Мое побережье

— Вы могли бы пойти вместе. Как друзья, — зачем-то добавил он и, видимо, сразу мысленно прикусил язык, так как Хэппи в одночасье подозрительно прищурился.

Короткая вспышка эмоций, сильно похожих на раздражение, буравчиком ввинтилась в затылок.

Он… только что решил все за меня?

— Пеппер уже идет с тобой, — «вот именно!» — хотелось выпалить в ответ и, как идея, хорошенько его пнуть — каков соблазн, когда позволяет расстояние.

— Я могу пойти один, — он еще имел наглость гнуть свою линию.

Я не выдержала и выпрямила ноги, одновременно отталкиваясь от матраса и отодвигаясь подальше от него, на другую половину кровати.

— А я могу высказывать собственное мнение? — прозвучало жестче, чем планировалось. Впрочем, плевать.

В голове ураганом пронесся ряд мыслей: начиная от всех возмущенных реплик, какие я могла ему адресовать, и заканчивая тем, что я с радостью пойду на бал хоть с Юджином — с кем угодно, только не с этим эгоцентристом. Оформиться им в пламенную речь помешал Хэппи, тушующийся больше обычного:

— Нет-нет, все нормально. Я знаю, вы хотите, как лучше, но я найду… кого-нибудь. Надеюсь. В крайнем случае, позаимствую у тебя Снежка.

Я натянуто улыбнулась, пытаясь поддержать чувствующего себя неловко Хогана.

Мы лежали на полу не меньше полутора часов, расположившись настолько близко, насколько позволяли размеры комнаты, глядя на плывущие по кругу звездочки и вспоминая самые нелепые случаи, какие только происходили с нами в школе.

Хэппи зарывался пальцами в теплый рыжий мех и постоянно возражал: «Вы так говорите, будто в дурацкие ситуации попадал только я!», а затем отыгрывался на Тони и изрядно утрировал, повествуя о том, как Старк утопил в фонтане телефон, красуясь перед девчонкой и заявляя, что сможет подбросить его на носке ботинка и так же поймать, подобно футбольному финту с мячом; как на широкой дорожке он умудрился споткнуться о единственную неровно положенную плитку; или как заявил однажды Джарвису, что способен обслужить самого себя на элементарном бытовом уровне, в конечном итоге не только постирав белоснежную рубашку Говарда, готовящегося к научной конференции, со своей домашней, красной футболкой, но и насыпав в стиральную машину столько порошка, что пена выползла наружу и заполонила доброе пространство ванной комнаты.

— А ваши первые кулинарные эксперименты с Пеппер? — находился он с ответом в притворном негодовании, не скрывая ностальгической улыбки. — Или история про разогретый чай! Буквально месяц назад это было, между прочим, — указательный палец нравоучительно указал на мое лицо. — Надо же додуматься — поставить в микроволновку покрытую позолотой кружку, обернув ее салфеткой.

— Затухни, — я дернула рукой в его сторону, беззлобно пытаясь шлепнуть по той области, до какой дотянусь; тыльная сторона ладони припечаталась к его животу. — Я наоборот пыталась прикрыть искрящуюся зону.

Тони поймал мои пальцы, немного сжав. Я с тревогой покосилась на Хэппи, однако тот был слишком увлечен котом, чтобы замечать подобные мелочи.

— Вот твоя искра и попала на салфетку.

Я не сдержалась и прыснула, вспоминая собственный ступор, едва я открыла микроволновку и увидела охваченную огнем кружку. Одну из своих любимых, между прочим.

Снизу раздался хлопок входной двери, и послышались поочередно переговаривающиеся друг с другом два голоса; Хэппи вздернул голову, словно минутой раннее вершил что-то не совсем законное, а теперь оказался застигнутым врасплох. Я, воспользовавшись случаем, вытянула собственную ладонь из захвата Старка.

Выслушивать возмущенные выпады, сводящиеся к незатейливому: «Совсем рехнулась?», адресованному моей провинившейся фигуре, хотелось мало. Ибо всем известно, как Энтони Старк ведет себя по отношению к любой девушке, и чего добивается этими своими «фокусами».

Только не от Хэппи. Он не тот человек, чье разочарование во взгляде я смогу легко забыть.

А потом был силуэт, у самого порога потянувшийся ко мне, да маленькая ладонь, упершаяся в теплую грудь напротив с немым… возмущением? Испугом?

Тони молча прищурился, оставляя меня в одиночку расшифровывать это выражение в его глазах.

В голове израненной птицей металось единственное: «С ума сошел?».

Топчущийся на крыльце Хэппи обернулся, и я едва успела одернуть руку да отступить на шаг назад.

— Спокойной ночи, — не ему — ковру, ногам, деревянному напольному покрытию. Пальцы нервно заправляют за ухо часть отросшей челки у виска. Боковым зрением я улавливаю, как ретируется Старк, отчего-то поджимающий губы — привычный для него жест раздражения или выражения углубления в собственные мысли.

— Да, — он трет переносицу, лоб, хмурит брови. — Спокойной.

Руки — в карманы. Хэппи неловко, в качестве прощания махнул рукой, и я ответила ему тем же, отчаянно пытаясь заткнуть напряжение, снежным комом разрастающееся где-то под ребрами.

Все, что происходит в доме у моря, остается в доме у моря.

Улицу оглашали лишь два перешептывающихся мальчишеских голоса и лай соседской собаки.

— Пеппер! — слова бьются о почти закрывшуюся дверь.

Будто нематериальным потоком энергии отталкивают ее назад, пропуская на крыльцо тонкую полоску света из прихожей.

Спина Хэппи успевает скрыться за оградой. Тони заполнил собой все пространство, в два шага взлетая по ступеням. Воздуха внезапно перестало хватать.

Едва не сшибающая с ног внутренняя сила, распространявшаяся от него незримыми волнами на пару метров вперед. Несколько секунд, длившихся слишком долго и одновременно непозволительно быстро — я успеваю поймать его взгляд и понять, что исчезаю в этих глазах. Тону, захлебываюсь, сама затягиваю веревку с камнем на шее и плыву ко дну.

Такие откровенные, что, кажется, в них таилась собственная, кипящая жизнь. Обжигающий кофе. Огненный виски. Крепкий, дурманящий коньяк.

Единственное, что не позволило мне поддаться резко накатившей силе притяжения и той прекрасной слабости, с коей были готовы подкоситься коленки — его руки, заключившие лицо по обе стороны и удержавшие его в приподнятом положении.

— Но Хэппи… — последняя здравая мысль, с гудением затухающая в пределах черепной коробки, когда окончание фразы теряется под его губами.

Прикосновение напрочь уничтожило все оставшиеся в голове мысли.

Он что-то коротко, невнятно мычит — я не разбираю слов. И к собственному ужасу — из моего рта вырывается проклятый, тихий полустон.

Бесконтрольный, отдавшийся щекотной вибрацией по губам. От которого тут же становится невыносимо стыдно, и лицо начинает гореть от смущения, но Тони только сжимает пальцы сильнее, притягивая ближе, вынуждая приподняться на носочки.

— Дверь, — влажный звук разорванного поцелуя. Рука исчезает с моей шеи, а в следующий момент по ушам бьет хлопающий звук, и хребет врезается в деревянный срез.

Босые ноги балансируют на прохладных деревянных досках. Боже, не пошли Майку мысль случайно выглянуть в окно.