Монстры всегда возвращаются!

Брижитт улыбнулась, думая, что Лагги без ума от этой обуви.

– Мошет бить, эта шешуйчатая быть наша модель?

– Она?! – ахнула Клео, отнимая сапожки.

– Ой, да забирай, пожалуйста! – сказала Лагги. – В этой стране нету столько бабок, чтобы я их надела.

Весь Лялин страх перед отцом и его «Я же тебе говорил!» улетучился. Она не могла думать ни о чем, кроме обезьянок, шагающих на высоких каблуках по беговым дорожкам. О детенышах кенгуру, с которых сдирают шкуру. О контактах, выдранных из живого тела. О зимних сапогах из волчьей шкуры…

Девочки уставились на Лялю, безмолвно умоляя ее сделать хоть что-нибудь. Она хотела было спросить, не поздно ли изменить дизайн обуви, но тут пришли Дьюс, Джексон и Хит.

Дьюс поцеловал Клео и спросил:

– А что у тебя с ногами? Ты операцию, что ли, перенесла?

– Пока нет, но, если я прохожу в этих сапогах еще секунду, операция мне точно потребуется!

– Скажи, кто ухаживает за твоей кожей, и я тебе это простить! – сказала Брижитт.

– А это еще зачем? Чтобы вы из меня сумочку сшили?

– А-ха-ха! – заржал Дикки.

Клео посмотрела на своего бойфренда, надеясь, что он как следует врежет Дикки и защитит ее честь. Но Дьюс вместо этого протянул ему руку и сказал:

– Мистер Дэлли, у вас классное баскетбольное снаряжение!

– А у тебя классная телка, малый! Одобряю твой вкус! – ответил ему Дикки. Дьюс растерянно уронил руку.

– Ну что, может, посмотрим на роспись? – предложил Джексон и повел всех к огромному холсту, которым была занавешена одна из стен. Джексон ухватился за угол холста и дождался, пока Хит допьет свою литровую банку газировки и ухватится за другой угол.

– Она еще не совсем готова, – объяснил Джексон. – Но, думаю, общую идею вы уловите…

– Раз… два… три! – сказал Хит. Они потянули за гигантский холст. Холст натянулся, вздулся, и тут… Ы-ы-ык! Большая банка газировки дала большую отрыжку. Огромный язык пламени угодил прямехонько в центр холста, и ткань тотчас вспыхнула оранжевыми огоньками.

– А-а-а-а-а! – завопил Джексон, испугавшись жара. Он отшвырнул ткань на фанерный подиум. Через несколько секунд занялся и подиум. Разлетающиеся по залу искры подпалили ручьи краски, змеившиеся по полу.

Быжжь-быжжь! Раздался сигнал пожарной тревоги. С потолка опустились разбрызгиватели, заливая спортзал струями ледяной воды. Лагги радостно резвилась среди брызг, остальные отмахивались от дыма и искали выход.

Фрэнки заискрила.

– Тревога! Тревога!

– Zut alors! – выругалась Брижитт. – Mes cheveux! [23] Они стоять дибом от этот дожжь!

– Ничего, сделаем из них мочалку! – сказала Ляля.

– Pardonnez-moi? [24]

23

«Вот зараза!.. Мои волосы!» (фр.) – Прим. пер.

24

«Простите?» (фр.) – Прим. пер.

– Из ваших волос можно сделать мочалку, а ваши костлявые руки использовать как мешалки для кофе! – крикнула Ляля. Ей было уже плевать на то, что там папочка не одобрит. «И на кой мне рекомендации для колледжа?» У нее впереди тысячи лет. Рано или поздно она все равно совершит что-нибудь достойное. А пока что она будет стоять за то, что для нее важно! Например, защита животных. Или права ЛОТСов. Или она сама. Может, это и не пойдет на пользу школе Мерстон, но жизнь не заканчивается школой, особенно если у тебя впереди вечность.

Вдалеке послышались завывания сирен пожарных машин. В коридорах слышался топот: классы пустели, школьники выбегали на автостоянку. В дыму возникла Хэйли, держа наперевес, как автомат, свой портативный огнетушитель.

Свет в спортзале замигал. Хит рванул к выходу. Ляля, вся дрожа, подняла лицо навстречу холодным струям воды – пусть они смоют мерзкое, липкое ощущение, которое весь день преследовало ее, как жестокий приступ дизентерии.

Включилось красное аварийное освещение, залившее зал багровым адским сиянием. И как раз в этот момент Дикки налетел на Дьюса и сшиб с горгона темные очки. Дьюс поспешно закрыл лицо руками.

– Очки! Кто-нибудь, поднимите мои очки!

Хрусть!

Белая теннисная туфля Дикки с размаху опустилась прямо на оправу. Дьюс машинально открыл глаза. Дикки поскользнулся и начал было падать…

– А-а-а!.. – крик оборвался на середине. И на месте Дикки посреди зала очутилась круглая каменная скульптура.

Дьюс поспешно закрыл глаза.

– Выведите меня отсюда!

– Сейчас, сейчас! – сказала Ляля, подбежав к нему. – Не беспокойся, я хорошо вижу в темноте.

– Проводи меня наружу, ладно? – попросил Дьюс.

– С одним условием! – сказала Ляля.

– Каким?

Он закашлялся.

– Открой глаза!

Глава 25 Большой вальс Фрэнки

– Брэндон Уайт… Сэди Уорлок… Су-Дзин Упырри… – разносился над школьной территорией голос директора Уикса. Одного за другим он вызывал выпускников на устроенную под открытым небом трибуну для получения дипломов. И чем ближе к концу алфавита, тем ближе к свободе становился выпускной класс школы Мерстон. И тем ближе был звездный час Фрэнки.

– Уже до «У» дошли, – сказала Фрэнки своей команде. – Еще два на «Ф», три на «Э», и все. Короче, еще пятеро, а потом мы. Ну, репетируем в последний раз!

Члены комиссии по гармонии гордо разошлись по местам, готовясь к осмотру. Но Фрэнки только окинула их беглым взглядом. Она и так видела, что все идеально.

Обыкновенный школьный двор превратился в произведение искусства. Белокаменные клены, стены из беломраморного кирпича, мраморная плитка под ногами. По стенам вился беломраморный плющ. На клумбах красовались мраморные тюльпаны. Круглые садовые столики – тоже мраморные. Убегая из горящего спортзала, Дьюс – по наущению Ляли – превратил всю школу в нечто, напоминающее декорации к фильму «Флинтстоуны». (Ну ладно, если честно, в одиночку бы Дьюс не управился, ему потом еще мама помогала. Но вся честь досталась ему!)

Шкафчики не отворялись. Рюкзаки сделались такими тяжелыми, что и не поднимешь. И вместо торжественного марша выпускники поднимались на трибуну под грохот отбойных молотков и бульдозеров. В том, что школьники боролись с древними предрассудками, а оказались отброшены в каменный век, было нечто… забавное? Или поэтичное? Или парадоксальное? А может, так всегда и бывает? Как бы то ни было, получилось мегаваттно, и это стоило подчеркнуть.

Так что, когда Хэйли позвонила ей вчера вечером, в 23:46, и со слезами сказала, что в саду камней тема «We Are the World» совершенно не звучит, Фрэнки взялась за дело с огоньком. Она хотела подвести итоги прошедшего года. Нечто такое, что напомнило бы, что жизнь нельзя рассматривать в черно-белом цвете. Есть в ней и кое-что зеленое! Она хотела использовать все, что есть вокруг, вместо того чтобы бороться или что-то менять. Она хотела принятия. Разве не этому был посвящен весь этот год?