Молчание во благо. Том 1

Он вернулся к свиткам, но его мысли уже кружились вокруг клановых интриг. «Рейдзо тратит время на мелочи, пока клан тонет. Зенины, Камо, Годзё… Они не станут ждать, пока я подниму нас из грязи. Но их договоры — это поводок. Если отец не видит этого, он либо слеп, либо уже продал нас».

Его пальцы сжали ручку так, что оно хрустнуло, и он бросил взгляд на карту территорий — земли Инумаки.

— «Нужно только понять, как сделать так, чтобы Зенины не разрушили клан,» — после чего его мысль зацепилась за тех, кто за ним и охотились. — «Что же, договариваться я привык».

* * *

К концу второго дня все послушники выглядели ничуть не лучше самого Масакадо.

— Продолжай тренировать их также, — приказал он Широе, стоя над измождёнными последователями. — Они должны выдержать.

К концу второго дня их ненависть стала осязаемой. Они шептались, бросая взгляды, полные злобы, их руки дрожали от усталости, а синяки покрывали плечи и предплечья. На третий день Мирак вышел к ним, его шаги гулко отдавались в тесном зале. Члены клана — потные, с опухшими суставами и сбитыми костяшками — замерли, ожидая новых мучений.

Он остановился, его взгляд был холоден и серьёзен.

— Ваша проклятая энергия стала двигаться так, чтобы спасти вам жизнь, вы не заметили? — спросил он застывших людей. — Отныне я и правда буду приходить к вам каждую неделю, так как планирую довести свой клан до нового уровня, и каждый, кто хорошо себя проявит — получит от меня новое имя, на моём собственном языке. Меня тоже, отныне, зовите иначе, — его гордый и ненавистный вид вызвал удивление. — Мирак — что означает — «верный проводник». Я подниму наш клан с колен.

Он развернулся, оставив их в молчании. За его спиной зарождался страх, смешанный с тенью уважения.

Однако перед тем, как уехать в колледж, его к себе вызвал отец. Там под навесом, сидели дельцы клана — пятеро мужчин в потёртых кимоно, чьи лица были сморщены от времени и усталости. Они прервали свои разговоры, их взгляды — смесь любопытства и настороженности — устремились на него, когда он уверенно шагнул на крышу.

— Тренировки в доме были полезнее, чем в школе? — Рейдзо взял чашку чая двумя руками и отпил, осмотрев состояния сына. Он уже самую малость порозовел, но это было скорее игрой света.

Мирак пожал плечами, его лицо оставалось непроницаемым.

— Едва ли, — ответил он холодно. — Но я восстановился и намерен бывать здесь чаще. Послушники должны быть готовы к битве за наши территории.

Рейдзо чуть наклонил голову, его взгляд стал острее, но в нём мелькнула тень тревоги.

— Собираешься сражаться за честь? — протянул он, отставляя чашку. — Зенинам это не понравится, думаю, придётся тебе передумать… Акано, подлей мне чая, не сиди без дела.

Акано вздрогнула, её движения были быстрыми и нервными, когда она потянулась к чайнику. Мирак прищурился, оценивая отца — сутулого, с тонкими губами, что всегда кривились в подобии улыбки, когда он говорил о сильных мира сего. Этот человек был тенью былого величия клана, цепляющимся за иллюзию власти.

— Насчёт них, — начал Мирак, его голос стал ниже, опаснее. — Это ведь Зенины выдали награду за мой голос?

Тишина накрыла крышу, как тёмное покрывало. Рейдзо замер, его пальцы дрогнули на чашке, а Акано уронила чайник, звякнувший о стол. Томоэ, сидевшая рядом с матерью, вскинула голову, её глаза округлились.

— А? — выдохнул Рейдзо, его голос дал трещину.

— Б-брат, о чём ты? — заволновалась Томоэ, сжимая кулачки так, что костяшки побелели.

Мирак наклонился вперёд, его взгляд был острым, как лезвие, что режет ложь.

— Думая, кому это выгодно, я вспомнил слова якудза, — сказал он спокойно, но в каждом слове звучала угроза. — Он говорил, что сражался с владельцами проклятой речи. Я порылся в старых свитках клана. Раньше у нас было больше таких, как я — прошлый глава плодил бастардов от служанок, которые унаследовали технику, — он бросил взгляд на мать, чьё лицо побледнело, а руки задрожали. — Но с каждым, кто начинал развиваться как шаман, случались «несчастные случаи». Если бы они просто убивали всех с проклятой речью — Акано не дожила бы до моего рождения. Вывод прост: кто-то сливает информацию. И давно.

Гробовая тишина повисла над крышей. Дельцы застыли, их взгляды метались между Мираком и Рейдзо. Акано сжалась, её дыхание стало прерывистым, а Томоэ раскрыла рот, не в силах вымолвить ни звука.

Мирак положил голову на руку, его поза была расслабленной, но глаза пылали презрением.

— Какой-то трус, готовы унижать близких ради себя, — голос сочился ядом. — Я подозреваю, что Рейдзо виновен в гибели шаманов.

Рейдзо вскочил, опрокинув чашку, чай разлился по столу тёмной лужей.

— Что за вздор ты несёшь, мальчишка? — рявкнул он, но его голос дрожал, выдавая неуверенность.

Мирак не шелохнулся, его усмешка стала шире.

— Просто пытаюсь понять, как лебезящая перед Зенинами собачка, что возвышает себя, принижая других, может быть главой клана, — сказал он, каждое слово падало, как камень в пропасть. — Ты продал их, чтобы спасти себя, не так ли? Что за сделку ты заключил с Зенинами, ответить мне.

Рейдзо сжал кулаки, его лицо побагровело, но взгляд метнулся к дельцам, словно ища поддержки. Те молчали, опустив головы, их руки теребили чашки. Акано тихо всхлипнула, прикрыв рот ладонью, а Томоэ вскочила, её голос сорвался:

— Брат, прекрати! Ты не можешь так говорить с отцом!

Мирак медленно поднялся, его тень легла на стол, как предвестие бури.

— Могу, — ответил он ледяным тоном. — Потому что я не стану пешкой. Если Зенины хотят мой голос, пусть попробуют взять его сами. А ты, Рейдзо, так мне и не ответил.

Рейдзо задохнулся от ярости, его лицо побагровело, вены на шее вздулись. Он вскочил, опрокинув стол, чай разлился по циновкам, а чашки разлетелись с жалобным звоном. Его руки сжались в кулаки, дрожа от унижения и гнева.

— Не смей так говорить со мной, мальчишка! — прорычал он, голос сорвался в хрип. — Я научу тебя уважению!

Он шагнул вперёд, кулак, вспыхнувший проклятой энергией, врезался в живот с такой силой, что воздух вырвался из лёгких сына резким выдохом. Удар был стремительным, как молния, и сокрушительным, как молот.

Мирак пролетел через половину крыши, его тело пробило хлипкий деревянный навес, щепки разлетелись в стороны, и он врезался в стену с глухим треском. Каменная кладка дрогнула, осыпав его пылью, а он рухнул на колени, сжимая живот.