Моника 2 часть

– Да, господин председатель. Обвиняемый Хуан Дьявол пожелал предстать перед судом. Он был уверен, что опровергнет обвинения, докажет невиновность. Не думаю, что он благодарен мне за эту возможность, за которую заплатил с лихвой. В любую минуту мог повести себя иронично, агрессивно, язвительно, а также связать и отправить меня на дно тюрьмы, потому что моя жизнь и честь была в его руках. Во имя благодарности, я прошу суд учесть это, даже если обвинения будут доказаны, но ему и его людям обязаны жизнью капитан и охрана «Галиона», пять выживших членов экипажа и четыре солдата, следовавшие моим приказам охранять его, и хочу… за это публично выразить ему свою благодарность.

После короткого перешептывания над залом нависло долгое выжидательное молчание. С бумагой в правой руке, которую вручила Айме, отступал молодой офицер, глядя на Хуана Дьявола, а председатель с непроизвольным выражением иронии повернулся к Ренато:

– У вас есть вопросы к свидетелю, сеньор обвинитель?

– Никаких, сеньор председатель. Или да. Минутку. Откуда взялся приказ, что Хуан опасный преступник?

– Это пришло из Ямайки, – пояснил офицер.

– Это все, сеньор председатель, – отметил Ренато. – Хочу разъяснить публично, что я не намеревался дурно с ним обращаться. Еще я хотел бы доказать на суде, что не везде он вел себя так великодушно с врагами, как на борту «Галиона».

– Нет! – неистово взорвался Хуан. – Никогда не вел я себя великодушно с врагами, а менее всего впредь. Предупреждение с Ямайки верное: я могу быть опасным, могу ответить ударом на удар, низостью на низость, так и будет, Ренато. Клянусь тебе, так и будет!

– Хватит! Хватит!

Председатель суда старался совладать с беспокойным шумом, волной жарких суждений, перекрывших слова Хуана. Этим воспользовался английский офицер, чтобы приблизиться и сунуть записку Хуану, который прислонился к перилам. Хуан отошел со странной запиской в руке и первым делом взглянул на Монику. Может, это от нее? Казалось, ветерок призрачной надежды окутал душу, и он жадно поискал ответ в ее глазах. Но рядом с Моникой по-прежнему стоял Ренато, который снова наклонился прошептать что-то. Слышались приглушенные голоса бурного спора, и с беспокойством Хуан скомкал письмо, которое не хотел читать, когда столько взглядов остановились на нем, письмо могло его душу перевернуть дюжиной слов, от которого, несмотря на мужество, его бросило в дрожь.

– Пусть пройдет четвертый свидетель обвинения, – приказал председатель. И секретарь громко позвал:

– Четвертый свидетель обвинения! Бенхамин Дюваль! Бенхамин Дюваль!

Но Бенхамин Дюваль не появился.

– Тишина, тишина! – председатель сделал ударение на словах. – У вас есть какой-нибудь вопрос к четвертому свидетелю, сеньор личный обвинитель?

– Прекрасно понимаю иронию сеньора председателя суда, – согласился Ренато с деланным спокойствием. – Я сам не могу не улыбнуться тому, как выступали два последних свидетеля. Но не важно, потому что речь идет о доказательствах. Бенхамин Дюваль не может отрицать очевидное. Хуан Дьявол ранил его в потасовке в таверне, оставив непригодной правую руку вплоть до настоящего времени, и не взирая ни на что, я желаю известить суд о четвертом факте! Правда, что Хуан Дьявол помог ограбить на берегах Ямайки богатый груз кофе, табака и какао! Правда, что помогал перевозить ром! Правда, что насмехался над всеми законами ограничения контрабанды более, чем на десяти Карибских островах, обманывая торговцев Франции, Голландии и Англии! Правда, что в злополучной драке в таверне он играл и потерял шхуну «Люцифер», восполнив потерю имущества благодаря куче денег, которые еще не заплатил.

– Я хотел заплатить, но ты не принял плату! – гневно опроверг Хуан, уже не сдерживаясь. – Почему? Для чего? К чему столько лицемерия?

– Соблюдайте тишину, обвиняемый! – обязал председатель. – Тишина! Продолжайте, сеньор личный обвинитель.

– И одно за другим я докажу все выдвинутые обвинения, – продолжал Ренато с еще большим спокойствием и желчью. – Прошу немедленно явиться в суд пятому свидетелю и пусть немедленно зачитают акт перед Хуаном Дьяволом, где он обвиняется в похищении, и пусть это подкрепится заявлением мальчика.

– Пятый свидетель обвинения! Ребенок, известный под именем Колибри! – позвал секретарь. Назовите свое имя, фамилию, возраст и профессию.

– Обойдемся на этот раз без формальностей, сеньор секретарь, – вмешался председатель. – У мальчика, скорее всего нет фамилии, и он не помнит своего возраста. Конечно же, ему меньше восемнадцати лет, и он может не произносить клятву. Сделайте пометку в обвинительном акте, что есть возможная опасность. Ты обещаешь говорить правду, мальчик? У тебя нет другого имени, кроме Колибри?

– Колибри меня назвал капитан, сеньор председатель, Колибри меня называют на «Люцифере».

– Ты скажешь, как тебя звали раньше? Как твое имя? До того, как тебя забрал Хуан Дьявол, как тебя называли?

– Называли бездельником, грязным негром и паршивым псом.

– Это не имя! – отверг председатель.

– Так меня звали, сеньор председатель. Как хотелось каждому, так и звали, и каждым кричал, бил палкой или давал пинка, поэтому спокойно я не ходил. Надо было много дров загрузить в печь.

– Тишина! – настаивал председатель, трезвоня в колокольчик, чтобы стихли усилившиеся перешептывания. – Секретарь, зачитайте акт.

Секретарь послушно зачитал:

– «В городе Порт Морант, в присутствии нотариуса Уильяма Годмана, ниже подписавшиеся заявили: Первое: полновластные владельцы усадьбы в сотню корделей, простиравшейся от левого берега реки Морант до горы, называемой Холм Ял, занятые под платаны, табак и тростник. Второе: для работы на спирто-водочном заводе, которым владеют и распоряжаются на вышеуказанной собственности, необходимо несколько мальчиков, один из которых ближайший родственник, живущий и выросший в доме, сирота без родителей. Третье: мальчик, под опекунством, черной расы, среднего роста, около двенадцати лет, исчез утром, сел в порту Белые Лошади на шхуну, называемую «Люцифер», увезен обманом или даже жестокостью капитана по прозвищу Хуан Дьявол. Также заверено, что упомянутый мальчик, проявив неблагодарность к своим покровителям, сотрудничал с вышеупомянутым похитителем, подчинился голосу Хуана Дьявола, а не родственникам, когда те разыскивали его. Четвертое: названный Хуан Дьявол сбил кулаком тех, кто пришел за мальчиком на шхуну; он поднял якорь и отправился из порта Белые Лошади, не вняв просьбам и заявлениям. Кроме того, по безусловной подлости, Хуан Дьявол выстрелил в бочки рома, собственность подписавшихся, у причала Белые Лошади. Жидкость вылилась, потеряно более ста фунтов стерлингов. Выкрикивая наихудшие оскорбления, провоцируя недисциплинированное поведение остальных молодых людей, он серьезно нарушил порядок в усадьбе. Подписавшиеся: Берк, Джордж и Джейкоб Ланкастеры, четыре свидетеля, соседи-владельцы города Порт Морант, документ заверен нотариусом Уильямом Годманом. Заявляю…»

– Ты слышал, мальчик? – уведомил председатель. – Признаешь, что тебя похитил так называемый Хуан Дьявол?

– Я был с капитаном, попросил увезти меня. По своей вине я испортил бочку с ромом, и за это меня забили бы до смерти палками. Я сбежал от страха. Не знаю, как убежал, свалился на пляже и увидел «Люцифер». Тогда капитан забрал меня внутрь, не знаю, что произошло дальше.

– Обвинение в похищении доказано полностью, – отметил Ренато.

– Я пошел с ним! – настаивал Колибри. – Просил, чтобы он забрал меня. Меня бы убили. Капитан был добр ко мне. Скажите, что я сам ушел. Скажите, капитан, почему я сбежал оттуда.

– Тишина! – взывал председатель уже в который раз. – Вам есть что сказать в свою защиту, обвиняемый?

– Ничего, сеньор председатель, – ответил Хуан, сочась иронией. – Тем более не думаю говорить в защиту мальчика. Он бы заплатил жизнью за потерянную бочку рома. Я задержал их, когда пролил содержимое сотни бочек, и не позволил зайти проходимцам на свой корабль. Мне нечего добавить в свою защиту. Пусть это делают власти Порт Морант, которые проявляют терпимость к тому, что вы слышали, в этом почти цивилизованном городе.

– Вам есть, что ответить на эти слова, сеньор обвинитель? – спросил старый председатель, повернувшись к Ренато.

– Не думаю, сеньор председатель, что с обвиняемым следует обсуждать социальную несправедливость, следует лишь доказать его ответственность за содеянное, которое он не отрицает. Он добровольно разрушил чужую собственность, забрал мальчика двенадцати лет без разрешения, против воли тех, кто зовется его родственниками, кто поддерживал его с детства, и который не знает другой семьи, кроме дома Ланкастеров.