Мор
Шрифт:
– Ничего не осталось. Я говорил уже…
– Ты не понял, – перебил меня Адам, повернулся и посмотрел мне в глаза. – Я есть хочу!
– И?..
– Корми! Или ты что, хочешь понаблюдать, как я окочурюсь от голода? – В его глазах промелькнул страх. – Скажи: «Нет»!
– Нет. Просто…
Договорить мне не дали. Адам упёрся в меня руками и ногами и выпихнул из-под одеяла.
– Иди и купи мне чего-нибудь пожрать! – Моё «тихое счастье», терпеть которое было ну просто невыносимо, с головой укуталось обратно в одеяло. – Только не пиццу! – вещало оно оттуда. – И не фастфуд! Нормальной еды возьми.
Спорить
Я натянул штаны, носки и ботинки. Футболка и так была на мне, вчера перед сном я не стал её снимать, в убежище было слишком прохладно. Осталось накинуть куртку и можно выходить. Куртка была под головой Адама.
Я потыкал в недра одеяла, туда, где предположительно, лежал Адам. Кажется, попал. Адам ойкнул.
– Куртку!
Из-под одеяла ко мне выехала куртка. Я надел её и пошёл к выходу, шаря по карманам в поисках сигарет. До выхода из убежища я не дошёл, вернулся обратно и громко потребовал:
– Ключи и кошелёк! – Под одеялом раздалось ворчание, затем рука с тонкими длинными пальцами протянула мне требуемое. – Сотовый! – Ворчание усилилось, но телефон мне тоже вернули. – Сигареты!
Карманы Адам успел обчистить все. Как? У него надо спросить. Я даже не заметил, что он разворачивал куртку.
Адам сел, откинул одеяло и покосился на меня.
– Покурить оставь.
– Оставлю. Сигареты отдай!
Адам протянул мне мою же пачку курева. Зажигалку не вернул. Я вытянул из пачки пару сигарет и отдал ему.
– Спасибо, – буркнул Адам, забирая сигареты, и увалился обратно на кровать.
– Я сгоняю за едой. Тут близко. Обещай, что будешь вести себя хорошо!
– Обещаю, – ответил Адам, и я бы даже поверил ему, если бы он совершенно наглым образом не заржал во время своего обещания.
– Адам! – позвал я. – В шахте лифта запру! На весь день.
– Ладно, ладно! Обещаю вести себя хорошо! – выкрикнул Адам. Он приспустил одеяло и попросил: – Лекарств возьми мне, пожалуйста.
– Хорошо. Возьму.
Спускаясь в лифте на первый этаж, я думал о том, что и с Адамом, оказывается, можно найти общий язык. И только сломанный нос болезненно ныл – явно был со мной не согласен.
* * *
Ближайший магазин был за углом. Я быстро дошёл до него.
– Салам, Амир! – поздоровался я с владельцем.
Пожилой араб за кассой кивнул мне в ответ. Амир знал всю нашу компанию, не раз забегали к нему за едой или сигаретами.
– Алейкум ас-салям, – ответил он, проследил за мной хмурым взглядом, а затем вновь отвернулся к окну.
Я набрал всего понемногу. Дольше проторчал у полки с чаем, захотелось чем-то порадовать Адама. Внутренний голос был уверен, что не «порадовать», а «задобрить», но я лишь отмахнулся. Выбрал зелёный с какими-то добавками и прошёл на кассу. Амир посчитал покупки, объявил итог и добавил:
– Неспокойно в последнее время стало, Мор. Ой, неспокойно.
– А что же неспокойно-то? – Я огляделся по сторонам, развёл руками в стороны. – Тихо всё. Как и всегда. Тебе показалось.
Амир зацокал языком, сокрушённо качая головой. Уже интересно. Я облокотился на стойку и чуть тише спросил:
– Что-то не так, Амир? Что случилось?
Амир не ответил. Отдал мне сдачу и отвернулся
к окну, не желая развивать тему. Ох уж эти арабы, гордый народ.Я пожал плечами, покидал покупки в бумажный пакет и уже собирался уйти, когда Амир вдруг спросил:
– Бугай из ваших?
– Что?
– Заходил тут на днях лось один, поперёк себя шире. Я думал, из ваших он.
– Нет, Амир, – ответил я. – Не из наших.
Амир наконец-то разговорился.
– У него выправка такая, военная. Оружия не видел, но я ж его и не осматривал. На копа похож, но тоже не то. Не знаю. – Амир задумчиво пожевал нижнюю губу и добавил: – После того случая с мэром много кто на улицы выполз. В неспокойное время живём. Что-то грядёт, Мор. Помяни моё слово.
Про грядущий со дня на день апокалипсис Амир рассказывал чуть ли не каждый раз, поэтому я усмехнулся, махнул ему на прощанье и пошёл к выходу.
– Мор! – позвал он. – Будь осторожен!
– Хорошо. Буду, Амир. И тебе не пропадать.
– А ты будь! Будь, Мор! И своим передай.
Я молча вышел улицу. Нет больше моих… Только я и остался жив из троих друзей. Про судьбу Тодда мне по-прежнему не было ничего известно.
Небо над головой расчистилось, но даже это не повлияло на моё настроение. Я был опечален. Последние пару недель всё катилось под откос. Не было больше друзей, не было работы, кругом таилась опасность. Меня пытались выследить люди Костюма. Возможно, тот бугай, про которого говорил Амир, один из них. Надо быть осторожнее. И носу из логова не высовывать. Тише воды, ниже травы!
Крики Адама я услышал издалека.
– Ребята! Помогите!
Вот кто меня в гроб загонит. И безо всякого убийственного Дара. Я выругался и прибавил шаг. Из переулка вышел как раз к воротам на фабрику. А у ворот уже крутились двое мужчин в строительных робах.
– Проблемы?! – громко спросил я.
Золотистая макушка в окне ойкнула и скрылась. Мужики развернулись ко мне.
– Парень там, – сказал один из них, указывая на фабрику. – Помощь нужна. Наверное…
Я хмурился и нависал над ним всё больше, и последнюю часть своей речи он замял.
– Пусть бы этот парень сначала объяснил, как на фабрику пробрался! – Я оттеснил мужчин, подошёл к воротам и отпер навесной замок. – Сетку небось разрезали. Спасу от хулиганья нет!
– А ты?… – начал второй мужчина. Сомнения в его взгляде ещё не пропали, хоть его товарищ уже пытался увести его прочь, дёргая за рукав.
– Сторож я. Сейчас опять в офис звонить придётся, отчитываться. Опять премии лишат. – Я повернулся к фабрике и громко, на публику, крикнул: – Слышь, парень! Брал бы ты своих дружков и проваливал! Я сейчас полицию вызову!
Больше внимания на мужчин я не обращал. Запер за собой ворота и пошёл в сторону фабрики. Веди себя уверено, особенно когда врёшь, и всё получится. Так и вышло. Я не спеша дошёл до угла и обернулся. На улице никого не было. И сразу вспомнилось: «Обещаю, что буду вести себя хорошо». Ну-ну!
Поднимаясь в убежище, у меня было время подумать. Очередной свары с Адамом не хотелось. Надоело. Я вошёл в большую комнату, поставил пакет с покупками на стол и начал разбирать. Совершенно не обращая внимания на Адама, стоящего в углу со складным стулом наперевес и выражением бороться до конца на лице.