Мобильник (черновик перевода)

– Джордан, ты не можешь делать столь общие выводы всего лишь по двум мобилоидам, которых…

Джордан не обратил внимания на его слова. Собственно, он говорил сам с собой.

– Они не становятся членами стада, во всяком случае, становятся не полностью, потому что стадный императив устанавливается с ошибкой. Вместо этого они… бодрствуют допоздна и встают рано. Вновь становятся агрессивными по отношению к таким же, как они. И, если с установочной программой дело обстоит все хуже… разве вы не видите? Самые последние, ставшими мобилоидами, будут погибать первыми.

– Прямо-таки как в «Войне миров», [120] – прокомментировал Том.

– Что? – повернулась к нему Дениз. – Я не пошла на этот фильм. Решила, что он слишком страшный.

– Пришельцев уничтожили микробы, которые безвредны для наших организмов, – объяснил Том. – Налицо прямо-таки поэтическая справедливость: мобилопсихи умирают от компьютерного вируса.

– Я бы согласился и на агрессивность, – буркнул Дэн. – Пусть перебьют друг друга в последней битве.

120

Речь идет о последней на момент выхода книги, 2005 г., экранизации романа Герберта Уэллса.

Клай по-прежнему думал о Джонни. О Шарон тоже, но больше о Джонни, который написал: «ПОЖАЛУЙСТА ПРИДИ И ЗАБЕРИ МЕНЯ». Написал большими буквами, потом указал оба своих имени и фамилию, словно добавляя весомости своей просьбе.

– Если эта битва не произойдет сегодня вечером, пользы нам от нее не будет, – Рей Уисенга встал и потянулся. – Они просто гонят нас в Кашвак. Вот я и хочу облегчиться, пока еще есть такая возможность. Не уезжайте без меня.

– На автобусе точно не уедем, – ответил Том, а Рей уже двинулся по пешеходной тропе. – Ключи-то у тебя в кармане.

– Надеюсь, все у тебя получится, – проворковала вслед Дениз.

– Никто не любит остряков, дорогая, – ответил Рей, исчезая из виду.

– Что они собираются с нами сделать? – спросил Клай. – Есть идеи?

Джордан пожал плечами.

– Возможно, это будет что-то вроде кабельной сети, только связанной со многими другими регионами страны. Может, и всего мира. Размеры стадиона заставляют меня предположить…

– А латынь, разумеется, – вмешался Дэн. – Это же lingua franca. [121]

121

Lingua franca – универсальный язык. (лат.)

– Но зачем им язык? – спросил Клай. – Они же телепаты.

– Но думают они, в основном, словами, – напомнил Том. – Во всяком случае, пока. Так или иначе, они хотят нас казнить, Клай… Джордан так думает, и Дэн, да и я тоже.

– И я, – тихонько и мрачно добавила Дениз, поглаживая живот.

– Латынь – больше, чем lingua franca. Это язык справедливости, и мы видели, что они им уже пользовались.

Пушкарь и Гарольд. Да. Клай кивнул.

– У Джордана есть еще одна идея, – Том посмотрел на мальчика. – Думаю, тебе нужно ее услышать, Клай. На всякий случай. Джордан?

Мальчик покачал головой.

– Я не могу.

Том и Дэн Хартуик переглянулись.

– Один из вас все-таки должен сказать, – Клай не понимал, в чем дело. – Или я не прав?

Сказал Джордан.

– Они – телепаты, а потому знают, кто для нас самые близкие люди.

Клай почувствовал, что за этим стоит что-то мрачное, но все равно не понимал, о чем пойдет речь.

– И что?

– У меня брат в Провиденс, – ответил Том. – Если он – один из них, то именно он и станет моим палачом. Разумеется, если Джордан прав.

– Моя сестра, – выдохнул Дэн Хартуик.

– Мой воспитатель по этажу общежития, – Джордан побледнел, как полотно. – У него был сотовый телефон «нокиа» последнего поколения, который позволял загружать видео.

– Мой муж, – Дениз разрыдалась. – Если только он не умер. Я молю Бога, чтобы он умер.

Еще с мгновение Клай их не понимал, а потом до него дошло: «Джон? Мой Джонни?» Он видел, как Порватый держал руку над его головой, слышал, как Порватый объявлял приговор: «Ecco homo – insanus». А тут увидел, как его сын направляется к нему, в бейсболке Малой лиги, повернутой козырьком на затылок, в любимом свитере «Ред сокс», и номером и фамилией Тима Уэйкфилда на спине. Джонни, такой маленький, под взглядами миллионов, наблюдающих за действом с помощью необыкновенной, поддерживаемой стадной энергией телепатической сети.

Джонни-малыш, улыбающийся. С пустыми руками.

Вооруженный лишь зубами во рту.

3

Повисшее над площадкой отдыха тяжелое молчание нарушил Рей, хотя его и не было рядом.

– Ох, Господи! – донеслось с тропы. – Твою мать! – и после паузы. – Эй, Клай!

– Что случилось? – отозвался Клай.

– Ты прожил здесь всю жизнь, не так ли? – по голосу Рей не напоминал довольного всем туриста. Клай посмотрел на остальных, они ответили недоуменными взглядами. Джордан пожал плечами и раскинул руки, на несколько мгновений превратившись из жертвы Сотовой войны в обыкновенного мальчишку.

– Я жил в центральной части штата, но… да, – Клай поднялся. – А в чем проблема?

– Тогда ты знаешь, как выглядят ядовитый плющ и ядовитый дуб, [122] не так ли?

Дениз уже начала смеяться, но успела закрыть рот обеими руками.

– Да, – Клай не мог не улыбнуться, но он действительно знал, как выглядят эти растения, не один раз показывал на них Джонни и его приятелям, предупреждая, что к ним нельзя прикасаться.

– Подойди, пожалуйста, и взгляни, – попросил Рей. – Только приходи один, – и потом, практически без паузы. – Дениз, я и без всякой телепатии знаю, что ты смеешься. Засунь в рот носок, девочка.

122

Ядовитый дуб (poison oak) – североамериканское растение семейства сумаховых, типа плюща, который стелется по земле. Листики похожи на листья дуба, но в отличие от дуба, они растут по три. Из того же семейства – ядовитый плющ (poison ivy – листья как у плюща, тоже по три) и сумах (sumac – листья не тройные и больше похожи на папоротник). У всех трех растений листья часто имеют красноватый оттенок. От прикосновения этих растений на теле остаются линии. Потом начинается настоящий ад – царапины ужасно чешутся, яд распространяется по всему телу, и ощущение, что все тело как в огне. В России они не встречаются.

Клай покинул площадку отдыха, прошел мимо щита-указателя с надписью: «ЕСЛИ ВЫ РЕШИЛИ ПРОГУЛЯТЬСЯ, ВОЗЬМИТЕ КАРТУ», миновал журчащий ручей. Лес, как и положено осенью, выглядел великолепно. Разноцветье красных тонов перемешивалось с темной зеленью хвойных деревьев, и он подумал (и не в первый раз), если уж человеку суждено умереть, то для этого есть сезоны и похуже.

Он ожидал увидеть Рея со спущенными до лодыжек штанами, но Рей стоял на ковре из сосновых иголок, а штаны были на положенном им месте. Ядовитый плющ рядом с ним не просматривался, вообще не росло ничего с листьями. Такое бледное лицо Клай видел только раз, у Алисы, когда она метнулась из кухни в гостиную Никерсонов, где ее и вырвало. Кожа, казалось, не побелела, а помертвела. Жизнь оставалась только в глазах. Они горели.

– Иди сюда, – таким шепотом могли говорить только на тюремном дворе. За журчанием ручейка Клай едва разобрал слова. – Быстро. Времени у нас в обрез.

– Рей, какого черта…

– Просто слушай. Дэн и твой приятель Том, они очень умные. Джорди тоже. Иногда ум мешает. Дениз в этом смысле подходит больше, но она беременна. Не могу довериться беременной женщине. Так что остаешься только ты, мистер Художник. Мне это не нравится, потому что ты все еще ищешь своего сына, но с ним все кончено. В глубине сердца ты это знаешь. Сына тебе не вернуть.