Я – Ева, подруга Адама,я гнева Господня причина;коснувшись запретного древа,я чад своих неба лишила.Была я владычицей сада,но руки свои запятнала;великий я грех совершила,великая грянула кара.Мне яблоко стало дорожевсемилости Божьей; за этобыть женам рассудка лишеннымвовек, до скончания света.Не знали бы люди ни глада,ни зимнего хлада, ни снега;ни страха, ни черного адане ведали – если б не Ева!
Из английской поэзии
Томас Уайетт
1503–1542
Уайетт учился в Кембридже, получил степень магистра. Обладая блестящими способностями, быстро сделал дипломатическую и придворную карьеру. В 1536 году по подозрению в любовной связи с королевой Анной Болейн подвергся аресту и едва избежал казни, постигшей не только королеву, но и ряд его близких друзей. Три года спустя был обвинен в изменнических
сношениях с испанцами, но на суде сумел себя защитить. Умер в дороге от скоротечной лихорадки. Уайетт – важнейший английский поэт первой половины XVI века. Он впервые ввел в английскую поэзию итальянские формы стиха: сонет и терцины. При жизни стихи Уайетта не печатались, но оказали огромное влияние на его современников и последователей.
Влюбленный восхваляет прелестную ручку своей дамы
Ее рука Нежна, мягка,Но сколь властна она! В ней, как раба, Моя судьбаНавек заключена. О, сколь персты Ее чисты,Изящны и круглы! — Но сердце мне Язвят оне,Как острие стрелы. Белей снегов И облаковИм цвет природой дан; И всяк из них, Жезлов драгих,Жемчужиной венчан. Да, я в плену, Но не клянуПрекрасной западни; Так соизволь Смягчить мне боль,Любовь свою верни. А коли нет Пути от бедДля сердца моего, Не дли скорбей, Сожми скорейИ задуши его!
Он рассказывает о тех, кто его покинул
Они меня обходят стороной —Те, что, бывало, робкими шагамиКо мне прокрадывались в час ночной,Чтоб теплыми, дрожащими губамиБрать хлеб из рук моих, – клянусь богами,Они меня дичатся и бегут,Как лань бежит стремглав от ловчих пут.Хвала фортуне, были временаИные: помню, после маскарада,Еще от танцев разгорячена,Под шорох с плеч скользнувшего нарядаОна ко мне прильнула, как дриада,И так, целуя тыщу раз подряд,Шептала тихо: «Милый мой, ты рад?»То было наяву, а не во сне!Но все переменилось ей в угоду:Забвенье целиком досталось мне;Себе она оставила свободуДа ту забывчивость, что входит в моду.Так мило разочлась со мной она;Надеюсь, что воздастся ей сполна.
Кто хочет, пусть охотится за ней,За этой легконогой ланью белой;Я уступаю вам – рискуйте смело,Кому не жаль трудов своих и дней.Порой, ее завидя меж ветвей,И я застыну вдруг оторопело,Рванусь вперед – но нет, пустое дело!Сетями облака ловить верней.Попробуйте и убедитесь сами,Что только время сгубите свое;На золотом ошейнике ееНаписано алмазными словами:«Ловец лихой, не тронь меня, не рань:Я не твоя, я цезарева лань».
1
Не прикасайся ко мне (лат.). Согласно легенде, через триста лет после смерти Цезаря был пойман олень с алмазной надписью на шее: «Noli me tangere. Cesaris sum» («He тронь меня. Я принадлежу Цезарю»).
Влюбленный призывает свое перо вспомнить обиды от немилосердной госпожи
Перо, встряхнись и поспеши,Еще немного попишиДля той, чье выжжено тавроЖелезом в глубине души;А там – уймись, мое перо!Ты мне, как лекарь, вновь и вновьДурную сбрасывало кровь,Болящему творя добро.Но понял я: глуха любовь;Угомонись, мое перо.О, как ты сдерживало дрожь,Листы измарывая сплошь! —Довольно; это все старо.Утраченного не вернешь;Угомонись, мое перо.С конька заезженного слазь,Порви мучительную связь!Иаков повредил бедро,С прекрасным ангелом борясь;Угомонись, мое перо.Жалка отвергнутого роль;К измене сердце приневоль —Найти замену не хитро.Тебя погубит эта боль;Угомонись, мое перо.Не надо, больше не пиши,Не горячись и не спешиЗа той, чьей выжжено тавроЖелезом в глубине души;Угомонись, мое перо.
Cонет из тюрьмы Томаса Уайетта, родившегося в месяце мае
Эй, вы, кому удача ворожит,Кого любовь балует, награждая,Вставайте, хватит праздновать лентяя,Проспать веселый праздник мая – стыд.Забудьте несчастливца, что лежитНа жесткой койке, в
памяти листаяВсе огорченья и обиды мая,Что год за годом жизнь ему дарит.Недаром поговорка говорит:Рожденный в мае маяться обязан;Моя судьба вам это подтвердит.Долгами и невзгодами повязан,Повержен в прах беспечный вертопрах…А вы ликуйте! С вами я – в мечтах!
Своему соколу по кличке удача
Лети, Удача, смелый сокол мой,Взмой выше и с добычею вернись.Те, что хвалили нас наперебой,Теперь, как вши с убитых, расползлись;Лишь ты не брезгаешь моей рукой,Хоть волю ценишь ты и знаешь высь.Лети же, колокольчиком звеня:Ты друг, каких немного у меня.
Прощай, любовь
Прощай, любовь! Уж мне теперь негожеНа крюк с наживкой лезть, как на рожон;Меня влекут Сенека и ПлатонК сокровищам, что разуму дороже.И я, как все, к тебе стремился тоже,Но, напоровшись, понял, не резонБежать за ветром бешеным вдогонИ для ярма вылазить вон из кожи.Итак, прощай! Я выбрал свой удел.Морочь юнцов, молокососов праздных,На них, еще неопытных и страстных,Истрать запас своих смертельных стрел.А я побуду в стороне; мне что-тоНа сгнивший сук взбираться неохота.
Генри Говард, Граф Сарри
1517–1547
Брат Екатерины Говард, пятой жены Генриха VIII, казненной в 1542 году. Получил воспитание вместе с незаконным сыном короля герцогом Генри Ричмондом. Карьера Сарри – чередование блестящих успехов с эпизодами тюрьмы и опалы. В последние два года своей короткой жизни командовал укрепленным районом Булонь во Франции. Казнен по ложному обвинению. В поэзии Сарри был новатором, продолжавшим дело Томаса Уайета; многие из его сонетов написаны по канону, известному сейчас как «шекспировский»: три четверостишия с разными рифмами плюс заключительное двустишие. Ввел в английскую поэзию белый пятистопный ямб. Стихи Сарри (вместе со стихами Уайета и других) впервые опубликованы в сборнике Ричарда Тоттела «Песни и сонеты» (1557).
Строфы, написанные в Виндзорском замке
Как вышло, что моей тюрьмой ты стал,Виндзорский замок, где в былые годыЯ с королевским сыном возрасталСреди утех беспечных и свободы?О, как теперь горчит твоя краса —Зеленые дворы, где мы гуляли,К девичьей башне возводя глаза,Вздыхая томно в сладостной печали;Большие залы, пышный маскарад,Волшебные поэмы, танцы, игры,Признанья, в коих так горой стоятЗа друга, что смягчились бы и тигры;Мяч, в воздухе мелькавший взад-вперед,Когда, ловя желанный взгляд с балконаКрасавицы, нам возвещавшей счет,Бросок мы пропускали ослепленно;Ристалище, где шелковый рукавПрекрасной дамы привязав к шелому,На потных конях мчались мы стремглавВ потешный бой – один навстречь другому;Лугов росистых утренний покой,Куда мы шум и буйство приносили,Ведя ватагу под своей рукойИ состязаясь в ловкости и силе;Укромные поляны, что не разПриветствовали эхом благосклоннымОбмен сердечных тайн и пылких фраз —Обряд, без коего не жить влюбленным;Дубрава, отряхнувшая с плечаОсенний плащ, где, скакуна пришпоря,Чрез пни и рвы мы гнали рогача,Дав захлебнуться лаем гончей своре;Опочивальни нашей строгий вид,Простые и неубранные стены,Как нам спалось вдали от всех обидИ горестей, как были сны блаженны!Как безоглядно доверяли мы,Как в дружбу верили, как ждали славы;Как избывали скучный плен зимы,Придумывая шутки и забавы!Припомню – и отхлынет кровь от щек,От вздохов разорваться грудь готова;И, не умея слёз унять поток,Я сетую и вопрошаю снова:«Обитель счастья! Край, что столько мукПринес мне непостижной переменой!Ответствуй: где мой благородный друг,Для всех – любимый, для меня – бесценный?»Лишь эхо, отразясь от гулких плит,Мне откликается печальным шумом;Злосчастный арестант, судьбой забыт,Я чахну в одиночестве угрюмом.И только худшей скорби жгучий следСмягчает боль моих последних бед.
Весна в Виндзоре
Устало подбородком опершисьНа руку, а рукой – на край стены,Тоскуя, поглядел я с башни вниз —И удивился зрелищу весны,Вновь разодевшей в пух цветущий луг,Вновь разбудившей птах в тени дубрав;И так нежданно вспомнилась мне вдругВеселая пора любви, забав,Нестрашных бед и сладостных тревог, —Всего, чего вернуть не станет сил,Что шумных вздохов я сдержать не смогИ жаркими слезами оросилДол, зеленевший юною травой, —И чуть не спрыгнул сам вниз головой.