Могилы героев. Книга первая

Летчик лежал на диване с ножом в груди. Убийца даже не удосужился забрать его с собой. Знал, что за него все сделают подельники убитого.

– Твою мать!- Вдруг завопил во все горло Гуня и принялся колотить кулаком в стену.- Всех! Всех замочил! Что же мне теперь делать?!

– Прекрати хныкать,- одернул его Глебов.- Лётю все равно бы убили. Но что-то тут одно с другим не сходится,- пробормотал он.- Если бы за Сивуча ответили, нас бы скопом вальнули.

Услышав это, Гуня растопырил пальцы, а его лицо мгновенно сделалось бессмысленным, похожим на резиновую маску.

– Что делать будем?- Сумрачно спросил Филимон, закрывая окно и задергивая шторы.

– Думать будем,- отозвался Глеб, он все еще стоял перед Летчиком на коленях.- Из этой истории надо выпутываться.

– Пошли вниз,- Филимон зачем-то выключил свет.

Снизу падали на потолок мансарды призрачные отблески света. И Гуня понял, что слышит сейчас не только стук собственного сердца. Он слышал, как моросит дождь за окном, как на кухне заливается по радио сладкоголосый Меладзе. Глеб с Филимоном уже спустились вниз, ворочали внизу мебель, изредка перебрасываясь короткими фразами. Гуня попытался понять, о чем они говорят, но не смог этого сделать. И вдруг ему стало нестерпимо страшно. Почудилось, что руки мертвого Лёти превратились в длинные, скользкие щупальца, и мертвец вьет их кольцами по полу, подбираясь к нему. В ушах у Гуни вновь быстро и дробно застучала кровь. Он резко оглянулся, уже приготовившись к худшему, но за спиной увидел только спокойную темноту и едва различимые в ней предметы, и поплелся на ослабевших ногах вниз.

– Я домой. Меня здесь не было,- сказал он подельникам.

– Не понял, ты куда?- Глеб отбросил в сторону кусок полиэтиленовой пленки.

– Я подыхать не хочу!- Неожиданно даже для самого себя завопил Гуня, взъяриваясь от душного темного страха.- Я как Лётя не подохну!!! Откуплюсь! А вы как знаете!..

– Никуда ты не пойдешь!- Так же страшно, охрипшим от бешенства голосом выкрикнул Глебов. И повторил, но уже почти шепотом:- Никуда ты не уйдешь… Подымайся наверх!..

– А вот это ты видел?!- Гуня похлопал себя по паху.

– Видел,- кивнул Глеб, вытаскивая из кармана пистолет.- И это я тоже видел, гнида ты гребанная…

Он сделал шаг назад, приставил ствол к груди подельника и щелкнул предохранителем. Гуню мгновенно парализовало страхом.

– Э-эй, мужики,- с беспокойством сказал Филимон и короткими осторожными шажками придвинулся к Глебу.- Давай коньячку выпьем. Что мы как уроды закусились, в натуре?! Выпьем, успокоимся, подумаем.- И все это скороговоркой, опасаясь только одного – выпустить ситуацию из-под контроля.- Между братанами всякое бывает, но друг друга пулями дырявить – западло. Глеб, ты чё? Опусти пушку, чё ты Гуньку кошмаришь?.. Обосрется ведь… Или он или я, ёпта…

Его быстрый, временами неясный монолог возымел действие. Глеб неожиданно побледнел и отступил к стене. А Гуня едва отдышался, выкатил полубезумные круглые глаза на Филимона и принялся растирать землисто-серое лицо. Филимон тоже перевел дыхание и плеснул в бокал коньяку.

– Мы хором влипли!- Сказал он, сглотнув спиртное.- Хором и выпутываться будем. Думать будем, а не мозги друг у друга вышибать. Глеб, ты же – голова!

– Сделаем так,- Глеб тоже выпил.- Лётю положим на заднее сидение, а потом его вместе с машиной в карьер сбросим и сожжем.

– Сурово,- пробормотал Филимон.

Из мансарды выволокли завернутый в полиэтиленовую пленку труп. Дождь сеялся уже в водяную пыль. Изо рта шел пар от дыхания. Крыши дачных домиков лаково блестели в сумерках. Где-то среди туч спряталась полная луна. В садах, на другом конце дачного поселка полуночно играла музыка. И вдруг от этой спокойной, немного печальной мелодии всей троице стало тоскливо до невозможности, словно каждый их них только что вынес по-воровски собственное мертвое тело. Филимон сидел на мокрых ступенях крыльца, свесив руки между колен.

– С богом!- Прошептал Глеб и сел за руль лётиной машины.

В свое время на Знаменском руднике добывали железную руду, мыли золото, взрывали скалу на строительный щебень, черпали глину для производства кирпичей. В нескольких километрах от рудника в конце восьмидесятых даже начали разработку месторождения мрамора. Но вскоре все это кануло в Лету. В девяностые годы правителей на Руси больше волновали политические игры и собственные карманы. Карьеры затопило водой, а склоны поросли молодыми соснами. Один из карьеров и вовсе превратили в городскую свалку.

Глеб отъехал от сада на полкилометра и притормозил на обочине. Машинально закурил и вздрогнул. Ему показалось в зеркальце заднего вида лицо Летчика.

– Ты меня, брат, не пугай,- процедил Глеб сквозь зубы.

Вдали блеснул свет автомобильных фар. Первой из-за поворота показалась "Тойота" Филимона. За ним держался "Форд" осмотрительного на дороге Гуни. Глеб переключил скорость и поехал вслед за ними. Перед его глазами медленно, сцена за сценой, проигрывались недавние события. Но вопрос: кто убил Летчика? – от этого ясней не стал. И это его пугало больше всего, потому что следующим на очереди мог оказаться уже он.

Как всегда неожиданно вывалился из леса огромный белеющий в темноте склон рудника. Подельники, не сбавляя скорости, поехали в объезд.

– Разгулялась погодка, мать ее,- Глеб сплюнул в окно.

Он свернул в лес и поехал по глинистой, размытой осенними дождями дороге. По лобовому стеклу неторопливо скользили серебряные ручейки. Глеб пробирался к Ипатьевскому карьеру, глубокому, сухому котловану со скалистыми, крутыми склонами. Сейчас он намеренно бил машину об крупные валуны, лежавшие по бокам дороги. Перед обрывом остановился. С трудом освободил труп от пленки. Прошептал на прощание:

– Прости меня, Лётя,- и вынул из его груди нож.

После этого тщательно обтер баранку, рычаг переключения скоростей и панель. Хотя подспудно уже понимал, что только напрасно теряет время. Не будет прокурор тщательно разбираться с этим случаем. И огонь сделает свое дело.

Он подошел к краю обрыва и посмотрел вниз. Потом снял машину с ручного тормоза и столкнул ее под откос. Машина, со скрежетом вспарывая металл, ухнула вниз, сплющивая капот всмятку, и ткнулась в каменистое дно котлована. Перевернулась, сминая крышу. Через полминуты из нее чадно повалил густой маслянистый дым, и уже из него выскочили злые быстрые язычки пламени. А еще через минуту на дне котлована оглушительно грохнул взрыв.

Глеб попятился и чуть не упал, поскользнувшись на мокрой глине. Он ясно почувствовал, что не один на этой дикой каменной пустоши. Рядом с ним летал освободившийся от оков дух Лёти. Глеб с трудом проглотил тугой комок и, уже не сдерживая себя, побежал к близкому лесу, подальше от страшного места. А на дне карьера переливалось багровое пламя, и черный дым поднимался к ночным небесам, роняя копоть.

Карась приехал под вечер. Сердечно обнялся с Глебом. Был он высоким и жилистым, и для импозантности носил очки из дымчатого стекла под цвет седеющей шевелюры. Глебов уже встречался с ним пару раз, к концу каждой из встреч отчетливо понимая, что понемногу сдает позиции. Их дела в последние дни не ладились, после похорон Лёти на них конкретно "наехали" "синие" ⁴. Для них Лётя авторитетом не был, а не связывались с отморозком только по одной причине – он в их дела не встревал. И еще Глеб опасался, что очень скоро им начнут предъявлять претензии те, у кого Летчик отнял бизнес или вымогал деньги, кого покалечил или заставил уехать из города. А Карась всем дал понять, что от Лёти он ничем не отличается. Единственное, что требовалось от Глеба, Филимона и Гуни – "подписаться" под него. Но именно это не нравилось Глебу больше всего. Он предчувствовал какие-то скорбные и скорые перемены, когда видел этого человека в своем доме.