Ты, Лондон, в том винишь меня,Что я прервал твой сон полночный,Шум непотребный учиня.А коли стало мне невмочноСмотреть на ложь твою и блуд,Град нечестивый и порочный?И гнев во мне разжегся лют:Души, я понял, лицемернойУвещеванья не спасут.Иль впрямь свои грехи и скверныТы втайне думал сохранить?Сии надежды непомерны.Возмездия не отвратить;Непрочен мир творящих злое!Чтоб эту истину внушить,Решился я с моей пращою,Прообразом Господних кар,Лишить бездельников покоя.Как молнии немой удар —Ужасного предвестник грома,Так камешков летящий стукПо ставням дремлющего дома(Негромкий и невинный звук)Я мнил, тебе судьбу СодомаС
Гоморрою напомнят вдруг:Чтобы гордыня усмириласьИ, смертный пережив испуг,К возвышенному обратилась;Чтоб Зависть тотчас поняла,Как гнусен червь, – и устыдилась;Чтоб Гнев узрел, в чем корень зла,И свой унял жестокий норов;Чтоб Леность сразу за делаВзялась без дальних разговоров;Чтоб Жадность раздала свой клад,Познав бессмысленность затворовИ страхов ежедневный ад;Чтоб любодеи клятву далиЗабыть про похоть и разврат;Чтобы обжоры зарыдали,Очнувшись, о своей вине;Чтоб даже пьяницы в кружале,Забыв о мерзостном вине,Душою потянулись к Богу, —Вот ведь чего хотелось мне,Вот отчего я бил тревогу!Не окна я ломал – будилТех гордых, что, греша помногу,Небесных не боятся сил,Не внемлют голосу провидца!Но тщетно я потратил пыл.О величайшая Блудница,Тщеславный, лживый Вавилон!Твои виссон и багряницаНе скроют бесов легион,Кишащих в этих тесных стенах;Ты лишь обманчиво силен;Кровь мучеников убиенныхВзывает к небу, вопияО вероломствах и изменах.Их вопль услышит СудияИ скоро отомстит, нагрянувС чумой и гладом на тебя;И ты падешь, в ничтожность канувВсем прахом башен и колонн,Дворцов и гордых истуканов,Чтоб стать навеки средь племенПредупреждением нелишним,Как Град Греха, что сокрушенБлагим и праведным Всевышним.
Анна Эскью
1521–1546
В 1539 году Генрих VIII ввел смертную казнь за несоблюдение введенных им «Шести статей» – религиозного уложения, фактически означавшего возврат к католицизму. С этого момента стали казнить как католиков, отрицавших «Акт о супрематии», так и протестантов, несогласных с «Шестью статьями». Анна Эскью, молодая леди из Линкольншира, за свои протестантские убеждения была заключена в тюрьму, подвергнута жесточайшим пыткам и сожжена. Есть основания полагать, что в преследовании Эскью были замешаны придворные интриги, так как она пользовалась покровительством последней жены Генриха VIII Екатерины Парр, и что ее пытались заставить дать показания против друзей при дворе; но Анна никого не выдала. Предсмертная баллада вместе с протоколами допросов протестантской мученицы была напечатана вместе с протоколами допросов в Марбурге (Германия) вскоре после ее казни.
Баллада, сочиненная Анной Эскью в Ньюгейтской тюрьме
Как рыцарь молодой,Спешащий на турнир,Я выхожу на бой,И мой противник – Мир.Он смертью мне грозит,Со всех сторон тесня.Но Дух Святой – мой щитИ Ангелы – броня.Христова мощь сильна,Она не даст мне пасть,Пускай хоть сатанаСвою разверзнет пасть.Но с верою ОтцовИ с правдою в ладуНа сонмище враговБез страха я иду.Я веселюсь душойИ не боюсь угроз,Я знаю, что со мнойВ союзе сам Христос.Стучащим отворю, —Так ты сказал, Господь.Пошли же рать своюЗлодеев побороть.Несчетно их число,Врагов вокруг – стена;Но не коснется злоТу, что тебе верна.Что мне их дым и чад?Ведь ты – заступник мой.Не страшен супостат,Пока мой Бог со мной.Есть якорь у меня,Есть праведный штурвал,Есть крепкая ладья, —Пускай же грянет шквал!Неловко я пишу,Мой стих не искушен,И все же расскажу,Какой мне снился сон.Я зрела пышный залИ царский в нем престол,На коем восседалЖестокий Произвол.Бурлящей лжи потопНевинных поглотил,И сатана взахлебКровь мучеников пил.Господь мой Иисус!О, как на них падетИх беззаконий груз,Когда твой Суд грядет.И все же, мой Господь,Даруй и этим злымПрощения щепоть,Как я прощаю им.
Джон Харингтон из Степни
1512–1582
Занимал должность хранителя королевских зданий при Генрихе VIII. После смерти первой жены служил принцессе Елизавете и сохранил ей преданность в опасные времена правления королевы Мэри. Писал изящные стихи всем шести фрейлинам принцессы и в конце концов женился на одной из них – Изабелле Маркхем. Елизавета была крестницей его первенца Джона, будущего
поэта. Чтобы различить отца и сына, принято к имени старшего добавлять «из Степни», а к имени младшего – рыцарский титул «сэр».
Матушке о сражении, коего свидетелем я стал
Великий приключился бой —Хотя убитых нет —Меж тем, писать ли мне письмоИль отложить ответ.У первой рати во главеСтоял Сыновний Долг,Но сэры Спех и НедосугВели враждебный полк.Спех в западню меня загналИ выхода лишил,А Недосуг со всех сторонВойсками обложил.Но капитан Сыновний ДолгПодвиг меня писатьИ бодро воодушевилСлабеющую рать.Бой краток был и не кровав,Хоть в эти полчасаЯвили обе стороныОтваги чудеса.Кому ж Фортуна в этот разПобеду отдала?Тому, кто против двух одинДержался, как Скала.И победитель мне велел,Едва лишь бой умолк,Стихи Вам эти написать,Чтобы явить свой Долг.
Королева Елизавета I
1533–1603
Дочь Генриха VIII и королевы Анны Болейн. В ранние годы приобрела основательные знания латыни, греческого, французского, итальянского, испанского, немецкого и фламандского языков. Взойдя на трон в возрасте двадцати пяти лет, поддерживала и поощряла стихотворство как часть рыцарского вежества. Воспета многочисленными придворными поэтами как Диана, Венера, Астрея, Королева фей и так далее. Сохранились поэтические переводы, сделанные королевой, а также несколько лирических стихотворений. Одно из них «Мой глупый мопс, что приуныл, чудак…» обращено, по всей вероятности, к ее фавориту Уолтеру Рэли.
Мой глупый мопс, что приуныл, чудак?
Мой глупый мопс, что приуныл, чудак? —Не хмурься, Уолт, и не пугайся так.Превратно то, что ждет нас впереди;Но от моей души беды не жди.Судьба слепа, твердят наперебой,Так подчинюсь ли ведьме я слепой?Ах нет, мой мопсик, ей меня не взять,Будь зрячих глаз у ней не два, а пять.Фортуна может одолеть поройЦаря, – пред склонится и герой.Но никогда она не победитПростую верность, что на страже бдит.О нет! Я выбрала тебя сама,Взаймы у ней не попросив ума.А если и сержусь порой шутя,Не бойся и не куксись, как дитя.Для радостей убит, для горя жив, —Очнись, бедняга, к жизни поспешив!Забудь обиды, не грусти, не трусь —И твердо знай, что я не изменюсь.
Джордж Гаскойн
1534?–1577
Родился в провинциальной дворянской семье. Учился в Кембридже и в лондонской юридической школе Линкольн-Инн. Безуспешно пытался сделать карьеру, неудачно женился, рассорился с родичами, воевал в Нидерландах, где попал в плен. По возвращении в Англию опубликовал второе издание своих сочинений (первое вышло во время его пребывания на войне) под названием «Девизы Джорджа Гаскойна» (1575) или, в другом переводе, «Цветочки Джорджа Гаскойна». В сборник вошли не только его стихи, но и «Приятная повесть о Фердинандо Джероними и Леоноре де Валаско» – первый английский психологический роман о любви. В последние два года жизни написал и издал множество сочинений, в том числе «Благородное искусство псовой охоты» и назидательную поэму «Стальное зерцало».
Благородной леди, упрекнувшей меня, что я опускаю голову и не гляжу на нее, как обычно
Не удивляйся, что твоим глазамЯ отвечаю взглядом исподлобьяИ снова вниз гляжу, как будто тамЧитаю надпись на своем надгробье.На праздничном пиру, где ты царишь,Мне нет утехи; знаешь поговорку,Что побывавшая в ловушке мышьСильнее ценит собственную норку?Порою надо крылышки обжечь,Чтобы огня не трогать даже с краю.Клянусь, я сбросил это иго с плечИ больше в эти игры не играю.Упорно, низко опускаю взглядПред солнцами, что смерть мою таят.
Два сонета из «Приятной повести о Фердинандо Джероними и Леоноре де Валаско»
I
Когда тебя узрел я, о Звезда, —Твой блеск и прелесть дивную твою,Признаюсь: я зажмурился тогда,Как трус невольно жмурится в бою.Когда я вновь раскрыть глаза посмел,Они еще спасти меня могли б,Вдаль ускользнув; но я в упор смотрел,Увы! – и засмотрелся – и погиб.Я словно птичка у сучка в плену,Которую схватил коварный клей:Чем судорожней лапку я тяну,Тем делается самому больней.Как видно, нет мне участи другой,Чем плен принять и стать твоим слугой.
II
Пред ней сидел я, за руку держа,«Помилосердствуй!» – умоляя взглядом,И вдруг увидел, как моя душаС соперником моим, стоявшим рядом,Переглянулась; усмехнулся он —Неверная улыбкой отвечала;Она не слышала мой горький стон,Соленых слез моих не замечала.Что ж! блажью женской я по горло сыт,Пора безумцу протрезветь немножко;Пословица, ты знаешь, говорит:И лучшая из кошек – только кошка.Все клятвы их, что манят простеца,Не стоят и скорлупки от яйца.