Мое мерзкое высочество

— Никто не осмелится вас упрекнуть, так как Красной Принцессы на празднике не было. И это на самом деле так работает.

— Удивительно, как один наряд…

Меня перебили крики и громкие голоса со двора. Тон был таким, что проникал даже сюда, на второй этаж за закрытую дверь.

— Что там? — спустив ноги на пол, понимая, что куда медлительнее, чем обычно, махнула Полли рукой. Девушка метнулась к двери, выскочив на балюстраду.

Взяв со стула шлафрок, быстрее накинула одеяние на нижнюю рубаху, что вчера надевала под платье, двинувшись босой вслед за Полли.

Замерев у перил, Полли неподвижно стояла, вцепившись в ограду и не пытаясь спуститься вниз.

— Что?… — вопрос так и остался непроизнесенным.

Метнувшийся в лицо ветер подхватил растрепанные волосы, швырнув их сперва в лицо а затем за спину, но морозная волна прошла по телу не от холода, а от того, что я увидела. В проемы распахнутых ворот стоял отец, с весьма внушительным сопровождением позади, с ненавистью глядя на матушку Сю, что замерла чуть в стороне со стороны двора, не доходя до арки ворот десятка шагов.

И кроме этих двоих я видела только нескольких служанок, пугливо выглядывающих из хозяйственной части поместья и пару стражей, замерших в нерешительности.

— Где Кури? Где Чу-шу? — голос совсем сел, и я просто не могла произнести слова громче.

— Один отправился в дом наместника второй в деревне, — так же тихо отозвалась Полли, дрожа всем телом.

— Остальная стража?

— Тоже в доме наместника. Готовят все к прибытию людей, обещанных Великим Герцогом.

— Того, кто должен был быть дозорным — выпороть. Если я сумею справиться с отцом.

— Впусти меня, старуха! Ты не смеешь преграждать мне путь!

Я вздрогнула всем телом, услыхав ярость в голосе родителя. Руки мелко задрожали.

— Я и не препятствую. Кто я такая? — а вот матушка Сю, похоже, оставалась совершенно спокойна. Ее скрипучий, чуть насмешливый голос разносился по всему поместью, оседая в углах эхом.

Отец сделал шаг вперед, но словно наткнулся на невидимую стену, так и не преодолев расстояние до ворот.

— Что за насмешка?!

— Только моя прекрасная принцесса может решать, кому войти в ее поместье, а кому нет, — в голосе старой ведьмы послышалось почти что кошачье мурчание от удовольствие, хотя он был все так же хорошо слышим.

В голове словно что-то щелкнуло. Части мозаики сложились воедино, став цельной картиной. Страх тут же отступил, оставив только легкое чувство превосходство, что возникает, когда неожиданно твоя карта оказывается старшей в игре, которую считал проигранной.

— Полли, помоги с волосами. Быстро.

Служанка метнулась в комнату, через мгновение прижав непослушные пряди тонким обручем из украшений прежней принцессы, который вполне мог сойти за домашний вариант диадемы. Так же Полли подала простые туфли, о которых я совсем забыла, от волнения не чувствуя даже холода, что кусал ноги.

— Идем, Полли. Пришло время встретиться с моим страхом.

Со стороны ворот все еще слышались гневнее слова отца и полные иронии ответы старухи. Медленно спускаясь по ступеням во внутренний двор, я чувствовала, что сегодня есть шанс решить это дело раз и навсегда.

Стоило нам с Полли ступить на плиты двора, как голоса тут же смолкли. Я же очень внимательно смотрела, боясь даже моргнуть, чтобы не упустить ничего. И мое упорство было вознаграждено. Когда до старухи оставалось всего-то с десяток шагов, матушка Сю повернулась ко мне, сделав несколько шагов навстречу. Но черная ткань, в которую была укутана фигура, казалось, не успевала за движением, слегка размывшись в ярком свете сегодняшнего дня. Зыбкая черная дымка, которая почти мгновенно вновь приобрела четкие очертания, все же не была плодом моего воображения. А значит и все остальное могло оказаться правдой.

— Моя принцесса, ваш отец прибыл с визитом, — склонив голову, но все же сверкая лиловым блеском из-под бровей, теперь таким понятным, произнесла старуха почтительно.

— Я вижу. Но не понимаю, почему подняли такой крик. Правил не знаете? — мне показалось важным продемонстрировать отцу, что именно я здесь госпожа. Неоспоримая и полновластная.

— Просим простить ваших слуг, — старуха склонилась ниже, но искры в глазах засверкали ярче.

Так и знала, что она намеренно провоцировала гостя. Не могло не радовать, что подобная особа все же служит именно мне.

— Олив? — в голосе отца звучало удивление, словно все это никак не вписывалось в его видение мира.

— Здравствуйте, отец, — я в почтении изобразила минимальный книксен, наконец переведя взгляд на него. — Не могу сказать, что рада вашему приезду, как не могу и пригласить в свое поместье.

— Что ты..? — в голосе звучало искреннее удивление.

— И все же, я прошу вас понять: теперь я нахожусь за пределами вашего влияния и не могу ставить под угрозу эту ситуацию.

— Ты решила отречься от меня?

В сердце что-то кольнуло. Пусть между нами не было понимания, но все же этот человек заботился обо мне, беспокоился и оставался родителем, не смотря ни на что.

— Нет, отец. Я просто больше не желаю участвовать в ваших играх. Теперь у меня своя игра, и у нее иные правила.

— Но, Олив, — мужчина выглядел несколько растерянным, словно все пошло не по плану, и ему только сейчас удалось это понять.

— Простите, отец, — как бы мне ни было больно, как бы привычки прошлых лет не требовали склониться и подчиниться, я все же стояла на своем.

На несколько минут повисло молчание, тягостное и плотное. Отец задумчиво рассматривал меня, затем перевел взгляд на поместье, оценив и двор, и стены.

— Думаю, твоя мать была бы счастлива, что все так вышло, — в голосе что-то изменилось. Теперь отец был спокоен. — Я вижу, что ты изменилась, Олив. Что ж, подобного я не ожидал, но должен признаться, что весьма доволен этим. Посол мне рассказал, как именно ты получила свой титул, и это стоит того, чтобы восхищаться и с гордостью назвать тебя моей дочерью.

— Ты не сердишься? — это не укладывалось в голове. Я ждала упреков, обвинений, а не восхищения и понимания.

— От чего же мне сердиться? Да, своей выходкой ты нарушила часть моих планов, но ничего такого, с чем бы я не сумел справиться. Все же, ты моя родная кровь и я сам учил тебя. Скажи мне, дочь, — в голосе мужчины появилась нежность, которой я не слышала больше чем десяток лет, с тех пор, как умерла мама, — ты счастлива тут?

Губы сами собой растянулись в такую сияющую улыбку, что я не сумела бы сдержаться, даже если бы попыталась. Мой ночной кошмар последних лет, превратившись вдруг в того человека, что когда-то качал меня на своих руках, кивнул, ответив теплой улыбкой.