Мой ангел-хранитель

– Прости, забыла, - тут же исправилась ведьма.
– Допустим, я смогу освободить Фенрира, но как я приведу его в Асгард не заметно от взора Хаймдалля? Ведь его прибытие, как и все твои грязные делишки, будет являться тайной?
– легкая ухмылка украсила её пухлые губы, и она, словно изворотливая змея, плавно подошла к собеседнику.

– Я создам для тебя тайный портал на востоке, и о том, кто прошел через него, буду знать только я. Твое дело отпустить волчонка и ожидать меня у портала, а дальше Фенрир найдет дорогу без тебя. На этом твоя миссия заканчивается, и ты исчезаешь из Асгарда и больше никогда не появляешься на горизонте.

– А ты не боишься, что люди поднимут бунт, когда увидят восседающего возле трона царя огромного волка, предвестника ужасного Рагнарека? Они не доверяют тебе и будут думать, что Бог обмана организовывает уничтожение Асгарда, - её речи были настолько пронзительными, что простой мужчина не удержался бы, но для повелителя магии, являющимся в сто раз сильнее младшей чаровницы, они были ничем, пустым звуком.

– Начиталась глупых мидгардских историй, где якобы мой безобидный Фенрир убивает Одина?
– удивился он.
– Я думал, ты там только и занималась тем, что затаскивала каждого второго мужчину в постель.

– Для меня это комплимент из твоих уст, - отозвалась девушка, гордо подняв глаза, улыбнувшись, обнажив блистающие белые зубы.

– Хочу тебя огорчить, Лорелея, Один уже мертв, и если однажды я захочу устроить Рагнарек, то он будет далеко не таким, как описали смертные, все будет гораздо страшнее, - демоническая усмешка не могла её слегка не напугать. В этом весь Локи, и от его подобных фраз у ведьмы любовных утех по коже пробегали мурашки.

Время текло, не на секунду не задерживаясь, не останавливаясь, не давая отдыха ни людям, ни самому себе. И это время меняло очень многое. Вроде все те же минуты, все те же дни, но каждый из них становился все более непредсказуемым для всего Асгарда, когда Один Всеотец серьезно заболел. Лицо его становилось все бледнее и бледнее с каждым новым днем, борода стала скудной, начала слегка редеть, щеки впали, а морщины увеличили свое количество, сам же он заметно похудел и осунулся. Было впечатление, что тело его словно заживо высыхает, пусть очень медленно, но неизбежно.

Народ с ужасом смотрел на Одина, восседающего на троне, тяжело дышащего, трудно говорящего. Пальцы его еле могли удерживать Гунгнир, рядом с ним всегда находилась охрана, которая поддерживала его при ходьбе. Народ сходил с ума от неизвестности того, что будет дальше. Уже никто не верил, что Один выживет, с ужасом осознавая, что это начало конца. Хотя никто даже не видел за все это время, чтобы к нему направлялись лекаря. День и ночь у дверей царских покоев стоят стражники, но никого они туда не пускают, перед всеми закрывают дверь острыми копьями.

– Так приказал Один!
– отвечали они и лекарям и добросердечным людям, пришедшим проведать короля Асгарда, оказать нужную помощь. И копья разъединяются только перед одной особой, только перед одной девушкой, которая робко приближается к дверям, а охрана приветствует её поклоном.

– Один хотел вас видеть, - говорят они монотонным басом. Девушка кивает, проходит в комнату, чьи двери распахнуты пред ней. Она знает, к кому идет, знает, кто скрывается за всем этим, но никому об этом не скажет. Конечно, внутри Сигюн могла ощущать, как больно ей от очередной лжи мужа и как же она хочет все это прекратить, но она не имеет права влезать, перечить. Она вынуждена лишь смотреть, терпеть, хотя и знает, что вся эта ложь идет лишь на благое дело. Как он ей внушил, так она и верит…

Она заходит в спальню, где царит полумрак. Все как в тот раз, когда Один слег в долгий сон, все как когда-то давно. Только возле широкого ложе, на просторной скамье не сидит возлюбленная Богиня Фригга, жена Великого Одина, да и на ложе лежит вовсе не Всеотец, а лишь его копия. Девушка подходит ближе, осторожно присаживается на скамью, неотрывно глядя на мучающегося супруга, которому играть тяжелую болезнь, при этом удерживая магией на себе чужой облик, очень сложно. Он весь исходит потом, и Сигюн понимает, что пот этот - уже не магия. Эти капли, блестящие от свечей, принадлежат магу. Колдовство забирает у него много энергии, и Локи тяжело дышится, он находится в полузабытном сне.

– Милый, - шепчет её тонкий голосок, похожий на шелест спокойного ветра. Она касается его руки и ощущает, как она постепенно становится холодной, гладкой, нежной. Глаза её впиваются в мужа, который теперь выглядел по-своему.
– Я здесь. Отдохни, тебе нужно набраться сил, Локи, - она нагибается, целует его в мокрую от пота щеку, приглаживает вспотевший лоб, убирая спавшие смольные волосы назад. Он рад, что она рядом, он приоткрывает глаза, смотрит на неё, а потом, облегченно вздохнув, засыпает.

Так проходят новые дни, все новые, сопровождающиеся дождями, восходами солнца, закатами, холодом и лишь легким теплом. Люди уже теряют надежду снова увидеть Одина живым, он не показывался уже несколько дней, к нему никого не пускают, кроме Сигюн. Асы знают об этом и каждый раз при встрече не перестают задавать вопросы юной ванке о состоянии царя, девушка же отвечает, что ничего не изменилось, он все так же плох.

– От чего же лекарша не поможет?
– беспокойно твердит народ.

– Он отказывается от её помощи, - досадно говорит Сигюн, про себя понимая, что так и надо. Царь должен потерять смысл жизни, силы на дальнейшую жизнь, должен быть слаб, именно таким он был в свои последние дни по словам Локи, по словам лжеца… Народ лишь в один голос вздыхает, но отчасти каждый понимает, из-за чего их царь сдался, из-за чего слег под гнетом неизведанной болезни, из-за чего не желает восстановиться. Один в какой-то степени стал одиноким. Зачем ему трон, царство, если потом все это некому будет отдать? Но тут же перед людьми возникал и новый вопрос: кто же займет трон Асгарда, если Один все же умрет?

Задаваясь этим, люди недовольно косили взгляды на жену Лафейсона, её муж резко становился прежним названным изгоем, от которого Сигюн родила ребенка. И что выйдет из этого ребенка в будущем, учитывая, что в нем текут гены не только порождения вечной тьмы, но и вечного холода, было страшно даже представить. Почти весь Асгард видел младенца, на глазах народа Нари рос, и люди не находили в нем черт, доставшихся от матери, ребенок был вылитый отец, он все перенял от него, и естественно ждать от Локисона ничего хорошего не придется. Некоторые видели только лишь один выход из всей ситуации: нужно срочно поставить в известность Тора, и Сиф была прямо сейчас готова отправиться в Мидгард вновь, отыскать своего возлюбленного, сообщить ему о том, что происходит, но вот только Бифрост был закрыт по приказу Одина. Обманщик, хитрый Локи заранее позаботился об этом, предусмотрел, что найдутся добродетели, которые захотят предупредить любимого брата, заранее приказал Хаймдаллю перекрыть все ходы и выходы по Бифросту, чтобы ни один не смог пробиться. Он полагал, что это будет его последний приказ, он так планировал, и все шло по его плану, расписанному уже очень давно.

========== Глава 60 ==========

…Новые беды обрушились за несколько дней на золотой Асгард. Правители других миров, среди которых были светловолосый Фрейр, Бальдр и Вёлунд, правитель Льёсальвхейма, созвали Верховный совет, где должны были решится вопросы о защите Ванахейма. Сам царь Ньёрд не смог прибыть из-за разыгравшихся набегов в морской стране, которые, к счастью, были отбиты. Набеги и вторжения эти осуществляли ледяные великаны под руководством своего предводителя Трима. После убийства Лафея он занял его место, и Иггдрасиль сотрясся от его восхождения на трон. Этот великан был поистине страшный, безжалостный и очень сильный, за его спиной стояла вся ётунская армия, а это даже не один миллион, а гораздо больше. Из своих огромных рук царь никогда не выпускал ледяного скипетра с острым наконечником, на вершине которого сиял белый, блестящий бриллиант, заледеневший от мороза и холода. Трим объявил войну Ванахейму уже очень давно, и теперь Ванахейм почти безоружен спроть них. Причины войны неизвестны никому, кроме самого Трима и Ньёрда. Однако правители и Боги поговаривают, что это как-то связано с дочерью ванского царя, но никакой конкретики по этому вопросу нет. Теперь же Верховный совет не собирается ожидать выздоровления Одина и на свой страх и риск принимает решение помочь Ванахейму, усмирить великанов, но их все же неимоверно пугает то, что хранитель всех девяти миров сейчас слаб и беспомощен, находится почти на грани смерти.

В это же время в Асгарде царит переполох, ведутся поиски Фандрала, который словно провалился сквозь землю. Были обысканы дальние леса, подножия высоких гор, берега моря. Однажды утром, когда небо осветил негреющий луч солнца, который стал для сонной земли, охладевшей земли настоящим счастьем, воины затрубили тревогу. В одном из тенистых лесов, так называемых дальних, они отыскали живого и здорового коричневого жеребца, принадлежащего Фандралу, на его загривке, морде, гриве виднелись остатки крови, а совсем недалеко от привязанного к дереву коня, который простоял в лесу сутки без воды, были обнаружены изуродованные доспехи аса. Самого же Фандрала не могли найти ни мертвым, ни живым. Людям только оставалось догадываться, что с ним случилось, но никто не мог даже предположить, куда он подевался. Очевидно, что какой-то дикий зверь загрыз его, возможно, крылатый чибис, но почему тогда он не тронул коня? Загадка…