Мобильный свидетель

Черкунов передал прокурору полиэтиленовый пакет.

— Что в нем? — спросил Рамаданов, положив его на колени.

— Ровно половина куртки Одинцовой. На ней осталась кровь человека, которого убили у нее на глазах. У вас есть возможность сделать анализ ДНК?

Прокурор ответил «да». Может быть, у него была и другая возможность: не откладывая дело в долгий ящик, ехать с этой курткой в лабораторию и буквально дождаться результата в коридоре. Только тогда он получит подтверждение: на крыше дома была пролита кровь Саши Котика. Ему останется только узнать место его захоронения. Черкунов сунул ему мосол, и он принялся грызть его. И пока он не опомнился, Черкунову нужно было ретироваться. Нарушая субординацию, он первым протянул ему руку:

— До свидания, Дмитрий Николаевич.

— До свидания, — сказал тот, отвечая на рукопожатие.

Эшли Смит пришлось многое вспоминать из биографии Саши Котика еще и потому, что на след Паршина могла вывести Алла Корбут, боевая, можно сказать, подруга Котика. Живой Паршин — доказательство смерти Котика, и наоборот. Доподлинно было известно, что Корбут не проливала кровь, но помогала Саше во всех его преступлениях. Она была его материальной базой, и ей была интересна эта роль. Казалось, она знала меру и ни разу не перешагнула грань дозволенного — за которой ее ждали жадные руки юристов и тюремщиков. Она не была юридически подкована, однако эти нюансы чувствовала нутром. Казалось, на нее не распространялся старый постулат: «Незнание закона не освобождает от ответственности».

Еще до встречи с Котиком на военно-морской базе Эшли нашла в Сети «расширенное» досье Саши Котика. В нем, в частности, автор сравнивал Аллу и Сашу с Бонни и Клайдом. В том, что касалось верности друг другу, — Смит была согласна с автором на сто процентов. Однако руки Аллы, о чем она уже думала, не были в крови. И она задалась вопросом: отчаявшись или спасая друга, могла Алла отойти от сотканных ею самой принципов? Да, ответила Эшли. В конкретной ситуации Корбут могла спустить курок. И образ Аллы с той поры для нее лично стал зловещим. Эшли представляла ее коброй, стерегущей кладку. Одно неверное движение, и она, спасая детенышей, метнется навстречу в смертельном броске… Потом образ стал мягче: Сашу посадили, и Алле больше некого стало защищать. Она превратилась в ужа.

Разумеется, эти образы преувеличивали роль Корбут при Котике. Она любила его. Ради любви, как и любая женщина, была готова на жертву.

Нет, сравнение с Бонни и Клайдом было преувеличением.

И все же, думала Эшли, чем могла ей помочь Корбут? Единственный способ привлечь ее на свою сторону — зажечь в ее глазах искры ненависти и мести. Она представила Корбут — с телефоном в горячей ладони она выходит на темный балкон, набирает номер любимого человека и в ожидании ответа смотрит на звезды. А небо плачет дождем… Она из двух зол выбирает меньшее: пусть в оранжевой робе, пусть в строю и за колючей проволокой, но живой . Он уже был там, он знает, что такое филиппинская тюрьма. Там нет смерти, там жизнь. И там есть двери. Однажды они распахнулись, выпуская его на свободу… У российских тюрем тоже есть двери. А у российских заключенных есть крылья и непобедимая воля к свободе.

Алла ждет и надеется. Как сказал граф Монте-Кристо, вся мудрость заключена в этих двух словах. Ее чаша терпения наполнена до краев. И капли, которая переполнит ее, неоткуда будет взяться. Она поверит в смерть Саши, когда своими глазами увидит его труп. Видеоматериалы в Сети — это далеко не всегда доказательства.

Да, Эшли поторопилась сказать Саше там, на военно-морской базе, что в России он окажется под колпаком. Живой или мертвый, но он ушел из-под наблюдения. Изворотливый сукин сын!

Глава 12 К черту добродетель

Вот уже второй день подряд Карпов просыпался с настроением чего-то недоделанного накануне; настроение, которое очень трудно объяснить словами. Ему казалось, что во время своего эксперимента, этой большой прогулки по ночным улицам, он упустил что-то важное. Но что и на каком этапе? Объем выполненной работы, включая анализ, казался стогом, а недостающая деталь — соломинкой, даже не иголкой. Разумеется, этот изъян, эта незавершенность, раздражавшая его, скорее всего и была той соломинкой, за которую мог ухватиться Карпов в поисках Немо. Мог, но не ухватился.

Просто так, лежа на диване или сидя у бассейна, не вспомнить. Что же, оставался единственный вариант: вернуться к началу эксперимента, а значит, пройти весь путь — от порога гостиницы до того места, где Карпов уже не смог продолжать поиски и рядом не было никого, кто бы сказал ему: еще шажок, еще, и еще один — на бис. Сейчас он остро жалел о своей некстати вылезшей минутной слабости.

Он на парковке «Шпиля», но еще не готов повторить путь Немо. Он снова остро переживает ключевые моменты той перенасыщенной событиями ночи. Он представил удава, заглотившего свинью. Жуть — этот гигантский полоз не может двинуться с места, пока туша не переварится у него в желудке. Карпов приходит ему на помощь и вспарывает ему брюхо; он тяжело ранит его, но спасает ему жизнь: ползи, уползай отсюда, живи!.. Он работает быстро, как прирожденный чистильщик.

И вдруг Сергей вспомнил, что увидел в прошлый раз: приоткрытую дверь сыскной конторы. И если бы она сегодня тоже была открыта, он прошел бы мимо, не заметив разницы . Подсознательно он делал упор на отличия. Возможно, в ту ночь сыскная контора также была открыта, и Немо скользнула в ее приоткрытую дверь. По сути дела, эта контора, это здание точнее, стала местом в тексте, куда Карпов мысленно поставил точку.

Илья Черкунов собирался домой, по давней привычке задержавшись в офисе допоздна и забывая, что дома его ждет Немо. Он расслышал шаги в коридоре и встал навстречу посетителю.

Их оказалось двое, и оба безмолвные, как роботы. Лиц он не разобрал: головной налетчик на ходу разбил лампу в коридоре, а потом с ходу же ударил его ногой в живот. Черкунов согнулся пополам. Второй, сложив руки вместе, приложился к нему с удобной позиции. Нутром детектив понял: количество их ударов ограничено, и он мог только понадеяться, что в плане этого налета их лимит не превышает пяти или шести и что по лицу они бить не станут. Он встал, чтобы не раздражать налетчиков. Карпов схватил его за грудки и припечатал спиной к сейфу.

— Там пусто, парни. — Черкунов напрасно тешил себя надеждой, что эта парочка — грабители. Он после второго удара догадался, к какому событию приурочена эта акция устрашения.

Карпов снова ударил его коленом в живот и отпустил, дав хозяину кабинета сползти на пол. Детектив различил дыхание обоих налетчиков. Один из них дышал чаще, чем другой, как будто запыхался или был физически слабее другого.

— Где Немо? Где ты прячешь ее, урод?

— Парни, я пашу на военного прокурора — Рамаданова. Только не говорите, что вам на это начхать.

Карпов пошел ва-банк, на одном чутье отрабатывая ситуацию:

— А мы по-твоему, на кого пашем? — Сергей усмехнулся, услышав протяжное: «А-а, вот оно что…»

Конечно, подумал Черкунов, прокурор был рад избавиться от детектива, который пудрил ему мозги, а сам прокурор, наверное, искренне удивлялся: почему его люди еще не вытрясли из детектива правду. Деловой подход — этим все объяснялось.

— Так где ты прячешь свидетеля? Включи-ка кофеварку, — велел Карпов Котику. — И сделай воронку. Парню нужно взбодриться.