Моролинги

Бруберу было поручено время от времени окликать Вейлинга, а Вейлингу — откликаться. Вскоре эта перекличка надоела и тому и другому.

— Как ваша аллергия? — спросил меня Цанс.

Он уже знал, что у меня на все планеты, кроме Фаона и Земли, стойкая аллергия.

— Нос заложило, — признался я.

— Пахнет дымом, — обрадовал он меня.

Я встал как вкопанный. Брубер плелся чуть впереди. Я зашипел ему:

— Эй, писатель, стойте.

Он остановился.

— Где Вейлинг?

— Там, — он указал на заросли шипастого бамбука.

— Вы уверены?

Он пожал плечами. В зарослях точно кто-то шевелился, даже мелькала серая верхняя часть комбинезона в пятнах грязи.

— Дайте ваш комлог, — велел я Цансу.

Он подал, потом открыл рот, чтобы спросить, зачем мне его комлог. Я размахнулся и бросил комлог в сторону серого пятна, целя чуть выше.

— Вы там спятили?! — Из ветвей показалась физиономия Вейлинга. Он потирал затылок. — Ильинский, ваша работа?

У меня отлегло от сердца.

— Почему вы не воспользовались своим? — с любопытством спросил меня Цанс.

— Ваш тяжелее. Вейлинг, подбери комлог и отдай профессору. Ты перестал откликаться, и мы за тебя испугались.

Несколько минут мы искали в болотной жиже комлог Цанса. Насилу нашли.

— Хорошо что водонепроницаемый, — с облегчением сказал Цанс, вытирая рукавом испачканный прибор.

— Объясните все-таки, зачем нужна была эта комедия? — продолжал негодовать Вейлинг.

— Это не комедия, это роман, причем трагический. В романе господина Брубера моролинги по очереди подменяют исследователей, спасшихся после авиакатастрофы. То есть моролинги убивали впередиидущего… — я многозначительно посмотрел на Вейлинга, — …надевали его одежду и вели оставшихся исследователей по кругу, назад к разбитому флаеру. Так они поступали, пока не перебили всех исследователей.

Вейлинг окрысился:

— Значит, вы мною пожертвовали, как самым малоценным.

— Ну не профессором же мне жертвовать, — ответил я с самой неподдельной искренностью.

— Спасибо, — сказал мне Цанс. — Однако дымом все равно пахнет.

— Азимут?

Брубер улыбнулся и сделал вид, что принюхивается.

— Сто пятьдесят… нет, стоп, сто пятьдесят три.

— Вот не подумал бы… — изумленно глядя на писателя, протянул Цанс.

— Вейлинг, ступайте в… назад.

Он с готовностью выполнил приказ.

— Возьми рюкзак, отвечаешь за него головой, — добавил я. — Всем надеть шлемы.

Метров тридцать мы шли низко согнувшись, еще десять — на четвереньках. Местами вода была по грудь. Дрожащими от волнения руками я раздвинул стебли шипастого бамбука.

Флаера не было. «Затянуло», — мелькнула мысль, но я ее сразу же отверг, ведь если бы его затянуло, как бы он тогда дымил?

Пятнадцать метров ползком по травянистому подъему, и перед нами открылась сухая, утоптанная поляна. Дальше, но на каком расстоянии — боюсь сказать, возвышалась трапециевидная скала-дом, ее основание закрывали деревья.

Посреди поляны горел костер, от него шел дым — обычный дым от горящего дерева, а не от горящей обшивки. Вокруг костра сидело четверо моролингов, потом к ним подошел еще один. Тот, что подошел был невысокого роста, кривоног и с небольшим животом, он сел лицом ко мне. Три моролинга сидели спиной ко мне, одного я видел в полупрофиль. В руках они держали дымящиеся трубки из шипастого бамбука, срезанные шипы напоминали о себе продолговатыми бородавками. Время от времени моролинги вдыхали из трубок дым.

Отсюда они казались просто очень темнокожими, но к тому времени я столько наслушался о зеленоватом оттенке их кожи, что готов признать — да, есть в них что-то зеленоватое, — точно так, как в иссиня-черном цвете есть что-то синеватое. Ярко разрисованные маски с перьями закрывали их лица, поэтому по поводу лиц ничего определенного сказать не могу. Скулы — широкие, ушные мочки оттянуты тяжелыми серьгами из чьих-то зубов. Гладкие черные волосы были зачесаны к макушке и связаны пучком. В общем, индейцы как индейцы. Одежда — вроде юбок из плотной яркой ткани — носила кое-какие следы цивилизации, но это ничему не противоречило.

Цанс и Брубер рассматривали моролингов в бинокли.

— Прекрасные экземпляры, — голосом знатока сказал Цанс. Он чувствовал себя чем-то средним между конкистадором и ловцом бабочек. Брубер оставил его замечание без комментариев. Вейлинг стал клянчить бинокль — свой он в спешке забыл на турбазе. Цанс смилостивился и дал ему посмотреть.

— У них только ножи, — сообщил Вейлинг.

— Почему они так спокойно терпят наше присутствие? — задался вопросом Цанс. — Они не могли не услышать нас.

— Разве не видите? Они обкурились, — с довольным видом ответил Вейлинг.

— Моролинг способен с десяти шагов на слух поразить бабочку из духового ружья, — не обращая внимание на Вейлинга, продолжал размышлять Цанс. — Они видят краба на дне мутной реки. Но они не видят и не слышат нас.

— У них есть ружья?! — перепугался Вейлинг.

— Не ружья… Просто длинные трубки, из них ртом выдувают отравленные стрелы… Писатель, ваше мнение?

— Вам сейчас его сообщат, — Брубер кивнул в сторону костра. Оттуда приближался один из моролингов — тот, который подошел последним. Не дойдя шагов двадцати до зарослей, где прятались мы, моролинг остановился и посмотрел точно в нашу сторону. Потом протянул к нам руки ладонями вверх, как бы приглашая пройти с ним и одновременно показывая, что он безоружен. Он показал в сторону костра, затем, как ни в чем ни бывало, вернулся к соплеменникам.

— Пошли, — резко сказал Брубер. — Не будем смешить туземцев.

— Не вижу ничего смешного, — насупился Вейлинг.

Я убрал бластер и поднялся вслед за Брубером. Нашему примеру последовал Цанс. Отпустив нас вперед на десяток шагов, из зарослей выбрался Вейлинг.

Моролинги продолжали делать вид, будто не замечают нашего приближения. Брубер подошел вплотную к самому старшему и что-то прокурлыкал. Старшинство, видимо, определялось длиною перьев на голове. Старший — это был сам вождь — прокурлыкал тоже самое в ответ.

— Садитесь, — сказал нам Брубер, указывая на примятую траву возле костра.

— Что вы им сказали? — шепотом спросил я его.

— Приветствие. И не надо шептать. Шепот — признак недоверия.

Я сел на рюкзак, за что получил еще одно замечание:

— На траву. Нельзя сидеть выше вождя.

— Как все непросто, — пробормотал Цанс, кряхтя подбирая под себя ноги.

Вейлинг слишком долго выбирал место, куда бы приткнуть свой зад. Я подобрал какую-то палку и ткнул ему под колено. Он плюхнулся рядом со мной.