Московские страсти

– Ты обо всем забыла?

– Почти обо всем.

– Я не смогу забыть.

Я сказал Наташе правду. У меня это получается лучше обмана.

Я не понимал происходящее с нами. Иногда мне казалось, что я хочу понять в Наташе то, что лишено смысла.

Она смотрела на меня, как на клоуна. Была обязана так посмотреть. Наташа смеялась надо мной. Все еще слышу ее смех.

– Ты права. С тобой я веду себя, как клоун. Я очень несчастен. Это очень смешно, - я радовал ее признаниями, которым не мог обрадоваться сам.

Я утешал себя: я ждал этого. Чувствовал себя одиноким рядом с любимой женщиной. Меня можно пожалеть. В любви мы пришли к тому, что следили за каждым шагом друг друга.

– Женщины чаще мужчин ошибаются в любви, - она смотрела мне прямо в глаза.

– Не верю ни одному слову. Но продолжай, - я не хотел, чтобы Наташе удалось убедить меня.

– Сделаем вид, что ты этого не говорил? Меня унижает твоя глупость.

Я выглядел смешным. Приходилось врать для того, чтобы Наташа мне поверила.

– Не пытайся думать, - попросила она. – К тебе невозможно относиться всерьез. Ты перестал быть для меня человеком, а превратился в какой-то предмет, в какую-то вещь. Ты помнишь, как я вывернула тебе палец и сделала тебе больно?

– Да.

– Я сделала это для того, чтобы проверить, действительно ли ты умеешь чувствовать.

– Да, я умею чувствовать. Ты мне делала очень больно.

Иногда мне нравится ненавидеть Наташу.

– Ты честнее меня, - признался я и чуть не добавил: «и сильнее», но удержался. Мне не хотелось подтверждать ее превосходство.

– Ты знаешь, почему я тебя люблю?

– Ты меня не любишь.

– Ты не понимаешь о чем я говорю?

– Не надо объяснений. Я не хочу их слушать. Не сейчас. Не все сразу, - я старался не смотреть на нее все то время, что говорил.

Я сначала не мог понять смысл сказанных ею слов – они показались мне просто шуткой. Любовь вынуждает меня быть глупее, чем я глуп в действительности.

Не могу в точности сказать, что произошло с моим лицом – то ли оно побелело, то ли слова Наташи были настолько сильными, что на нем вообще ничего не отразилось. Я не знал, смеяться мне или плакать. Был не в силах произнести даже слово.

Я позволял Наташе обманывать меня. Некоторые люди думают, что говорить о любви – значит любить. Старался, чтобы она не заметила моего состояния. Противоречия естественны в каждом человеке.

– Тобой руководят только тщеславие и зависть, - я объяснял Наташе все не так, как объяснял себе.

– Я не хочу притворяться.

– Мне трудно.

– Наверное.

– Помоги мне.

– Зачем?

Иногда она переставала быть похожей на себя. Мы не понимали друг друга. Казалось, что она говорит не обо мне. Но сложные отношения с любимой женщиной лучше, чем совсем никаких отношений.

– Не шути так, - я не хотел замечать в Наташе то, что мне не нравилось. Моя любовь к ней не зависела от ее слов. Я не страдал. Просто ничего не понимал. Не знаю, что мешает людям понимать друг друга.
– Рядом с тобой я очень много узнаю о своей беспомощности.

– Глупый. Ты совсем не знаешь, что такое много.

– Как ты думаешь, ты когда-нибудь сможешь полюбить меня?

– Может быть, смогу. Не хочу давать никаких обещаний.

– Боишься обещаний? Слов?

Мой голос дрожал. Но отступать было поздно. Ссора так ссора.

Смотрел на нее, на эту упрямую женщину. Мне показалось, что я впервые смотрю ей в лицо. Я позволил Наташе обидеть меня. Не хочу ненавидеть сильнее, чем люблю.

– Не прикасайся ко мне, - ей нравилось быть жестокой. – Оставь меня в покое. Разве это сложно?

– Когда ты так говоришь, я начинаю думать, что мы совсем не знаем друг друга, - мне нравилось ощущать себя обиженным Наташей. Из нас двоих обманывал я, и она могла догадаться, почему я это делал. Я не люблю себя злого.

– Миленький, не глупи.

– Я отказываюсь тебя понимать.

– Не кричи, пожалуйста, - перебила Наташа.

Глупо, я и не думал кричать.

– Не притворяйся дурачком. Ты отлично понимаешь, что я имею в виду, - ее слова удивили меня. – Как тебе удается быть счастливым?

– Мы совсем не похожи.

Я не только не спорил. Даже не возражал. Ни одно мое возражение не смогло бы убедить Наташу. Лишь хотел объяснить, что я ей не враг. Моя любовь вынуждала меня совершать глупые поступки. Она лишила меня уверенности. Этот разговор был нужен мне. Но человек не способен говорить правду, рассказывая о себе. Мне очень сложно. В саморазоблачении нет ничего приятного. Вынужден не замечать того, что я знаю.

Убедить другого человека так же сложно, как убедить самого себя. Я не был уверен, что смогу найти решение возникшей проблемы.

– Иногда мы смотрим на жизнь одними глазами, - я унижался перед Наташей.

– Ты умеешь разозлить.

– Я думаю также о тебе.

Мы злились друг на друга. Это было мучительно.

Что она ждала от меня? На какой ответ рассчитывала? Я не умел понимать ее и это пугало.

Почувствовал себя лишним с Наташей. Мои возражения казались мне глупыми. Из меня выходила вся моя глупость. Позволял ей выйти наружу. Когда это было сделано, я успокоился. Я часто говорил правду даже тогда, когда было бы правильнее соврать.

Попытался изобразить улыбку. Наташа заставляла меня ненавидеть самого себя. Но я не умею злиться на себя. Мне предстоит преодолеть еще одно разочарование в жизни. Взрослею.

Я ни о чем не хотел спрашивать Наташу. Был уверен, что знаю все возможные ответы. Ей нравилось видеть меня виноватым.

Мне нужно было успокоиться. Наташа не сделала меня понятнее. Я старался не выглядеть неловким, но она чувствовала мою неуверенность. Я уступал ей и думал, что это глупо. Это и было глупо.

Я не хотел бояться Наташу. И все же боялся. Она видела мой страх. Мне нравилось воображать себя сильным. Я никогда не был сильным. Она сильнее меня. Я это знаю. И мне это нравилось.

Меня радует откровенность моих признаний. Я не обязан быть осторожным и робким. Следует знать свое место в этом мире. Пора уже понять, на что я способен, а без чего могу и обойтись. Равнодушие женщины всегда похоже на презрение.

Наташа смотрела на меня, как на капризного ребенка. Иногда в ее глазах появлялось выражение жалости. Это меня добило.Мои признания могут разочаровать любую женщину. Я думал о своих недостатках больше, чем следует. Злиться на самого себя бесполезно.