Москва времен Чикаго

— Желаем! — опередил Петраков. Он был голоден, и ему было совершенно не до изысков Титовко. Он со злорадством подумал, что тот тратит сотни долларов на какое-то дерьмовое импортное шампанское, в то время как наше „Советское“ гораздо лучше и дешевле.

„И при этом еще ноет, что касса партии пуста! Да при таких тратах в свое чрево в ней не останется ни рубля!“

Вячеслав Иванович в отличие от Титовко вырос в простой советской семье и изысками в еде избалован не был. Сохранил прежнюю непритязательность в пище и сейчас, владея большими деньгами.

Зато Титовко был настоящим московским гурманом и не мог отказать себе в удовольствии поколдовать над меню. Он изучил карту вин и в добавление к шампанскому выбрал еще несколько коллекционных напитков.

Наконец он полностью обговорил меню, официант удалился, дверь была плотно прикрыта, и можно было продолжить разговор.

Когда Титовко проницательным взглядом посмотрел на своего гостя, Петракову ничего не оставалось, как дать ответ на уже давно заданный вопрос.

— Пожалуй, директор сможет договориться со своими украинскими коллегами, у них совместные интересы. Но АЭС тщательно охраняется. Как оттуда взять этот уран?

— А это уже не твоя забота. Алкашей, готовых голыми руками таскать радиоактивный графит за бутылки, достаточно. Кстати, когда этот четвертый энергоблок там развалился и кругом валялись куски графита, наши бедные солдатики собирали их в ведра именно руками. Так что опыт есть.

На этом первую часть делового разговора они завершили. И пока закусывали свежими устрицами и лангустинами, беседа перешла на другие, далекие от деловых темы. Петраков не преминул похвастать очередной победой над Джульеттой.

— В самом деле? — скорее с иронией, чем с любопытством, поинтересовался Титовко. — И ты опять трахал ее в этом Бизнес-центре? Ну, у вас там и деловая активность!

Петракова несколько уязвил ироничный подтекст, сквозивший в словах Титовко. И потому он поспешил убедить его, что победа над строптивой журналисткой отнюдь не пиррова.

— Она всерьез решила ко мне вернуться! Сказала, что этого Мягди больше и видеть не хочет!

— А вот это уже серьезно! Если женщина так горячо ненавидит какого-то мужчину, она его непременно любит!

— Издеваешься? — перешел на „ты“ Вячеслав Иванович.

— Нисколько! Я лишь призываю тебя к бдительности. Боюсь, как бы в следующий вечер эта Джульеттница не оказалась в постели уже с Джевеликяном.

Петраков надул щеки и прикусил полные красивые губы. Он был явно недоволен той оценкой, которую его друг и наставник дал его победе над женщиной. Но в глубине души он и сам понимал, что с Булановой надо ухо держать востро. Она действительно могла в любой момент переметнуться к другому. Если и не к Мягди, то к первому понравившемуся ей человеку. И потому он продолжал поглощать вкусные яства молча, уже с испорченным настроением.

А Титовко, как только насытился, задал ему еще один деловой вопрос:

— Ну а как с нашим уполномоченным банком? Максим уже вплотную подобрался к компьютерной защите того учреждения, откуда мы будем черпать золото партии.

— Готово, — небрежно бросил мэр. Карманных банков, которые мы контролируем, в городе немало.

— Вот и прекрасно! Будь начеку. В любой момент к тебе может поступить условный сигнал о начале операции.

Петраков молча кивнул: проблемы с банками его беспокоили меньше всего. Его теперь волновал вопрос об отношениях с Джульеттой. Да где-то подспудно тревожили обстоятельства предстоящей сделки по поставке за рубеж урана.

С судьей, который с легкостью необыкновенной принял постановление об освобождении Джевеликяна под залог, Усков встретился сразу, как только покинул кабинет своего начальника.

Он зашел в здание районного межмуниципального суда столицы и подивился тому убожеству, которое царило вокруг. Старое, дореволюционное здание суда не ремонтировалось, видимо, с тех самых пор, когда было построено. Стены в вестибюле были обшарпаны, с отваливающимися кусками штукатурки. Многочисленные посетители, осаждавшие двери кабинетов, не то что присесть, нормально стоять не могли.

— Что у вас за столпотворение? — поинтересовался Усков у судьи, высокого плечистого, довольно моложавого человека с усталыми, воспаленными глазами. Похоже, он задал ему совсем не тот вопрос, который собирался.

— Лопнула очередная финансовая компания, и суд осаждают обманутые вкладчики.

— Понятно, — протянул Андрей. — И где же эта компания? Руководителей задержали?

— Вы наивный человек, — усмехнулся судья. — Они вместе с вкладами доверчивых людей давно отбыли на Канарские острова.

Следователю не понравилось, что его назвали наивным человеком, и он сразу насупился, собрался и теперь выглядел гораздо старше своих двадцати восьми лет.

— Вы, как я вижу, тоже наивный судья, — жестко ответил Усков. — Освобождаете из-под стражи убийцу и спите спокойно. Или не спите?

Судья пропустил колкость мимо ушей:

— Речь, насколько я понял, идет о Джевеликяне. Его вина до суда не считается доказанной, и по существующему новому законодательству Российской Федерации он может быть освобожден под залог. Кроме того, вы видите, в каких условиях суд работает? А адвокат Джевеликяна предложил в залог сумму, равную годовому бюджету нашего учреждения.

Никак не предполагал Усков, что судья в свое оправдание выдвинет именно эту причину. И все же это не повод, чтобы выпускать опасных преступников на свободу. Он и сам второй месяц не получал зарплату. Но тем не менее не переставал охотиться за Джевеликяном. Поэтому он так и заявил хозяину кабинета:

— Вы нарушаете свой гражданский долг. К тому же Джевеликян сознался в совершении этого преступления. Следствие располагает видеозаписью допроса с его признанием.

Настало время возмущаться судье.

— Я считал, что имею дело с профессионалом. Оказывается, в Генеральной прокуратуре работают люди, не знающие законов. Если следствие получило от подозреваемого подтверждение его вины в отсутствие защитника, то оно не признается судом Российской Федерации и гражданину предоставляется свобода. В чем вы меня можете упрекнуть?

— В том, что на свободе разгуливает опасный преступник, на счету которого не одна жертва и который в любой момент может совершить новое убийство.

— Ну, это уже из области фантазии, — рассмеялся судья. — Суд принимает во внимание только факты и доказательства. Предположения и эмоции ему не нужны.