Много снов назад

— Признания, — прошептала Рози, склонившись к нему чуть ближе. Для неё это было сродни игры, и чем дальше продвигался их разговор, тем больше адреналина выделялось в её крови. Она чувствовала прилив радостного чувства, хоть дело и не было доведенным до конца. Реакция Карла уже забавляла сама по себе. Про себя Рози отметила, если он и был адвокатом, она бы никогда его не наняла.

— Ты издеваешься? Меня должны лишить лицензии всего лишь за то, что я уничтожил улики, а ты просишь о том, чтобы я признался в том, как за спиной Дугласа провернул всю аферу. Нет, так не выйдет. Это похоронит мою карьеру окончательно. После подобного и в адвокатуру уже не будет шанса вернуться, — с его губ сорвался нервный смешок. Карл откинулся на спинку дивана и обреченно поднял голову вверх, выдыхая с тяжестью воздух. — Сколько денег ты хочешь?

— Всё, что я хочу, это отправить анонимное письмо в редакцию журнала «Times» о разоблачении прецедента, виновником которого был выбран совсем не тот человек, — она снова позволила себе нарочно повысить голос. Рози едва сдерживала себя, чтобы не оглянуться вокруг и посмотреть не привлекла ли стороннее внимание, но вместо неё это сделал Карл. — И даже если там меня проигнорируют, любой таблоид возьмётся за это дело с немалым энтузиазмом.

— Это сумасшествие. Ты не сделаешь этого. Дуглас тебе не позволит, — в его глазах читалась неуверенность. Меньше получаса назад Дуглас вышвырнул его за свой порог, что теперь мешало ему позволить этой выскочке обо всем растрезвонить? — Пусть это и правда, но тебе едва ли кто-то поверит. Кто ты вообще такая?

— Неужели? — Рози остановила запись на глазах Карла. — Ваше признание здесь, и если никто не поверит мне, то уж точно поверит вам, — девушка хитро усмехнулась, когда лицо парня побагровело. Он принял своё поражение, и путей к отступлению не было.

— Чего ты хочешь? — его голос звучал сдавленно и слабо. Карл прикрыл сжатой ладонью рот, сдерживая внутри себя поток гадости, что так и хотелось выплеснуть на эту выскочку. Её дурацкая улыбка всё сильнее побуждала парня плевать на свои принципы и дать волю языку, но он продолжал держать его за зубами.

— Вы должны оставить Дугласа в покое. Раз и навсегда. Будем честны друг с другом, вы не получили желаемого и были намерены изменить это любыми доступными вам способами, но теперь вам стоит оставить все свои намерения и просто убраться.

— Надо же, какой преданной собачонкой обзавелся Дуглас, — Карл горько усмехнулся, покачав устало головой. Улыбка на лице девушки стала менее ослепительной, хоть она и старалась держаться до самого конца. — Или он должно быть зачет тебе обещал поставить за это? Сколько у него стоят балы? Ты, должно быть, заработала уже этой ночью несколько.

Это был предел. Чуть приподнявшись, девушка наклонилась, чтобы дать Карлу звонкую пощечину, из-за чего тот вмиг умолк. Выражение её лица было достаточно суровым, чтобы он понял, что шутить с ней не следовало. Было внутри Рози нечто пугающее, отчего ему хотелось идти на попятную. И он успел зажмурить глаза прежде, чем она ударила его ещё раз.

— Надеюсь, мы встречаемся в последний раз, — бросила девушка. И оставив свой кофе не выпитым и неоплаченным, поспешила выйти на улицу, пока Карл не успел заметит румянец, покрывший щеки.

Схватив пальто, она выскочила из здания. Рози обдало холодом, но отчего-то ей вдруг стало так спокойно и хорошо. Ей сложно было определить, что сильнее поразило её — как удалось обмануть человека, старше неё, не зная совершенно обстоятельств дела, или как помогла Дугласу, сделав его своим должником.

Рози поспешила домой. Наклонив голову, быстро побежала наперегонки с дождем, но тот её настиг. Промокла до нитки быстрее, чем успела обсохнуть, но это едва ли беспокоило девушку. Рози распирало от гордости за себя, и она только и думала о том, чтобы Дуглас расценил её поступок, как следует, а не отчитал, назвав всё это «глупостями».

Заперев за собой тихо двери, Рози вдруг громко завизжала. Она смеялась и прыгала, не в силах держать себя в руках. Включив на всю громкость музыку, девушка принялась переодеваться, на ходу сбрасывая мокрую одежду. Затем приняла теплую ванну, сделала себе ещё немного кофе, и лишь когда эмоции немного поутихли принялась за домашнее задание, что получалось делать уже с большим энтузиазмом.

Девушку посетило обманчивое чувство того, будто она сумела выиграть в поединке, что не был равным. Она совершенно не умела врать, но стала осваивать мастерство ухищрения, что было в разы лучше лжи. Утаить, недосказать, запутать — не было ли это большим талантом, нежели искусно соврать, ссылаясь на выдумку, противоречащую правде. Прежде Рози была уверена, что была куда умнее и сообразительнее своих сверстников, но в этот раз она сумела поразить саму себя, и её гордости не было предела.

Девушка искренне восхищалась тем, как провернула дело. Ей это всё выдавалось не более, чем игрой, к которой она примкнула по своей глупости случайно. Рози оправдывала свой поступок тем, что сделала его для Дугласа, но польщенное эго знало всю правду. Ей нужно было чувствовать собственную важность, и случай этот подвернулся, как нельзя кстати. Девушка не знала, но если бы на месте Карла оказалась Николь, о существовании которой она совершенно ничего не знала, она не смогла бы провести её так легко. Подловить на крючок невнимательности самого Дугласа было бы невозможно.

Прежде Рози могла обхитрить отца, мать или брата, не предаваясь обману. Обводила вокруг пальца одноклассников, которые не хотели с ней иметь какого-либо дела. И то, что в конечном итоге, она оставалась одиночкой, было для неё не результатом, а победой, поскольку всё у неё вызывало отвращение. В силу вспыльчивости своего характера Рози только того и хотела, чтобы разрушать всё, что попадалось на глаза, выпуская наружу свои детские обиды и комплексы, упрятаны за пассивной агрессией, что отталкивала от неё остальных.

Она не умела быть другой, и этого от неё никто не требовал. Даже пререкания отца скорее побуждали её нарочно ничего не менять в себе, вот только изменения были неизбежны. С возрастом Рози стала более резкой в высказываниях, холодной в своем отношении, менее уверенной во взглядах. Она предала красоту души, подавив её черствой серьезностью, разросшейся на почве эгоизма, что был заразителен в тесных семейных кругах. Нарочно подавила в себе все грезы, сосредоточившись на удобстве и практичности. Рози потеряла всю свою нежность, обратив её в колючую жёсткость. У души её была шероховатая поверхность.

Рози чувствовала, будто погружалась в сон, когда оказывалась наедине с Дугласом. Чувство это было обманчивым и совершенно неправильным, но таким прекрасным. Рози разрешала себе предаваться грезам, что дарили ей неизменное чувство легкости. Будто душа девушки вырывалась из невыносимых тисков, в которые она сама себя же и заключила. Дуглас вытаскивал наружу чувства чуждые Рози, открывая ей себя наново. И это пугало в ровной степени, как и вызывало восторг.

Рози была настолько охвачена эйфорией, что не озадачивала себя сомнениями и противоречиями, что терзали её в последнее время. Девушка продолжала пребывать в лучшем расположении духа, даже когда спускалась к ужину. И заметив Дугласа за столиком, она даже не пыталась скрыть улыбки.