Молчи, терпи

– Могу я увидеть ее?

Владимир, остановившийся за спиной юноши, молчал. Слуга ожидал отказа, волнуясь за обоих своих правителей. Он посмотрел на лекаря, и взгляды их пересеклись на секунду. Слуга кивнул слуге, словно говоря: опасайся. Джеку нельзя отказывать.

– Разумеется, – с натянутой улыбкой, произнес мужчина.

Волосы у него такого гадкого медового цвета, чуть белее, чем солнечный свет… Они и похожи на мед: жирные, лоснящиеся на свету. Джек шагнул в любезно открытую перед ним дверь, остановился в проходе, подав Владимиру невидимый никому другому знак. Пусть тот останется снаружи, даст Джеку пару минут наедине с вымотанной супругой. Она в сознании?

Воздух пропитался запахом странной мятной мази, ромашки, гвоздики и макового молока. Шторы занавешивали узкое, но длинное окно, и дневной свет обращался мутным и неприятным. На полу словно разлили что-то, и грязные разводы никак не хотели сойти с недорогого ковра. Девушка лежала на просторной кровати в самом центре комнаты. На тумбе около ее ложа покоились бесчисленные склянки, то полупустые, то открытые и закончившиеся…

Джек шел тихо.

Как тень. Как сам мрак, пробирающийся сквозь ночь. Всю ночь он был призраком скорби, стеклянными глазами смотрел в пустоту перед собой. Юноша осторожно шел по полу, проглядывая его беглым взглядом. Джек встал рядом с женой, опасаясь нарушить ее сон. Что, если она не проснется, оставит его так скоро после соединения двух льнущих друг к другу душ?

Одеяло закрывало нижнюю часть ее тела, а грудь, прикрытая тонкой ночной рубашкой, поднималась и опускалась неровно, то быстро, то медленно… Фрост хотел бы погладить супругу по голове.

Но ее глаза закрыты. Она отдыхает, пытается прийти в себя, оклематься от недолгой, но тяжелой болезни. Девушка дышала тихо, неслышно. Джек прочувствовал небывалый холод, исходящий от молодой жены. Должно быть, в таком состоянии тяжело контролировать свои силы, держать мороз внутри.

Веки Эльзы вздрогнули, словно крылья бабочки.

Девушка приоткрыла глаза, и зрачки ее остановились на супруге. Губы слабо растеклись в улыбке, и тонкие бледные нити сложились в кривую полосочку рта. Эльза увидела в глазах мужа жалость, и попыталась отвернуться. Она не спала. Давно. То открывала глаза, то закрывала, стараясь поймать хоть каплю теплого дневного света, уловить энергию наступающего дня.

– Нам нужно позвать флориста, – шепнула Эльза.

– Зачем? – спросил Джек.

Королева снова попыталась улыбнуться. Лицо ее изменилось: боль кольнула обожженные ноги, и девушка слабо дернулась, пытаясь избавиться от этого ощущения. Она закусила губу. Словно это могло помочь, вывести ее из помещения и восстановить истерзанную кожу. Запах мази прошиб ноздри, и во взгляде Эльзы словно мелькнуло понимание. Маковое молоко прекращало действовать, и боль волной растекалась по хрупкому девичьему телу.

– Коронация? – спросила девушка. – Твоя коронация так скоро…

– О, Эльза, – шепнул Джек, теряя голос.

Юноша наклонился, погладил супругу по волосам. Таким же мягким, шелковым и приятным касаниям… Эльза на секунду закрыла глаза, прильнул к ладони супруга. Словно ласковая кошка, узнавшая давно потерянного хозяина, как дитя, жаждущее нежности и заботы. В дымном свете комнаты Джек разглядел тряпки, брошенные в таз подле королевы. На них виднелась кровь, запеченные куски кожи и загнивающие чешуйки змеиной кожи.

– Тебе нужно отдохнуть, – произнес он уже тише. – Побудешь немного здесь, а я все подготовлю.

Королева попыталась подняться.

Ее руки впились в простыню, девушка оперлась на них, рассчитывая на поддержку… Джек ринулся к супруге, но слабость догнала ее первой. Эльза упала на место, мягко приземлившись на высокую подушку. Супруг наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб. Легкая дрожь пробила его бледные ладони. Джек возвел глаза к засиженному мухами полу и глухо хмыкнул. Даже сейчас… Даже сейчас пытается помочь ему, словно это он, а не она в беде.

– Не думай уходить, – шепнула Эльза.

Но Джек уже принял решение. Он в очередной раз склонился над супругой и поцеловал ее в лоб. Эльза уцепилась за его руку, словно немощная… Она разжала губы, но слов не произнесла. Девушка только закрыла глаза, опускаясь. Ее пальцы… Ее пальцы холодны, необычайно холодны.

– Я загляну к тебе вечером, обещаю, – произнес Джек, наклоняясь к уху супруги. – Принесу с собой пару книг, если захочешь.

Но Эльза ничего не ответила. Веки закрывали красивые светлые глаза, ресницы трепыхались крыльями птицы. Джек с большим трудом заставил себя отпустить ладонь девушки. Пусть отдыхает, пусть набирается сил и выздоравливает… Необычайная сила толкала его… Нужно откинуть одеяло и посмотреть, что с ее изящными ногами, сможет ли королева стоять, ходить и танцевать.

Нет. Он не стал. Джек удалился. Юноша открыл дверь, осторожно глянул в коридор. Лекарь оживленно беседовал с Владимиром, обсуждал что-то слишком громко и неприлично жестикулируя. До слуха будущего короля долетели лишь короткие обрывки фраз. «Боюсь... Он будет в ярости… Сохраните и ее, и свою… Моя жена не одобрила бы». Вполне достаточно, чтобы сделать выводы о характере разговора.

– Уходим, – скомандовал Джек.

Но не ушел.

Юноша остановился, заметив недалеко от странной парочки неказистую тень. Высокий мужчина замер в коридоре, смотрел вперед, обдумывая что-то свое. Лекарь узнал его, кивнув, а Владимир лишь сильнее побледнел. Он обернулся, чтобы проверить, как Джек отнесется к его визиту.

– Чем обязаны? – спросил Джексон, делая резкий шаг вперед.

– Ты ничем не обязан, братец, – надменно бросил Бертрам. – Я хотел бы проведать Ее Величество.

– Боюсь, что она спит, – с нескрываемой радостью ответил Джек.

– Так я подожду.

Они словно играли партию в теннис, отбивая мяч то в одну, то в другую сторону. Казалось, что слова с противным треском падают на пол, крушатся, рассыпаясь на множество мелких кусков стекла и пластика. Лекарь не был знаком с отношениями братьев так тесно, как давнишний слуга Джека, но в одно краткое мгновение, столкнувшись с ним взглядом, прочувствовал глубину их неприязни, корнями идущую в самое детство.