Мобильник (черновик перевода)
Шрифт:
Клай покачал головой. Во-первых, ничего не говорило, а во-вторых, на тот момент совершенно не волновало. Ему лишь хотелось уйти с середины Академической авеню, где он чувствовал себя таким же беззащитным, как муравей в миске с рисом. В голову пришла мысль, внезапно, но не в первый раз, что он продал бы душу, лишь бы знать, что его сын жив и невредим, и находится в таком месте, где люди не вкладывают оружие в руки детей, которые ловко управляются с видеоиграми. И вот это показалось ему странным. Он-то думал, что уже определился с приоритетами, что вынимал из личной колоды по одной карте, и вдруг появились такие мысли, каждая свеженькая и болезненная, как незаживающая, душевная рана.
«Уходи отсюда, Джонни. Здесь тебе делать нечего. Не твое место, не твое время».
Пустующие кабины грузовиков
Два мобилопсиха шли по улице, бок о бок, но вразнобой, не синхронизируя движения рук и ног. Один ел из коробки «туинкис», [92] перемазав лицо в креме, крошках, глазури. Его спутница держала перед собой раскрытую книгу размером с кофейный столик. Клаю она напомнила хористку, которая раскрыла огромный псалтырь. Обложку украшала фотография колли, прыгающей в подвешенную на ремне шину. Тот факт, что женщина держала книгу вверх ногами, успокоил Клая. А еще больше успокоили пустые, ничего не выражающие лица (они шли вдвоем, а сие означало, что в середине дня стадное чувство, стягивающее их всех воедино, по-прежнему ослабевало).
92
«Туинкис» – печенье с кремовой начинкой. Выпускается с 1930 г. по рецепту чикагского кондитера Джеймса Дьюара. Считается классической суррогатной пищей (junk food).
Но наличие книги ему не понравилось.
Нет, наличие книги ему совершенно не понравилось.
Они прошли мимо облицованных плитняком колонн, и Клай видел Алису, Джордана и директора, выглядывающих из-за колонн, с широко раскрытыми глазами. Два безумца прошли по надписи, написанной розовым мелом (КАШВАК=НЕТ-ТЕЛ), и женщина потянулась к коробке с «туинкис», которую нес ее спутник. Мужчина отвел коробку в сторону, чтобы женщина до нее не добралась. Женщина отбросила книгу в сторону (на асфальт она шлепнулась обложной вверх, и Клай увидел, что книга называется «100 самых любимых собак в мире») и потянулась снова. Мужчина ударил ее по лицу достаточно сильно, чтобы грязные волосы подпрыгнули, а звук пощечины далеко разнесся в тишине дня. Все это время они не сбавляли шага. Женщина издала звук: «Ав!» Мужчина ответил (Клай вроде бы услышал: «И-ин»). Женщина вновь потянулась к коробке с «туинкис». Они как раз проходили мимо «СИТГО». На этот раз мужчина двинул ей по шее, небрежно, ладонью, а потом его рука нырнула в коробку за лакомством. Женщина остановилась. Посмотрела на него. И мгновением позже остановился мужчина. Он успел чуть продвинуться вперед, так что стоял практически спиной к ней.
И Клай почувствовал что-то в залитой солнечным светом недвижности офиса заправочной станции. «Нет, – подумал он, – не в офисе, во мне. Нехватку дыхания, как бывает, если ты очень быстро поднимаешься по лестничному пролету».
Том поднялся на цыпочки и шепнул ему в ухо: «Ты это чувствуешь?»
Клай кивнул и показал на стол. В офисе ветра не было, ни малейшего дуновения, однако, бумаги на столе подрагивали. И в пепельнице пепел задвигался по кругу, словно вода, уходящая в сливное отверстие. А два, нет, три окурка вдруг двинулись к центру, словно их подталкивали частички пепла.
Мужчина повернулся к женщине. Посмотрел на нее. Она тоже смотрела на него. Теперь они смотрели друг на друга. Клай не мог прочитать выражения их лиц, но почувствовал, как волоски на руках зашевелились, услышал тихое позвякивание. Шло оно от ключей, которые висели на штырьках под надписью «БУКСИРОВКА ЗАПРЕЩЕНА…» Они тоже пришли в движение. Вот и постукивали друг о друга.
– Ав! – женщина протянула руку.
– И-ин! – ответил мужчина. Одетый в остатки костюма. С черными, запыленными туфлями на ногах. Шестью днями раньше он был менеджером среднего звена, коммивояжером или управляющим жилищного комплекса. Теперь вся недвижимость, которая его заботила,
сжалась до коробки «туинкис». Он прижал ее к груди, его липкие губы шевелились, челюсти работали.– Ав! – настаивала женщина. Протянула две руки вместо одной, незабываемым жестом, означающим: «Дай мне!» – и позвякивание ключей усилилось. Над головой зажужжали флуоресцентные лампы, хотя никакой электроэнергии к ним давно не поступало, вновь замолчали. Пистолет заправочного шланга средней из трех колонок на бетонном островке выпал из гнезда и звякнул при падении.
– Ав, – сказал мужчина. Ссутулился, напряженность ушла из его тела. Ушла напряженность и из воздуха. Ключи на штырьках затихли. Частички пепла замедлили круговое движение, застыли. «Ты бы и представить себе не смог, что что-то произошло, – подумал Клай, – если бы не выпавший из гнезда пистолет заправочного шланга и не окурки, которые оказались в центре пепельницы, что стоит на столе».
– Ав, – сказала женщина. Она все еще протягивала руки. Ее спутник подошел, чтобы оказаться в пределах их досягаемости. Она взяла по печенью в каждую и начала есть, вместе с оберткой. И вновь Клая такое поведение успокоило, но лишь чуть-чуть. Медленным шагом, шаркая ногами, они двинулись дальше, женщина лишь на мгновение остановилась, чтобы выплюнуть из уголка рта кусочек целлофана. Книга «100 самых любимых собак мира» ее больше не интересовала.
– Что это было? – спросил Том тихим, дрожащим голосом, когда эта парочка практически скрылась из виду.
– Не знаю и не хочу знать, – ответил Клай. Он уже взял ключи от грузовиков-цистерн. Одни протянул Тому. – Сможешь управиться с механической коробкой передач?
– Я учился водить автомобиль с механической коробкой. А ты?
Клай улыбнулся.
– У меня нормальная ориентация, Том. А парни с нормальной ориентацией знают, как управляться с механической коробкой передач безо всякой учебы. У нас это в крови.
– Очень забавно, – Том его и не слушал. Смотрел вслед этой странной ушедшей паре, и жилка на его шее пульсировала еще сильнее. – Конец света, новые возможности для тех, кто не относится к нормальным, так?
– Совершенно верно. И новые возможности для нормальных тоже, если они возьмут все это дерьмо под контроль. Пошли, давай с этим закончим.
Он двинулся к двери, но Том снова задержал его.
– Послушай, другие могли это почувствовать, но могли и не почувствовать. Если не почувствовали, может, пока не стоит им ничего говорить. Как ты думаешь?
Клай подумал о том, как Джордан никогда не выпускал из поля зрения директора, как Алиса всегда держала при себе эту крошечную кроссовку, от вида которой по коже бежали мурашки. Подумал о черных мешках под их глазами, о том, что они задумали сделать этой ночью. Армагеддон, пожалуй, сильно сказано, но что-то в этом роде. Кем бы они ни были теперь, когда-то мобилопсихи были человеческими существами, а ведь они хотели сжечь их живьем, целую тысячу. Такое решение – тяжелая ноша. Даже от мысли об этом его воображение начинала терзать боль.
– Я не возражаю. По склону поднимаемся на низкой передаче, хорошо?
– На самой низкой, которую я сумею найти, – ответил Том. Они уже шагали к большим грузовикам с округлыми кузовами-цистернами. – Как ты думаешь, сколько передач у такого грузовика?
– Одной передней хватит.
– С учетом того, как они стоят, я думаю, начинать нам придется с поиска задней.
– Ни хера, – покачал головой Клай. – Что хорошего в конце света, если нельзя проехать через гребаный сетчатый забор?
Так они и сделали.
21
Длинную пологую сторону холма, спускающуюся от корпусов Академии к шоссе, директор Ардей и его единственный оставшийся ученик называли Академическим склоном. Аккуратно подстриженная трава еще ярко зеленела, и на ней появились лишь первые опавшие листья. Когда день начал уступать место раннему вечеру, а Академический склон по-прежнему пустовал (никаких признаков возвращающихся мобилопсихов), Алиса принялась мерить шагами большой коридор Читэм-Лодж, задерживаясь на каждом круге, чтобы глянуть в панорамное окно в гостиной. Из него открывался прекрасный вид на Склон, два главных лекционных корпуса и Тонни-Филд. Крошечная кроссовка болталась, вновь привязанная к ее запястью.