Море остывших желаний

– Без твоих напоминаний присмотрел, – возразил тот.

Надо же, а Бельмас плохо думал о друге, дескать, умом бедноват. Впрочем, серое вещество при экстремальных обстоятельствах остается в зачаточном состоянии в исключительно редких случаях, у остальных оно активизируется на все извилины, какие есть. Бельмас откомандировал Державу договариваться о купле-продаже, а сам с Горбушей поехал на рынок, так как Сандра к этому времени должна закончить работу.

Кабинет учетчицы мал до не повернуться, а расположен неподалеку от приемной Андрея Тимофеевича. В кабинете-то теперь обосновался старший сын Гринько. Папино дело подхватил Артур, кстати, по праву, ибо являлся его первым заместителем. А учетчица по фамилии Белоусова смахивала на женщину, которой ставят клеймо «синий чулок». Самое поразительное, что она, в общем-то привлекательная и лицом, и фигурой, имела манеру одеваться и поведение такие... Что ни говори, а отпугнуть может и привлекательная женщина, все дело, наверное, в состоянии души.

– А что вы учитываете? – поинтересовался у хозяйки кабинетика Сербин.

Поинтересовался не потому, что ему было интересно, чем занимается Белоусова, а потому, что не мешало хоть немного расслабить этот сгусток отрицательной энергии, настороженности и суетливости. Вся она какая-то нервически-паническая, будто он обвинил ее в убийстве. А ведь следователь еще не сказал ей, почему из всех офисных служащих первой пришел допрашивать именно ее. Дело-то было в том, что звонок в милицию с сообщением о произошедшем убийстве в тот вечер некто сделал как раз из этого кабинета, с ее телефона.

– Я все учитываю, – начала отвечать она. – Например, сколько единиц и какого товара поступило в магазины, сколько осталось, сколько бракованного товара, который вернули покупатели, на что снижены цены...

– Не понимаю, зачем это нужно, – удивился Сербин. – Разве в магазинах нет накладных?

– Есть, но все равно умудряются воровать. У Андрея Тимофеевича не пара магазинов, а сеть, в одних продукты, в других бытовые товары. Есть производство мясной продукции. Я заставила заведующих фиксировать в письменном виде, что и сколько продано.

Ну, теперь ему стало понятно: Гринько создал у себя личную фискальную службу.

– Скажите, ваш кабинет закрывается? – спросил он.

– Разумеется.

– А ключ где хранится?

– Один у меня, второй у нашей технички, которая убирает в офисе. А она хранит все ключи в ящике у себя, там, где держит швабры с вениками.

– Когда приходит убирать техничка?

– Обычно рано утром. Но бывает, что и вечером, после того как все уйдут.

– Скажите, Таисия, вы ключ часто забываете на работе, скажем, в двери, когда закрываете?

– Никогда. Нет-нет, что вы!

Щеки Таисии зарделись, глаза неистово заблестели. По какому поводу она так взвинтилась? Виктор Серафимович успокаивающе сказал:

– Да не волнуйтесь вы так.

– Я не... – опустила она ресницы. Оправдываясь, Белоусова раскручивала и закручивала авторучку. – Просто меня впервые допрашивает следователь. К тому же то, что произошло... непонятно, дико...

– Какие у вас были отношения с Гринько?

– Прекрасные! – поспешно ляпнула она. Тут же подумала, что ее не так поймут, и внесла уточнение: – Я хотела сказать, деловые, на взаимном доверии.

– А где вы были в пятницу около семи вечера?

– Зачем вам? – испуганно пролепетала Таисия.

– Мы всем будем задавать этот вопрос, – подал голос Оленин. – Так положено.

– А-а-а, – понимающе протянула она. – Я заканчиваю раньше всех – в пять. Сначала зашла в магазины... мне нужны обои, ремонт затеяла... потом приехала домой.

– Вас видели соседи?

– Не знаю. Наверное, кто-то видел.

– Что ж, спасибо.

Сербин выяснил, как разыскать техничку, и решил навестить ее. У лифта Оленин полюбопытствовал:

– Больше не будем никого опрашивать?

– Пока нет, – сказал Виктор Серафимович. – Меня интересует ключ. Убийца воспользовался ключом. Но как и где он его взял? Почему именно этот кабинет и телефон использовал, а не другой?

– Белоусова вела себя, будто она сообщница убийцы и страшно боится, что мы о ее роли догадаемся.

– Что делать, на некоторых людей мы действуем, как пугало на ворон. Тем не менее, помотайся по магазинам Гринько, выясни, что она за птица.

Глава 10

Выходя с территории рынка, Сандра приостановилась:

– А я-то думаю: куда это дядя папа делся?

– Так ты думала обо мне? – обрадовался он.

– Еще чего! – фыркнула девушка и двинула своей дорогой.

Бельмас семенил за ней:

– Ты обещала выслушать меня.

– Не помню такого. – Она не остановилась, даже не взглянула на него.

– Обещала. Можно в кафе посидеть, там тебе нечего бояться.

– А кто платить будет?

– Конечно же, я! – слишком громко Бельмас воскликнул. Ко всему прочему вперед забежал, перегородив дочурке дорогу, чем обратил на себя внимание прохожих, которые с опаской обходили их. – Сандра, прошу тебя...

Девушка заносчиво смотрела на папу, явно не имея желания ни разговаривать с ним, ни видеть его. Однако согласилась:

– Ну, пошли, дядя папа.

Он просто порхал вокруг нее. Со стороны могло показаться, будто плешивенький дяденька пытается соблазнить юное прелестное создание. А Бельмас, не имея опыта общения с детьми, всего-навсего хотел понравиться дочери и делал это не умеючи, излишне рисуясь. В парке, где много тени и естественная прохлада, он выбрал самое приличное кафе, огороженное от посторонних глаз, со скатертями на столиках. Официантка принесла меню, но Сандра в него и не заглянула, а сделала заказ сразу же:

– Мне первое, второе и третье.

Папа утвердил заказ, но велел принести лучшие блюда. Себе он заказал кусок мяса, салат и коньяк, поинтересовавшись у Сандры:

– А ты что будешь пить? Ликер, шампанское, вино?

– Я вообще не пью. Ну, давай, дядя папа, говори, чего тебе надо.

– Скажи, как твое отчество?

– Георгиевна.

– А меня и зовут Георгий. Вот смотри! – Он показал ей свой настоящий паспорт. – Я твой папа, честное слово. А твою бабушку зовут Клавдия Никитична. Год назад она приехала ко мне...

– Знаю, ты говорил.

Принесли салат, коньяк и первое для Сандры, девушка принялась уплетать куриную лапшу с завидным аппетитом.

– А скажи, дядя папа, почему меня мама назвала Сандрой? Ты должен знать.

– Так звали старика-грузина, друга твоего деда, который нам с мамой давал приют. У него был дом с террасой и садом, жил он один. Маме было двадцать лет, она училась в институте, а бабушка ни за что не соглашалась отдать ее за меня, я ей не нравился. Мы сбежали к дяде Сандро, ели хачапури с шашлыками, пили вино и сделали тебя.