Молчаливый странник в Лондоне
Шрифт:
Цветущая зимняя слива
В цветочных магазинах Лондона зимой продаются самые разные цветы, но все знают, что их заставили цвести с помощью искусственных методов. В Китае цветущая зимняя слива – мэйхуа – самый любимый всеми цветок. Мы зовем его «всем цветам – голова», потому что он расцветает раньше других и отличается очень сильным характером, что позволяет ему цвести, невзирая на жестокий мороз и снегопад. Я тоже его очень люблю и собрал много стихотворений наших великих поэтов, а также картин выдающихся художников, посвященных нашему любимцу. Я и сам часто рисую мэйхуа. Здесь, в Англии, я так скучаю по этому цветку Вот лишь несколько строк об этом: «Во всей заморской стране не найти подобного чуда. Лишь только в грезах вижу зимнюю сливу».
Я не видел ее вот уже пять лет, встречусь ли с ней когда-нибудь вновь!
Наш доморощенный, наш лондонский туман…
Лондонский туман – такой феномен, что я должен посвятить ему несколько страниц. В старом номере лондонского сатирического журнала «Панч» я обнаружил такие стихи:
Явился в старенькой одежке без прикрас, Чтоб я спросонья не разволновался шибко, Но в горле уж першит, слезится едко глаз, ИТрафальгарская площадь в тумане
Мне кажется, лондонцы должны часто сочинять подобные песенки о лондонском тумане! как-то я прочел: «Уистлер – вот, кто открыл Лондон как город мимолетной, мистической красоты. Десятилетия лондонский туман был поводом для хулы и сарказма. Должен был появиться этот впечатлительный американский художник, который учился в Париже, чтобы показать нам: то, в чем обычный человек банально видит заклятого врага и повод для ярости, для истинного художника – друг. Теперь об этом знает каждый». Я вовсе не стремлюсь убедить вас в том, что я небанален. Но как китаец, который многие годы прожил в глубине азиатского континента и привык к туманам в горах и к дымке над озером, я отношусь к этому явлению особым образом. До приезда в английскую столицу я много слышал о знаменитых лондонских туманах, но всегда с недоверием относился к оценкам этого феномена. Мне кажется, что практически с раннего детства у меня было особое отношение к дымке и пелене перед глазами. Когда я жил в своих родных горах, не было для меня большего восторга, чем вглядываться в густую пелену, застилавшую глаза или закрывавшую горизонт. Туман медленно рос от подножия к вершине, сливаясь с серым небом. Казалось, он поглотит меня и все вокруг. Частички влаги касались моего лица и дарили приятное ощущение прохлады и свежести. Но хотя я много раз наблюдал утреннюю или вечернюю дымку, обволакивавшую весь город, все-таки это было созерцанием на расстоянии, похожим на ощущение, которое рождается от стихов или живописи на эту тему. Лишь оказавшись в Лондоне, я ощутил густой туман внутри города. Здешний туман отличается от того белого тумана, к которому я привык. Он – желтовато-серый, а порой и уныло-черный. Частички его не радуют лицо холодом и свежестью, а ноздри чувствуют присутствие дыма и гнетущего воздуха.
Во время моей первой здешней зимы мой друг прислал из Китая шутливое письмо, в котором спрашивал, действительно ли лондонский туман густой, словно фасолевый суп или даже гуще, и его можно резать ножом. Я ответил отрицательно, поскольку к тому времени туман еще не предстал передо мной в своем наихудшем варианте. Как-то меня пригласили на новогоднюю вечеринку неподалеку от Гове-стрит. Я выехал из Хэмпстэда, и когда подъезжал к станции «Морнингтон-Кресчент», небеса неожиданно, безо всякого предупреждения, покрылись толстой желтоватой пеленой, которая стала густеть в темноте надвигающихся сумерек. Меня очень удивило, почему день мгновенно превратился в ночь, ведь было всего лишь три часа пополудни. Соблазненный этим странным зрелищем, я вышел из автобуса и пошел пешком. Почти ничего не различая вокруг, я ступил на тротуар, и тут-то и начались забавные приключения. Сначала я наткнулся на стоявший на углу улицы почтовый ящик, затем почувствовал, что почему-то сжимаю чью-то руку. То был невидимый прохожий. Столкнувшись лбами, мы разразились смехом, так и не увидев друг друга. Наконец, приняв свет в окне магазина за огонек автобуса, который, как мне казалось, двигался совсем рядом со мной, я решил избежать этой опасной встречи и так и не осознал, что вхожу в открытый гараж рядом с магазином. Надо идти медленно, но более решительно, акцентируя каждый шаг, словно раздвигаешь нечто, обволакивающее твое тело, решил я. И не только я должен был делать нечто нестандартное, но и автобусы вынуждены были двигаться очень медленно, словно что-то служило им помехой. Странная мысль пришла мне голову в эти минуты: частички тумана, объединившись в огромную массу, могут стать важной силой в любой борьбе. Частичка сама по себе – ничто, ребенок легко поймает ее, но целая армия умнейших ученых будет беспомощна перед этими крупицами, объединенными в массу. Может быть, действительно существует в мире некая мистическая сила? И не подтверждает ли густой туман силу движения народных масс? И не должна ли это сила испугать кровавого диктатора или жестокого милитариста, рискнувшего пойти наперекор народу?
Вскоре небо прояснилось и взору моему открылось огромное желтовато-серое живописное полотно. Я был несказанно счастлив, хотелось все время идти, идти и идти, забыв про вечеринку. Время от времени я различал тусклые фигуры людей на Оксфорд-стрит, которые двигались мимо меня. Мне казалось, что улица стала шире, чем прежде, да и людей на ней стало больше. Я довольно хорошо знал, чем обычно занимаются люди на этой улице, но на этот раз решил погрузиться в игру воображения, куда более интересную, чем обыденная жизнь. Мне нравилось мысленно живописать движения людей в тумане, их жесты, смех. В этой сказочной пелене все они казались милыми созданиями. Красивые, дружелюбные лица, нет ни богатых, ни бедных, каждый на своем месте, никакой разницы в возрасте и социальном статусе. Я давно пришел к мысли, что воображение может стать великим утешением и поддержкой для людей. Но жаль, что они теряют ощущение чуда, не верят в возможность его свершения. Вот почему лондонский туман для них заклятый враг и повод для ярости. У меня другие отношения с этим явлением. Туман помогает мне вообразить, какая жизнь должна быть под его покровом. Мне кажется, некоторые поступки людей скрываются в этой пелене, жизнь становится одновременно видимой и невидимой. Вот почему Лондон обладает особой красотой, может быть, он куда более своеобразен, чем любой другой город мира.
Вдруг я вспомнил, что настала пора идти на вечеринку. Эта реальность остановила поток моего воображения… Возвращаясь из гостей домой, я купил последний выпуск вечерней газеты «Ивнинг стандард», где на первой полосе был отчет о тумане под броским заголовком: «Семь человек вошли в реку». Всякий английский журналист обладает чувством юмора. Вот и в этой заметке рассказывалось о том, как толпы людей брели вдоль берега Темзы и семеро, заблудившись, вошли в реку, когда туман слился с сумраком неба и стал беспросветным. Я тут же вспомнил карикатуру в старом номере «Панч», где изображались два мрачных джентльмена, один из которых был в котелке и с зонтиком, а другой без головного убора, с грязными руками и в мокрой одежде. Подпись гласила:
Пешеход, скрытый туманом: «Скажите, пожалуйста, как пройти к реке?» Человек без шляпы, насквозь промокший: «Все время прямо, я только что оттуда».Когда я соединил в своем воображений статью с карикатурой, я не смог удержаться от смеха. Затем написал забавную заметку в китайскую газету в Шанхае, которую начал с того, что англичане обожают ходить пешком, порой в стиле, который мы, люди Востока, и представить себе не можем. Ежедневная ходьба для них имеет такое же значение, как ежедневная еда, для некоторых она даже важнее завтрака и обеда. Они ходят утром, днем, вечером – в любое время суток. Ходят под солнцем, под дождем, когда жара и даже в густом тумане – погода значения не имеет. Это отличительная черта англичан. Затем я описал карикатуру про двух джентльменов в тумане. При этом я объяснил, что англичане обожают воду, почти каждый умеет плавать. Словом, читатель не должен думать, что эти семеро утонули, когда забрались в реку. А завершил свою заметку таким текстом: «Как только заблудившиеся пешеходы выбрались из реки, они продолжили свою приятную прогулку. И наконец, добрались до дома».
Однажды я попросил юную китаянку написать короткое эссе о лондонском тумане. К тому времени она прожила в городе лишь полтора месяца, и я решил, что эта юная особа будет писать о самых простых вещах. Между тем она написала, что в отличие от тех, кто ненавидит туман, она восторгается этим феноменом, потому что есть в нем нечто мистическое, хотя порой он и создает ощущение ужаса. Затем она рассказала о спектакле, который видела в Лондоне: красивая молодая леди была убита под покровом густого тумана, который создавал такую непроглядную тьму, что у жертвы не было ни малейшего шанса исчезнуть и задача убийцы облегчалась. Она завершила эссе комментарием в духе традиционного конфуцианства: «Почему эти люди совершают такие неблагожелательные и несправедливые поступки?» Я был поражен тем, что в столь юном возрасте она написала эссе в такой взрослой манере. Но по крайней мере английский читатель увидит, что далеко не все китайцы неприязненно относятся к их туманам.
Кроме знаменитого лондонского густого тумана, который я описал, мне нравятся и все другие разновидности дымки, застилающей пространство. С одной лишь поправкой: это состояние не должно продолжаться слишком долго. В этом случае наступает раздражающая усталость. Однажды меня привели на башню Вестминстерского кафедрального собора, самую высокую точку Лондона, с которой виден весь город. Был легкий туман, и видимость была далеко не идеальной. Мой английский друг решил, что я лишь пытаюсь быть вежливым, когда говорю о своей любви к туману, и все время извинялся за то, что выбрал неудачный день для созерцания Лондона сверху. При ясной погоде, сокрушался он, мы могли бы рассмотреть собор Святого Павла, Гринвичскую обсерваторию, знаменитый лондонский ботанический сад Кью-Гарденс… Словом, он обещал повторить экскурсию. Между тем я просто не понимал, что он имел в виду, когда говорил, что в тот день было нечего смотреть. Напротив, я получил огромное наслаждение от увиденного. Неужели вам доставит удовольствие лицезреть круглый купол собора Святого Павла на фоне всякого рода труб? Я не думаю, что вы испытаете радость только от того, что издалека различите какое-то здание, хотя не побывали там и не знаете, что оно собой представляет. Позднее я снова побывал на башне Вестминстерского собора на этот раз один, без спутника. Лифтер посоветовал мне не тратить лишний шиллинг чтобы подняться вверх только для того, чтобы ничего не увидеть: опять был туманный день. Я заметил, что это как раз то, что я хочу: ничего не увидеть! Лифтер рассмеялся и поднял меня на самый верх. В одиночестве я обошел всю башню вдоль и поперек и решил, что оказался на небесах. Я не видел внизу традиционных дымовых труб, и было ощущение, что на время я освободился от навязчивого шума дорожного движения, хотя оно было совсем рядом. Сквозь пелену тумана я мог даже нарисовать в своем воображении такой далекий, но бесконечно близкий и родной китайский дом. Эти мои чувства хорошо передает отрывок из книги знаменитого писателя и лингвиста Линь Юйтана «Как важно жить»: «Путешествия бывают разные. Есть путешествия с целью не увидеть ничего и никого, кроме белок, выхухолей, лесных сурков, облаков и деревьев. Моя знакомая американка рассказала мне о том, как она вместе с китайскими друзьями отправилась на холм города Ханчжоу только для того, «чтобы ничего не увидеть». Было мглистое утро, и по мере того, как они поднимались, туман вокруг них густел.
Мягко постукивали влажные капли по листьям. То были единственные еле слышные звуки. Кроме тумана, ничего не было видно. Американская леди была разочарована. Но китайские друзья настаивали: «Мы должны подняться еще выше, оттуда открывается изумительная панорама». Она последовала их совету и через некоторое время увидела вдали «уродливую», по ее словам, скалу, окутанную облаками, тот самый вид, который только что был назван «изумительной панорамой». «Что это?» – осведомилась леди. «Это опрокинутый лотос» – таков был ответ китайских друзей. Обиженная леди была уже готова начать спуск. Однако ее спутники заметили: «Но наверху вас ждет еще более прекрасное зрелище». Одежда леди уже совсем отсырела, но она отказалась от дальнейшей борьбы и обреченно продолжала восхождение. В конце концов компания достигла вершины. Их встретил густой туман да едва различимая цепь холмов на горизонте. «Но ведь здесь не на что смотреть», – запротестовала американка. «В этом весь смысл. Мы поднялись на вершину именно для того, чтобы ничего не увидеть», – ответили китайские друзья».
Возможно, это один из аспектов нашего менталитета, который очень трудно понять людям западной цивилизации. Неужели это действительно так? Смею предположить, что наши цели порой различны. Западные люди обычно больше стремятся узнать название места, его историю, какие-то важные даты, с тем, чтобы описать его, поговорить о нем с друзьями, а мы просто хотим насладиться этим местом, пейзажем, панорамой и редко обсуждаем с друзьями детали путешествия.
Я наслаждался лондонским туманом в разных ситуациях. Утренняя и вечерняя дымка весной и летом создавала покров, под которым деревья в парках и на просторах Хэмпстэд-хит смотрелись в каком-то особом зеленоватом колорите. Осенью дымка становилась желтоватой и красноватой, зимой снова меняла оттенки – являлась взору серой или черноватой. Эта бесконечная смена красок дарила мне неисчерпаемую возможность наблюдать природу в разных ипостасях, а моей кисти – неостановимую занятость. Говорят, Уильям Тернер, великий английский живописец и график, достиг исключительного мастерства в изображении различных феноменов облачного неба потому, что жил в условиях постоянно меняющейся туманной погоды в Лондоне. Картина «Старый мост Баттерси» американского живописца Джеймса Уистлера сразу выдает его с головой: он долгое время жил в Лондоне. Серый и черный колорит в его портрете матери и в других работах, конечно же, тоже результат влияния лондонской окружающей среды. А вот на английских художников это все-таки влияет редко. Хотя акварели англичан Гейнсборо, Котмана и Казенса демонстрируют многие эффекты тумана, я убежден, что кисть и краски француза Коро лучше других передают ощущение смутного лондонского пейзажа. Я тоже пытался писать некоторые лондонские сцены в тумане. Конечно, я могу делать это только акварелью, в одну краску. В то же время я осознал, что туман и дымка в Лондоне предлагают много новых путей для живописи и графики, над которыми мы, китайцы работаем на протяжении столетий. В китайской пейзажной живописи художник оставляет несколько мест на картине свободными, и они могут служить намеком на туман и дымку. Но я обнаружил, что наши великие мастера порой специально избегали изображать передний план картины, например какое-то здание на авансцене. После внимательного изучения лондонского тумана я решил попробовать этот метод. Картина «Трафальгарская площадь», которую я представил на моей третьей выставке в Лондоне в прошлом году, вызвала много споров. Кое-кто называл мою работу трюком, обманом, шуткой. Почему я так тускло изобразил колонну Нельсона и стаю голубей рядом с ней? Некоторые даже утверждали, что я слишком мало работал над картиной. Хотя, может быть, это и не оправдает меня в глазах критиков, но все-таки замечу, что пустоту я оставил как намек на лондонский туман. А зрителей мне хочется спросить, что они увидели: просто пустые места и только или, быть может, они почувствовали, что там не просто пустота? Конечно, гораздо привычнее смотреть на законченную картину, но мне хотелось бы знать, какую технику живописи надо использовать, чтобы написать сцену детально? Ведь если кто-то очень интересуется деталями какого-то места, не лучше ли просто посетить его? Есть много других «затуманенных» пейзажей в этой книге, интересно, как к ним отнесутся читатели?