Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья

Машина содрогнулась, крылья задрожали, завалилась на крыло и… вдруг рухнула в штопор.

Небо, земля, горы — всё закружилось бешеным водоворотом. Кузьмич выкрикнул что-то отборное «лётчиков неправильной ориентации», в хвосте что-то зазвенело, будто Алибабаевич со всего маху вмазался головой о пулемёт. В кабине всё ходило ходуном, панели приборов содрогались, обшивка скрипела, словно самолёт пытался сбросить с себя это безумие.

Пикирующий «мессер» просвистел мимо, слишком быстро, чтобы успеть что то предпринять. Ведомый тоже вывалился вниз, теряя позицию. Они явно не ожидали от медлительного бомбера такого манёвра.

«Выхооодим!» — молился всем известным богам Лёха, лихорадочно манипулируя органами управления самолётом. Оставалось все лишь выйти из штопора, пока не стало поздно.

Лёха добавил газ моторам, выставил элероны в нейтраль, резко дал руль направления в сторону, противоположную вращению и добавил обороты моторам. Машина рванулась, затряслась как будто в припадке, скорость вращения начала падать.

Стрелка высоты крутилась как вентилятор в жаркую погоду, высота быстро уходила.

Лёха выждал момент и потянул штурвал на себя — и самолёт взбрыкнув, вышел в ровный полёт…

«Спасибо Андрею Николаевичу, устойчивый самолёт сделал. И крепкий главное!» — думал Лёха несясь над землей к спасительному ущелью.

— Лёха, мать твою… Ну ты и псих, — голос Кузьмича был хриплым.

— Камандир! Моя вот совсем не сильно боялся, — верный Алибабаевич подбодрил командира, — так, чуть-чуть плохой слова про командиру говорил.

Но они были живы и что было мощности в моторах удирали прочь. А «мессеры», потеряв их в хаосе манёвра, теперь уходили вверх, растерянно выискивая в небе свою «потерянную» жертву.

Лёха плавно снизился и теперь СБ опять шёл на бреющем полёте, почти целуя верхушки деревьев.

— Вправо пять, вход в ущелье и дальше рули по обстановке, — Кузьмич направил мелькающий над земл/й бомбардировщик в просвет между пологими горами.

Лёха лёгким движением дал самолёту небольшой крен, направляя его в просвет между пологими горами. Сбоку серые склоны с пятнами зелени метнулись навстречу, ущелье постепенно сжималось, оставляя всё меньше пространства для манёвра. Лёха поднял самолёт метров на двести от поверхности петлявшей по ущелью речки и сбросил скорость.

«Вряд-ли они станут пикировать в землю, а если заметят и будут заходить в хвост, там Алибабевич в крупным дрыном засел. А вот влепиться в незнакомый склон нафиг надо», — справедливо рассудил Лёха.

— Алибабаич, «мессеры» видишь? — поинтересовался он обстановкой.

— Камандир, вижу, высоко идут справа, далеко вокруг большой гора пошли. Если к нам пойдут, я скажу. — ответил стрелок.

Лёха сосредоточенно пилотировал самолёт, отрабатывая изменения рельефа. В принципе, на такой высоте и скорости управление оставалось вполне послушным, но нужно было постоянно работать штурвалом и педалями, компенсируя воздушные потоки, гулявшие в узком ущелье.

Массивные крылья СБ цепляли встречный ветер, самолёт то слегка подбрасывало, то уводило вбок. Лёха мгновенно ловил крен, чуть поддавал педаль, работал элеронами, не давая машине сваливаться и заставляя её выдерживать высоту.

Из наушников раздался голос Кузьмича:

— Лёша! Сейчас будет поворот влево и за ним бери выше, там гряда и перевал уже к Мадриду.

Впереди ущелье уходило влево. Лёха заранее сбросил газ, давая самолёту потерять немного скорости, затем плавно накренил машину, задавая нужный вектор.

СБ пошёл в вираж, вписываясь в поворот, левое крыло прошло в сотне метров от скального уступа. Лёха видел, что у него нет права на ошибку — чуть больше крен, чуть резче движение штурвала, и — прощай Родина, полный рот земли — можно зацепить склон.

Скалы слева несколько приблизились, сжимая пространство. Лёха поднял самолёт, аккуратно заставив его вынырнув повыше, чтобы проскользнуть над выступающим поперёк ущелья хребтом.

В шлемофоне задался голос Алибабаевича:

— Высоко, идут над горами! В нашу сторона повернули.

Лёха скосил взгляд на край фонаря — где-то там, над вершинами, в слепящей голубизне неба мелькали тёмные точки. Немцы не полезли за ними в ущелье. Осторожничают.

— Значит, ждут нас на выходе… — пробормотал он.

СБ вырвался из тени скал на небольшой открытый участок ущелья. Лёха дал чуть больше газа, чтобы подготовиться к следующему манёвру — теперь всё зависело от того, рискнут ли немцы лезть за ним в узкое горло ущелья или предпочтут ждать его выхода.

Немцы спикировали, пытаясь перехватить бомбардировщик у выхода из ущелья. Но заметив его в последний момент, когда он перелетал над перевалом, «мессеры» не рассчитали траекторию. Они слишком поздно вошли в атаку и теперь болтались сзади, метрах в восьмистах по дальности, и выше на сотню, но стараясь догнать.

Лёха не упустил момент — он вжал газ, выводя моторы на максимум.

СБ взревел, словно разъярённый зверь, и рванул вперёд, выжимая из себя все резервы скорости.

Началась гонка преследования.

— Лёша! После перевала влево двадцать будет наш аэродром Сото, там истребители сидят.

Лёха мягко накренил машину влево и отрулил, стараясь выйти на нужный курс.

Внизу быстро мелькали холмы и редкие перелески, а на хвосте висели два «мессера», сокращая дистанцию. Лёха видел их в зеркало краем глаза — чёрные силуэты с крестами на крыльях неотступно преследовали их, выжидая удобный момент, чтобы нанести удар.

Бомбардировщик мчался к Мадриду, но не догонят ли его преследователи раньше?

— Лёша! Наши! Три «ишака»! Патрулируют над Сото! — внезапно радостно заорал Кузьмич по рации.

Лёха скосил взгляд в сторону и действительно увидел их — три крохотных силуэта, кружащиеся над аэродромом, строем разворачивались на перехват.

«Ишаки» шли навстречу, растянувшись клином, моторы надрывались, оставляя за собой дымный след сгоревшего топлива. Форсируя двигатели, они уже были в километре, уверенно приближаясь.

Сзади немцы тоже не остались равнодушными. Увидев делегацию встречающих, ведущий «мессер» заложил крутой вираж, разворачиваясь прочь. Следом за ним, не рискуя связываться с несущимися навстречу истребителями в открытом бою, развернулся и ведомый.

Мимо бомбардировщика просвистели три светло-зелёных толстеньких колобка, азартно рванувшие в погоню за удаляющимися тощими силуэтами серого цвета.

— Удирают, сволочи! — весело крикнул стрелок.

— Ну и катитесь нахрен! — выдохнул Лёха, чуть ослабляя хватку на штурвале сбрасывая обороты двигателей.