Мое побережье

Он бормотал решение вслух, иногда пополняя монолог адресованными мне комментариями, но понимала я лишь определенную долю сказанного. Потом вдруг затих. Подозрительно затих.

Я заканчивала раскладывать учебники по полкам. Он со странной интонацией, будто скрывая смех, протянул:

— Пеппер. — Я замерла с книгой в руках, отчего-то не решаясь поворачиваться. — Ты ведь поедешь в субботу на пляж?

— Возможно.

— А на школьную вечеринку по случаю Хэллоуина? — голос его странно надломился.

— Скорее всего, нет…

— Не подумай ничего такого, просто я принял одну вещь за часть костюма и решил спросить, зачем тебе понадобились шапочки для близнецов?

Меня одновременно бросило и в жар, и в холод. Сознание на секунду помутнело. Я в защитном жесте прижала «Убить пересмешника» к груди, понимая, что не увижу ничего хорошего, когда обернусь.

Тони Старк лежал на моей кровати. Рядом с бедром покоилась тетрадь по физике. Он опирался на локоть и удерживал под подбородком лямки… моего бюстгальтера. Он натянул чертов лифчик на голову, подобно чертовой шапочке, и чертовы чашечки аккуратно обрамляли его череп, делая похожим на панду с синими ушами.

— Сними его! — я не заметила, как книга выпала из рук. Он наконец-то перестал себя сдерживать и залился смехом, откидываясь на покрывало спиной. Возможно, я была похожа на последнюю истеричку, но сложно оставаться в трезвом рассудке и здравой памяти, когда происходит… происходит… это!

Поганец еще умудрялся оказывать сопротивление и уворачиваться, прижимая лямки к шее. Мне пришлось залезть на кровать с ногами в целях открытия доступа к оккупации территории его головы и моего нижнего белья.

— Тони!

Он разжал пальцы, позволяя сдернуть с себя бюстгальтер.

— А что «Тони»! Веселенький лифчик, между прочим. Я оценил. — Не раздумывая, я ударила его пресловутым лифчиком по ноге. Он коротко хохотнул. — Господи, как мне нравится тебя бесить.

— А мне не нравится! — не нравится. Не нравится — это мягко сказано. Не нравиться может бейсбол, минералка без газов или веснушки на щеках. Я же пребывала в состоянии фатального бешенства!

И стыда. О, пресвятые угодники, как же хотелось провалиться сквозь землю в этот момент и стереть память каждому, кто имел честь когда-либо быть со мной знакомым.

Тони тихо посмеивался. Мы все еще находились в пределах одной кровати. И я сидела впритык с его боком.

Бюстгальтер маячил перед глазами, удерживаемый слабо трясущимися пальцами. Ничего особенного; никаких вкладок, кружев, стразов, что там еще может быть… простая синяя тканевая деталь гардероба с желтыми цветочками. Слишком много цветочков. Можно ли это соотнести с выражением «дети — цветы жизни»? Сомневаюсь, ибо по возрасту каждый из нас в течение года официально перестанет считаться ребенком. Значит, виной всему социальное разделение представлений о поведенческих моделях и личностных качествах мужчины и женщины. Хотя, какая к черту разница, зачем производители лифчиков украшают чашечки цветочным орнаментом. На смену раздражению медленно приходило всепоглощающее чувство неловкости и обиды.

Не знаю, почему мое состояние можно было описать не самым высоколитературным эпитетом «паршивое». Я полагаю, что для двух лучших друзей детства это не должно становиться своеобразной мини-пьесой жанра драмы. Друзья бы над этим посмеялись, как с юмором воспринимал ситуацию Тони.

Друзья.

Если бы он еще в самом деле являлся для меня только другом.

Я честно старалась не выставлять подавленность напоказ, но Тони все заметил. Благо, ему хватило ума не задавать вопросов. Он лишь предложил позаниматься непосредственно тем, с какой целью мы собрались в этой спальне, и ближайший час был посвящен физике.

Хотя отвлечься от бурного эмоционального всплеска мне до конца не удалось.

А когда входная дверь за ним закрылась, и мне, подводя уборку к концу, довелось вновь наткнуться на адскую вещицу, я коротко и неожиданно для самой себя разревелась.

Я ненавижу его. Я ненавижу эти руки и ненавижу этот кусок ткани, который они держали.

Я ненавижу себя за то, что могу так легко раскиснуть от самой незначительной детали, связанной с ним.

========== 3. ==========

— Я не понимаю, — Тони лавировал среди учеников, пытаясь перекричать галдящую толпу на перемене, не прерывая диалога со мной. Однако весьма успешно, — на кой черт японцам было бомбить всю воздушную базу и флот, если ведущие государства Лиги Нации буквально коробило от одного слова «коммунизм»?

— Потому что Япония еще в тридцать третьем вышла из Лиги, — голос у меня был негромкий от природы, и приходилось старательно надрываться, дабы он услышал. — На тот момент она действовала, согласно берлинскому Антикоминтерновскому пакту.

— Тем более! Антикоминтерновский — на то и антикоминтерновский, чтобы воевать против интернационала, — спасибо, капитан, — вот на СССР бы и нападали. Тем более, у них уже были какие-то конфликты на морях…

— Вообще-то, это были река и озеро Хас…

— Не надо меня учить! — он вспылил беззлобно, но со всем присущим темпераментом и неизменным принципом «озвучь первое, что пришло в голову». Еще один камень в огород причин, почему у Тони Старка столько недоброжелателей. Незнакомая девушка обернулась в нашу сторону. — Я к тому, что и в Японии, и в Германии, и в той же Италии господствовали фашизм и нацизм, так какой был смысл нападать на нас, если под боком противоборствовал и жутко бесил социализм?

— Япония в принципе не могла выступить против СССР, между ними был подписан пакт о ненападении. И они, между прочим, честно держали условия договора.

— Бред. Никто в это время не вел честную войну. Гитлер подписывал пакты и спокойно разрабатывал «Гельб» и «Рот»*, а они вдруг решили выделиться. Кому это, к дьяволу, надо?

Сложно было понять, обращается ли он непосредственно ко мне или же разговаривает сам с собой. За Тони подобное поведение замечалось неоднократно.

— Япония боялась советско-германского соглашения.

— О да, и поэтому они решили: а давайте-ка подорвем американскую гавань! Эй, Хэппи, — мы подошли к кабинету химии, встречая нашего внезапно пропавшего после истории «третьего мушкетера». — Сядешь с Пеппер? Я за вами буду.

— Ладно.

Едва получив согласно-равнодушное пожатие плечами, Тони вновь обернулся ко мне. Привалился плечом к стене, скрестил руки на груди.

— На чем я остановился?

— На том, что политик из тебя никакой.

Он закатил глаза.

— Я всего лишь полагаю, что их действия были идиотскими. К тому же бессмысленными, учитывая, что авианосцев и подводок в бухте не было и, следовательно, они не пострадали.

— Они же не только хотели нейтрализовать весь наш Тихоокеанский флот, — я неосознанно скопировала его позу; странно оно случается — будучи знакомым с человеком много лет, ты не понимаешь, как перенимаешь его жесты или некоторые привычки. Все происходит машинально, бессознательно. — Давно было понятно, что конфликтов не избежать, тем более побужденных действиями обеих сторон в Китае. Естественно, они взъелись, когда мы направили против них «Летающих тигров»*. Мало того, что поводов развести войну хватало, так еще не забывай, что Япония стремилась к господству авиации в регионе, свободе действий на юго-востоке Азии. Они хотели разгромить все линейные силы США, — тирада подорвала способности моих легких, и риторический вопрос трансформировался в вялый скачок тона на октаву, — они их разгромили.