Мои сводные монстры

Он целует. А словно языком гладит, так нежно, цветы рисует, прервывается, чтобы шепнуть.

Кое-что.

Это как обман слуха. Его шепот сбвичивый, искренний, ласковый.

Я слушаю. Что он с первого взгляда влюблен, с прошлой ночи, когда я в клубе на него налетела и даже не посмотрела, не заметила, а он только увидел меня - и пропал.

Он целует глубже. И будто бы музыка играет, на трех его словах “я просто сражен”.

А потом резко, словно пленку зажевало, все обрывается. И Ника грубо отрывают от меня, швыряют на стол.

Ветер - лед, я будто в прорубь нырнула. Припухшими губами хватаю воздух и натягиваю на плечи плед.

Со стола падает фотоаппарат. И стаканы с коктейлями со звоном бьются о дощатый пол, в сторону летит книга.

Поднимаю глаза.

Арон стоит рядом, и такое у него лицо - зверское, он сейчас на того самого адвоката дьявола похож.

Антисоциальный. Жесткий, хищный, бесчеловечный.

– Какого черта, Николас, - хрипло спрашивает он и смотрит на младшего брата.
– Чего из моих слов ты не понял?

– Ты красавчик, конечно, - Ник поднимается и отряхивает облитые “Сексом на пляже” синие джинсы. За ремешок тянет с пола фотоаппарат.
– Лапушка, - зовет меня.
– Вот как надо действовать. Не угрожать, а сразу ломать. Арон, это мой рабочий инструмент. Ты что сделал?
– он со смешком рассматривает разбитый аппарат.

Он так невозмутим. Он будто не замечает тяжелого взгляда старшего брата.

– Вниз спускайся, - Арон, не глядя, за руку поднимает меня с дивана.Ощупывает мою юбку и достает из бокового кармашка ключи от Бентли.
– На парковке жди.

– Тут кофточка моя.

– Я принесу.

– Сама возьму.

– Алиса, - он рывком останавливает меня, когда я делаю шаг к другому дивану. Разворачивает к себе и встряхивает за плечи, и плед едва не падает на пол.

Исподлобья смотрю на этого зверя-мужчину и невольно цепляюсь в одеяло.

– Вниз спустись, - повторяет Арон тихо, и мне спорить не хочется, его тягучий голос словно яд в уши по капле падает.

Вырываюсь и шагаю к дверям.

Кутаюсь в плед и спускаюсь на лифте.

Губы до сих пор пощипывает от поцелуя. И слова Ника в памяти горят.

Я ведь сама прошлой ночью о нем думала. Как о настоящем мужчине, защитнике, и казалось, что мне надо было весь этот путь пройти - сауну и Арона, спецприемник и Виктора.

Чтобы потом оказаться в клубе. И встретить Ника.

И вот…

Выхожу на парковку, шагаю к красной машине старшего Рождественского.

Они мне голову сегодня задурили, Арон и Виктор, авторитетом задавили и животными повадками. Эти дикари сразу себя показали, один озабоченный медведь, и второй изменщик.

А Ник…

Хлопает дверь тамбура, и я оглядываюсь, шмыгаю носом.

Арон пересекает парковку. Походка широкая и медленная, руки в карманах брюк, и большие пальцы наружу. Прямые волосы зачесаны назад, и на лоб спадает темная прядь.

В руках моей кофточки нет, он ее забыл.

Смотрю на этого мужчину и все возмущения, что он озабоченный медведь - утихают, он просто сам по себе такой, от него пороком и силой веет.

Он подходит ближе, сигнализация, мигнув, его приветствует. Он распахивает Бентли, ныряет в салон. Выпрямляется.

– Держи, - протягивает мне сумку.

– До дома доедешь сама? Могу такси вызвать.

– Домой?
– теряюсь. Я уже и думать забыла, смирилась, что никто меня не отпустит.
– А Вика…

– Вике здесь нравится, - отрезает он.

Молчу. Подруге я позвонить могу, а не стоять здесь и не спорить. Одной рукой держу плед на груди, второй прижимаю сумку к животу.

– На счет помолвки, Алиса, - Арон привычным небрежным жестом убирает руки в карманы.
– Свадьба вряд ли состоится. Нам такое родство не улыбается.

– Какое такое?
– вскидываюсь, в его тоне явно слышу оскробление.

– Такое, - с нажимом повторяет он. Зелено-карий взгляд меня давит.
– У нас приличная семья. И кого попало мы в дом не пустим. Переезжать не надо. Пока понятно?

– А это еще не все?
– из меня вырывается нервный смешок.

Их приличная семья две ночи меня гоняла, пока я здесь не оказалась, уставшая, сомлевшая, неспособная думать.

– Я не люблю, когда меня опережают, Алиса, - Арон лениво облокачивается на машину брата.
– А тебя всю с ног до головы облизали и облапали. И…- он усмехается.
– Я из игры выхожу. Но номер свой оставь. Посмотрим. Может, будет свободное время. И я тебе наберу.

– Невидимым шлюхам набери, - хмурюсь.

– То есть?
– он медленно отлипает от машины. Плавно шагает на меня.

Пячусь.

До меня вся суть этой гонки доходит, и намерения всей троицы тоже. Они не стали извиняться на ужине у них дома потому, что понимали - их мать замуж за моего отца не выйдет, они не позволят.

Они просто развлекались. И вчера, и сегодня. Все трое - монстры. Лжецы и манипуляторы, над чужими чувствами царствуют, сорвенуются, кто искуснее.

– Не надо моему папе мешать, - выдыхаю и продолжаю пятиться.
– Я и сама переезжать не собиралась. Но папа тут при чем.

– Сладкая, - его пальцы ведут по серебристой крыше машины, постукивают, - отцу своему ты сама репутацию портишь.

– Я ничего не делала.

– Только хотела, чтобы мы тебя втроем трахнули.

Вспыхиваю.

– Я такого мудака в жизни не встречала, - выплевываю. Отшатываюсь за машину.
– И братья твои не лучше.

– Ты полчаса назад лежала здесь, и кричала другое, - Арон шлепает по капоту, и улыбается, эта улыбка обаятельна, и паталогически лжива, опасна, как высокая доза наркотика в кровь.

– Не вздумай подходить, - семеню по другую сторону и вытягиваю шею. Стыдно становится за себя, и свою глупость, и верить не хочется, что это такая игра для них.

Но убеждаюсь, что да, игра. Когда Арон останавливается. Ладонями упирается в капот и выжидательно смотрит на меня своими невозможным темным взглядом. Задерживается на груди, прикрытой клетчатым пледом. И кивает.

– Не буду подходить, детка. Одеяло только отдай сюда. Оно не твое.

Прошлой ночью меня раздели, а сегодня я сама. Уговорам поддалась и ласковым словам, и было так волнительно.