Мои? чужои? король
Шрифт:
Почувствовала что это будет против богов… да и людей тоже.
Пусть все идет естественным чередом. Я не буду пить кровь, чтобы приобрести новые силы или изменить судьбу, но не буду пить и то, что эту судьбу останавливает.
Знак был старый.
На стенах много чего оставалось.
Замок захватывали не раз и не два — не при Ледяном короле, но при его предшественниках. Многие хотели расписаться на его коже. Корявыми заклятиями, рисунками, клинописью… Где — то остались и отпечатки злодеяний. В паре мест — настоящие картины, похожие на искусно созданные гобелены, но на стене.
Знак же не был похож ни
Мы долго на него с Дагом смотрели, и почему-то оба чувствовали — он неспроста. И место, в котором обнаружили… Боковой, почти тайный коридор из мест обжитых куда-то вбок, где оставались пустующие помещения. Огромно было Сердце Ворона… даже для целого народа.
И незнакомым был этот шрам на его теле…
Я лишь тщательно перерисовала то, что увидела, пообещав самой себе разобраться. Но потом закрутилась с другими хозяйственными хлопотами и вспомнила, лишь оказавшись по случаю у деревщиков, которые продолжали мастерить щиты на весеннюю продажу. Попроще — для воинов. Из более редкого дерева, крепкие, с колдовской почти защитой в виде надписи редко используемыми в наших краях рунами. По кругу. Читать я это не могла, но значение надписи помнила.
Залюбовалась, как искусно вырезано… и дрогнула от понимания, что один росчерк я знаю…
Стань мне там
щитом друг мой,
вечный мой
защитник верный.
Ты один
надежда
в новой стороне.
«Новый» или «начало».
Я потрогала резьбу. Новый или начало… Что бы это значило?
В тот момент я еще не знала, что прямо противоположное.
ГЛАВА 11
Страх и трепет.
Лед и пламя.
Осколки, летящие на тонкое покрывало и оставляющие на нем прорехи.
Чувственность, впитавшаяся в темноту ночи, и требовательный взгляд из-под насупленных бровей.
Порочная нежность и трепетная страсть.
Сладость расставаний и горечь удовольствия…
Кто ты, Эгиль-Ворон? И почему все чаще снишься мне в полете?
Кто я? Может…
Просыпаюсь резко. Как всегда — не получив ответов.
Мой муж дышит размеренно и глубоко, его тяжелая рука привычно вдавливает меня в себя. Я чувствую его грудь, бедра, его неосознанное желание… дышу его запахом. Нашим запахом. И почему-то дрожу.
Что меня разбудило? И стоит ли на самом деле задумываться об этом, когда все хорошо?
Может тяжелые дни рождают ночное беспокойство?
Недавняя лавина разрушила одну из внешних стен, в которой также обитали воины, и принесла нам не только хлопоты, но и несколько смертей и раненых. Я помогала целителям, Ледяной король до ночи проводил время на восстановлении и пока безуспешных попытках вытащить из ловушки снегов хоть что-то, но это ли вызывало тревогу?
Да Эгиль возвращался, когда я уже спала, и уходил, когда еще не просыпалась. Но вот ночью я чувствовала его горячее тело и расслаблялась. И незыблемость замка и спокойное отношение к Хель были моими постоянными спутниками, так что же заставило меня отвернуться от них?
Знаки.
Я вдруг поняла.
Именно они.
Мы продвигались с Дагом все дальше в своем путешествии в глубины замка, но теперь, неожиданно для самой себя, я не хотела уже делиться своими
находками с королем, и не потому, что хотела отдать ему все и разом… Я бояться начала, что не обрадую. Что иду в самую темную сторону.Тайны.
Вот что меня волновало.
Тайны, которые я в силу своей натуры не могла не попытаться разгадать. Но которые были настолько не моими, что их разгадка начала казаться опасной…
Осторожно повернулась в крепких объятиях мужчины, и снова замерла, когда он недовольно заворочался. Вздохнула и погладила черный хрусталь, который никогда не снимала.
Метка отозвалась легким покалыванием…
— Только вы и напоминаете мне о предназначении… — прошептала.
Может все дело в этом?
Я обрела себя как дочь — и вышла из-под воли отца. Я обрела себя как воин — и спаслась от смерти. Я обрела себя как кюна — и стала хозяйкой. Я обрела себя как женщина… Сколькими сущностями обладает каждая из нас и когда должна успокоиться?
Может быть недостаточно лишь иногда варить порошки и травы, чтобы обрести себя как колдунья и открыть свою темную сторону? Быть может мой знак и чужие тайны призывают меня к чему-то большему? И о большем поют мне стены?
Единственно встреченная мной еще в самом начале пути чернокнижница сказала, что я сама должна проявить свой род и понять, что за подарок повесила мне на шею мать. Но я так и не приблизилась к своему рождению.
В найденном и голодно изученном рассказе о разных камнях про черный хрусталь писали с отвращением и опаской. Считалось, что он символизирует горе и печали, способен сам по себе проклясть человека. Но я это не чувствовала. Другое в нем было…
Закрыла глаза, постаравшись дышать вровень с Эгилем — всегда это меня успокаивало — и забылась сном. А утром снова вспомнила о своих переживаниях. И после завтрака отправилась не в комнаты к раненым — все, что можно, я уже отдала им — а к своим записям и книгам.
«Начало».
«Сведение», «вместе».
«Жизнь»
«Огонь»
Не так просто было понять, что за знаки мы с Дагом находим. Я то к ремесленникам ходила, расспрашивала осторожно — уж они то чаще всех обращались со старинными письменами, когда наносили их на кинжалы, щиты или охранники. То к книгам незнакомым обращалась.
Понимала… Как будто помогал мне кто.
— Опять вы здесь, — охранитель покачал головой, появляясь на пороге, — Тайны до безумия довести могут.
— Сам же мне потворствовал.
— Жалею уже.
— А может ты просто времени жалеешь? Все больше хочешь его проводить с одной хорошенькой светленькой девицей? — я подмигнула.
Сперва напрягся… а потом улыбнулся даже. И вздохнул.
— Всё-то вы подмечаете…
— Не волнуйся, я одна, — рассмеялась, — Остальных ты не так интересуешь. А может тебя просто боятся, лишний раз не смотрят. По нраву дочка того ярла, да?
— Да, — сказал просто. Не отпирался — хотя мужчинам такая уверенность в интересе не всегда свойственна.
— Что делать будешь?
А вот здесь уже пожал плечами.
— Охранители семьи не заводят…
— Но я всегда готова отпустить тебя, — кивнула мягко.
Даг всмотрелся в мое лицо. И тоже медленно кивнул:
— Я знаю. Но пока… подождем немного.
— Ты слишком привык обо мне заботиться. Вот и боишься чем-то другим заняться… — поддразнила его немного.
— Рано еще, — возразил хмуро. И тут же улыбнулся, — А вот для чего не рано, даже поздно, так это для обучения. Когда вы кюна последний раз ножи бросали? Или меч брали в руки?