Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Быть может, завтра?

— Быть может, — согласился Тучков Четвертый.

— Тогда договоримся утречком, а сейчас…

Марина тоже выбралась из-за стола и торопливо пожелала всем присутствующим приятного аппетита. В конце концов, в номере у нее кофе и сухая колбаса. Она вполне может устроить себе небольшое пиршество — просто чтобы отвлечься от грустных мыслей.

Она устроит пиршество, а потом подумает над своим «детективом», в котором все было как будто немного ненастоящее. Даже смерть теперь, когда позабылись страх и тошнота и то, как водоросли ползали по белому с зеленью мертвому лицу,

казалась нереальной, как будто увиденной в кино.

Запиликал чей-то мобильный телефон, и сын Павлик перестал методически пережевывать пищу и глубокомысленно посмотрел себе на живот, где был пристегнут чехол с телефоном.

Его живот не звонил.

— Алло, — сказала Вероника томным голосом, и все уставились на нее. — Да, привет, дуся! Дусечка, я обедаю! Да-а, да-а, все там же! Ну смертная просто, ну, дусечка! Ну я тут просто концы отдаю. Ужасно. Ужасно. Да. Никого нет.

— Вот наглая девка, — громко прошептала Элеонора Яковлевна. — Оленька, а ты кушай!

— У нас тут все не слава богу — то один в пруду утонул, теперь второй с лошади грохнулся! Дусечка, я приеду и расскажу тебе! Как ты там, мальчик мой?

При упоминании о «мальчике» у Элеоноры Яковлевны вмиг выросли уши — длинные-предлинные, чрезвычайно любопытные. Оленька вынырнула из своего платка. Геннадий Иванович побрел к выходу. Федор Тучков продолжал жевать. Юля с Сережей перестали шептаться. Сын Павлик так уставился взглядом ящерицы на Веронику, что у нее вдруг покраснели ухо и щека. Валентина Васильна подкинула ему в тарелку свою котлету.

— Нет, солнышко, раньше никак не получается! Как там в Москве? А у нас жара. Ну все. Ну не скучай. Я тебя люблю. Съезди в университет или позвони, потому что у меня практика, а я смогу только в августе, я всех предупредила, но на всякий случай Юрию Ивановичу… Да, дусечка. Ну, целую, мой хороший. Пока.

Вероника нажала кнопку и обвела присутствующих скромно-торжествующим взглядом. Павлик уткнулся в тарелку, моментально слопал подложенную котлету и столкнул на пол Вероникину трубку. Сунулись поднимать сразу все, но Федор Тучков вырвался вперед и первым схватил трофей. Вероника улыбнулась. Оленька тихонько вздохнула. Уши Элеоноры Яковлевны втянулись обратно.

Так, быстро подумала Марина. Вот и ответ на вопрос, который задавал ей Федор Тучков, когда еще пребывал в состоянии кретина и недоумка.

Вероника разговаривала с кем-то под Марининым балконом, и Федор предполагал, что у нее романтическое свидание. Ее «романтическое свидание» осталось в Москве, в университете. Вот так все правильно.

Значит, под балконом с ней был шантажист, а вовсе не любовник. Значит, сегодня утром она тоже ходила не на свидание, а на встречу с неизвестным бандитом, поэтому и соврала, что пришла прямо из дома — боялась. Бедная Вероника.

Нужно придумать, как именно вызвать ее на откровенность, и постараться помочь. Марина сто раз помогала студентам, попавшим в неразрешимые ситуации, — по крайней мере им казалось, что они неразрешимые. Может, поговорить с ее дедом?

Вслед за Геннадием Ивановичем Марина побрела по проходу и вскоре выбралась на волю, оставив позади общепитовские запахи и звон тарелок.

Курить на лавочке возле ореховых дверей она не стала. Решение было принято, а Федор Тучков мог в любую минуту заявиться

на эту самую лавочку и изменить ее решение.

Как же так получилось, что лошадь сбросила Вадима, да еще так, что он… погиб? Никого не сбрасывала, а его сбросила! Что за странная и непонятная вещь — судьба?! Откуда она берется и куда утаскивает людей, хоть бы даже в нее и не верящих?

Санаторий был как будто пришибленный — гуляющих почти нет, а те, что есть, унылы и неразговорчивы. Две черные «Волги» и «Скорая помощь» с грязными боками стояли перед крыльцом, почти под портиком с монументальными колоннами в стиле сталинского ампира. Раньше машины никогда сюда не подъезжали.

Марина обошла здание, и ноги сами принесли ее к обрыву, к тому месту, где все случилось. Там еще толпился народ, хотя бедолагу Вадима давно унесли и следов никаких не осталось, кроме утрамбованного конскими копытами песка. Марина заглянула вниз — во-он там он упал, а потом огляделась.

Идеальное место для убийства, сказал кто-то внутри ее. Впереди обрыв, а позади лес. Лошади идут по самому краю. Наверное, катающимся нравится — острые ощущения! Чувствуешь себя лихим казаком из войска Степки Разина, который не боится ни бога, ни черта с дьяволом, скачет себе по кручам, помахивает нагаечкой, насвистывает лихую разбойничью песню!

Внизу лежала Волга, широкая и быстрая, а на той стороне красные горы возвышались почти до неба, и запыленный грузовичок лез вверх, натужно ревел мотором, звук доносился едва-едва, как будто во много раз уменьшенный. Марина знала, что на той стороне пристань, где бабы ведрами продают очень вкусную вишню «владимирку», бордовую и сладкую, и еще воблу, пахнущую смолой и солнцем, и еще красную смородину — здесь говорят «смороду».

Идеальное место для убийства, только как? Как убить?! Как заставить лошадь — обученную, смирную, не какого-то там мустанга, как выразился Федор Тучков, — сбросить человека? Испугать? Марина стояла в двух шагах и знала, что никто и ничем лошадь не пугал. Сделать больно? Да, но никто — никто! — не приближался к лошадям.

Из-под горы кто-то поднимался, Марина видела только кепку и равномерно двигающиеся ноги в грязненьких джинсах. Хватаясь руками, человек влез на обрыв и оказался нос к носу с Мариной — худой, жилистый, с загорелым, как будто копченым лицом.

Это он, вспомнила Марина. Он вел под уздцы первую лошадь, когда все случилось.

Человек взглянул на нее, и она, уже решившая, что сейчас непременно его о чем-нибудь спросит, прикусила язык.

Во-первых, человек оказался девчонкой — лет шестнадцати, не больше. Во-вторых, у нее были замученные и очень несчастные глаза.

Она прошла было мимо, но потом оглянулась:

— Курить есть?

Марина торопливо полезла в рюкзак и достала пачку:

— Вот.

Девчонка неловко вытащила сигарету жесткими, как будто негнущимися пальцами и сунула в рот.

— Он ни в чем не виноват, — вдруг сказала она.

— Вадим? — удивилась Марина.

— Да не Вадим, а Мальчик! Мальчик сбросил этою мужика, но он ни в чем не виноват!

— А… разве говорят, что виноват?

— Нет! Только я же вижу, как на меня все смотрят! Они думают, что это я виновата или Мальчик! Я, может, и виновата, а Мальчик ни в чем не виноват!

Поделиться с друзьями: