Мое побережье

— Правительство не могло не знать об угрозе нападения, если назревали конфликты.

Упертый дурак. Ты можешь хоть раз в жизни согласиться со мной, не прибегая к бесконечным спорам?

— Правительство знало, но по большому счету игнорировало ситуацию, — странно, но я вдруг начала закипать. — Что говорить, если Рузвельт накануне налета прервал совещание с адмиралом и отправился на процедуры? Мы сами провоцировали японцев и закрывали глаза на донесения разведки, — меня начинало, что говорится, уносить в дебри, среди которых я могла глаголить часами. Моя отрада и злобный рок мой — сдвиг на историческую тематику вкупе с близким принятием всего к сердцу. — Рузвельт предполагал атаку, но все готовились к тому, чтобы Япония первой нанесла удар. И, может, не было бы таких потерь, если бы не относились ко всему так халатно, если бы тот же Маршалл, который предпочел конную прогулку… да в чем дело?

Тони прикусывал щеку изнутри, скользил взглядом по моему лицу и тем самым неимоверно смущал. Я поглядывала на него изредка, увлеченная обуревавшими эмоциями, мысленно чертыхалась и молилась, чтобы он перестал пялиться. Дело понятное, желаемое ставило под вопрос мои интеллектуальные задатки — Тони всегда смотрел на людей так, как ему хотелось, и столько, сколько считал нужным. Никакие уговоры или угрозы не могли заставить его отвернуться — он только назло станет прожигать ментальные дыры в твоих глазных яблоках.

Внутри все бурлило от вспышки со звоночками злости и его поведения, бесившего не меньше американского правительства.

— Ботаник ты, вот в чем, — наконец, после паузы вынес свой вердикт. Лицо оставалось серьезным, но в глазах плясали шальные черти.

— Да ну тебя, — я отстранилась от стены и демонстративно пошла прочь. Задела плечом, хотя конечной цели пути не имела.

— О, вы только поглядите, обида в чистом виде, — громко раздалось за спиной.

Улыбка против воли перекосила губы, за что появилось желание дать себе хорошую оплеуху. Прекрати так на него реагировать, дьявол бы тебя побрал. Ты знаешь этого павлина со времен возникновения Спарты, пора бы научиться контролировать мышцы собственного лица.

Рассудок твердил оставаться строгой и совершенно незаинтересованной в происходящем, покуда где-то внутри, в районе горла и грудной клетки, разгорался пожар. Глупой и детской вспышке негодования хотелось рассеяться под взглядом лучшего друга, только бы не ссориться, не противоборствовать с ним. Друга. Конечно.

Друг.

Слишком красивый он был в данную минуту: огонек ребячества в глазах, растрепанные волосы, развязная поза и руки, скрывшиеся в карманах джинсов. На такого Тони невозможно было злиться. Только прижимать ладошки к горящим щекам и риторически спрашивать себя, почему он такой очаровательный мудак.

— Великая честь — тратить на тебя собственные нервы.

Он подошел ко мне, уже не скрывая задора. Зачем-то пристроил руку на плече. Пришлось задрать голову, чтобы иметь возможность видеть его лицо.

— Откуда ты все это знаешь? — сильно было желание сказать, что взгляд глаз напротив потеплел больше обычного, но глупо обманывать саму себя. Просто тоненькие морщинки в уголках глаз создавали иллюзию сокрытой в глубине улыбки. Просто выгодное освещение. С ним часто такое случалось — особенно в полумраке моей комнаты, когда ресницы бросали длинные тени на щеки, кожа казалось загорелой больше обычного, а сам он рассказывал очередную сумасшедшую историю из своей жизни. Такой взгляд обращался в мою сторону, когда я глупо смеялась над тем, как он пошел в еще не открывшийся магазин, и как думал, что вылетевшая со шваброй уборщица сейчас элементарно снесет ему голову — не могла себя контролировать, представляя ломящегося в двери Тони и эту фурию в фартуке, с лязгающим ведром в свободной руке. Так он смотрел на Хэппи, листающего журналы о диких животных и напевающего под нос мотивы Джонни Кэша.

— Ну, имею же я право хоть в чем-то быть лучше тебя? — улыбка получилась совсем не веселой и вымученной. Глупая женская натура — радоваться и одновременно грустить из-за одного единственного человека. — Ты разбираешься в оружии и физике, я люблю историю.

— А Хэппи фанатеет от лошадей, просто кружок идиотов по интересам, — звонок заглушил его последнее слово, движение закопошившихся учеников вынудило убрать руку.

Ты очаровательный, Тони Старк. Я бы обняла тебя настолько крепко, насколько бы хватило духу, если б одновременное желание прибить не пересиливало.

Хэппи всегда предпочитал сидеть на первой парте, и мне ничего не осталось, кроме как мысленно вздохнуть. Не люблю находиться на виду. Все эти одноклассники за твоими плечами, возможность каждого в любой момент устремить на тебя взор… люди по бокам, сзади и даже спереди. Сразу формируется странное чувство дискомфорта, словно это не учитель на тебя волком смотрит, а мерзкий осьминог тянет свои склизкие ледяные щупальца.

Я не удержалась и обернулась. Тони был вовсю увлечен Моникой — невысокой, но стройной девчонкой, которая красила волосы в черный лет с тринадцати, однако те не выглядели «мертвыми», ибо у нее была особая страсть к салонам красоты. Минутное чувство восторга от его внимания испарилось и сдулось, подобно воздушному шарику, «хвостик» которого перестали зажимать. Я предпочла спросить Хэппи, взял ли он учебник, прежде чем Тони почувствовал бы мой взгляд.

Ничего криминального не происходило. Земля по-прежнему вращалась вокруг Солнца, и мир не развалился на составляющие.

Просто на душе стало гадко, а приблизившийся тест по химии дышал в спину неприятным холодком.

***

Я провалилась. Пыталась, пыхтела над уравнениями, но внутренний голос так и нашептывал: понапрасну. Не дано мне — не дано, и все тут! Отбросив ручку, сконцентрировала все свое существо на усмирении хлесткого негодования вперемешку с зеленой тоской. Безуспешно, разумеется.

Мы с Хэппи покинули класс первыми. Тони нагнал нас чуть ли не на парадной лестнице, останавливая за плечи и втискиваясь посередине. Стремление к лидерству в мелочах, не иначе.

— Угадайте, кто сто процентов будет на завтрашней вечеринке?

— Моника? — мне не нужно было угадывать — лучащееся энтузиазмом лицо, на котором только неоновыми буквами не высвечивалось «у меня будет секс», описывало положение дел лучше любых слов.

Тони широко улыбнулся и издал странный смешок, как бы подтверждая мою теорию.

Не хотелось ехать с ним в одной машине, но мальчишки настояли. Поскольку желание натыкаться на вопросы сводилось к абсолютному минимуму, я села на заднее сидение, стиснув зубы. Поскорей бы оказаться дома. Абстрагироваться, наконец, от жужжащего сумасшествия, именуемого жизнью среднестатистического старшеклассника.

Тони по обыкновению что-то доказывал Хэппи. Из колонок донеслись мотивы типичного «длинноволосого рока». Иногда мне всерьез казалось, что этот парень не от мира сего.

— Поедем завтра вместе. Вас потом за милую душу оттуда не вытянешь, — Тони прибавил звук, побуждая ударившее по нервам желание вжаться в сидение и заткнуть уши. Колонки в багажнике (или что там было? я не разбираюсь в столь специфичной атрибутике) взорвались грохотом. — Рок всех поколений, рок всех поколений!..*

Я закатила глаза, скатываясь вниз настолько, что колени уперлись в спинку сидения напротив. Голоса Тони слышно не было вовсе, зато открывался обзор на барабанящие по рулю пальцы. Покрышки, нагоняющие праведный ужас на леди преклонного возраста, коротко взвизгнули.

— По-прежнему играет и играет!..

В один прекрасный день я непременно оглохну. Если сердечный приступ не настигнет раньше.

***

Субботнее утро началось со странных покусываний; гоня остатки сна, я все еще балансировала на грани грез и реальности, но вскоре начала осознавать, что то был Снежок, намекающий на прямую необходимость покормить его.