она? Нормально себя вела? Не помешала вам? — ах это… Тьфу ты.

— Нет, порядок, тише воды-ниже травы, — особенно когда сидела под одеялом в моей спальне и распускала свои руки в тот момент, когда Пашка нас чуть не спалил. — Никаких проблем, уверяю.

Геннадич в упор на меня смотрел и кивал, а глаза — единственная черта, которую он передал дочери, были чуть прищурены. И этот прищур заставлял меня напрягаться. Будто собеседник заглядывает мне в душу и все считывает. А это мать его неприятно. И выбивает из колеи.

— Ну хорошо, хорошо… — задумчиво изрек и в этот момент Даша подошла к нам и пожелав мне доброго утра самым беспечным голосом из своего запаса обратилась к отцу.

— Все готово, можем уезжать, — сильнее сжала ремешок коричневой сумочки на плече и отвела взгляд, избегая на меня смотреть. И казалось, что не только смотреть, но и стоять рядом ей было неприятно, создавалось ощущение что еще чуть-чуть и она наморщит свой аккуратный носик, демонстрируя полное отвращение. Вот же рыжая сучка. Геннадич кивнул, в очередной раз протягивая мне руку.