Мой (не)любимый дракон

Когда за нами захлопнулась дверь, Скальде обернулся и сказал:

— Вы без булавки. Постарайтесь всё же носить её не снимая. От таких эмоциональных скачков может быть только хуже.

Растерянно оглядела простыню, белевшую под длинным мужским кафтаном, от которого по-прежнему одуряюще пахло им.

Действительно, нет булавки. Вот, значит, почему меня снова так колбасит. Аж разум мутится. Впрочем, и с булавкой со мной тоже творилось что-то странное.

Не такое безумное, но не менее опасное.

И с каждым днём всё сложнее становилось игнорировать, обманывая себя, эти чувства.

Глава 27

— Просыпайся. А-у-у-у… Какая же вы всё-таки соня, Ваша Светлость. Просыпайся, мой огненный дракончик. Я здесь всю ночь торчать не буду. А если не проснёшься, могу и не сдержаться: возьму и поцелую, — журчал совсем близко, словно капель по весне, нежный, ласкающий слух голос.

Знакомый голос.

Поцелует?!

Игрэйт резко сел на постели, едва не завопив во всю силу лёгких. Огляделся нервно, чувствуя, как сорочка неприятно липнет к коже и виски становятся мокрыми от испарины. Поцелуй снежного духа, Леуэллы, был смертельным. За несколько коротких мгновений превращал в лёд. А ему, Огненному, совсем не хотелось закончить свои дни ледяной статуей, украшающей семейный склеп.

Снежная дева сидела, удобно устроившись на широком столе, закинув ногу на ногу и кокетливо поигрывая хрустальной туфелькой, так и норовящей соскользнуть с изящной ступни. Фривольное платье с глубоким вырезом поблёскивало во тьме спальни, будто сотканное из невесомых крупинок льда. Струилось по светлой коже, серебристым мерцанием обтекая силуэт Древней, подчёркивая каждый изгиб её совершенного тела.

— Давно не заглядывал в гости, — обиженно поджала белые с оттенком синевы губы искусительница. — Я соскучилась. По твоим молитвам. И подношениям. — Хитро поведя точёным плечиком, взмахнула веером длинных белёсых ресниц.

Князь Темнодолья поёжился от холода, царившего в комнате. Камины давно погасли, обугленные поленья припорошил снег. Морозными узорами, словно редчайшей материей, были затканы стены, пол и даже потолок. Сосульки, словно хрустальные украшения, свисали с канделябров и кованой люстры. Вино в графине превратилось в кровавого цвета льдину.

Как и всякий Огненный, Игрэйт ненавидел стужу, плохо переносил мороз. Считал дни до окончания зимы и мечтал о том, как реки растаявшего снега потекут по улицам городов, туманная пелена перестанет закрывать небо, и под лучами весеннего солнца оживёт природа.

В древности его предки поклонялись созданиям огня, потому в жилах князя Темнодолья и текла огненная магия. Игрэйт бы предпочёл призвать в мир живых духа своей стихии, а не эту снежную строптивицу. Но только лишь такие, как Леуэлла, способны были обращать людей в лёд одним своим смертоносным прикосновением.

Именно благодаря снежной деве прежняя супруга Скальде покоилась в садах Ледяного Лога, пока наследник мучился раскаяньем, считая себя повинным в смерти Мавены.

— Я тут прогулялась по замку, послушала, о чём болтает народ. — Зимняя красавица, само олицетворение древней магии, выдержала паузу и лукаво продолжила: — Оказывается, у Его Великолепия среди невест наметилась фаворитка. Некая девица Сольвер. Интересная штучка. И душа у неё наверняка вкусная. Ну и плоть, конечно, тоже. Та твоя наречённая, алиана, была лакомым кусочком. И эта, уверена, будет не хуже, — хищно осклабилась Древняя, уже представлявшая, как полакомится смертной и станет в разы сильнее. — В силу постоянной жёсткой диеты и отсутствия жертвоприношений от вас, глупых смертных, я, конечно, не привередничаю. Всё сгодится. Но алианы — это как изысканный деликатес.

Игрэйт побелел от страха и гнева.

— Не смей её трогать! Слышишь?! Я тебе запрещаю, Леуэлла! Фьярра — моя! Только попробуй её коснуться — сразу попрощаешься с этим миром!

— Запрещаю, запрещаю, — перекривляла князя снежная дева. — Вот плохо, что запрещаешь. — Принялась перечислять, загибая унизанные драгоценными перстнями пальцы: — Девчонка откликается на силу Герхильда — раз. Явно ему небезразлична — это два. Да ещё к тому же её одобрили его предки. В общем, у нашей Фьярры есть все шансы на победу. И что тогда? — Серебристой дымкой Леуэлла подплыла к мужчине и, скользнув ему за спину, дразняще зашептала на ухо: — Не видать тебе Сумеречного престола, милый.

Лицо князя Темнодолья искривилось в гримасе злости, зависти, раздражения. Тальдена обуревали самые разнообразные эмоции. Эта девчонка… Странная, но такая манящая. Ставшая ещё более желанной теперь, когда её хотел Скальде. Когда её благословили покойные ари.

Всем, чем владел или желал завладеть Герхильд, тут же заболевал и Игрэйт Хентебесир. Фьярра не стала исключением. Она была нужна ему и с каждым днём становилась всё нужнее.

Его Светлость убеждал себя не торопиться, набраться терпения. Тем слаще и ярче будет победа. Но как же сложно видеть её каждый день и даже не сметь к ней прикоснуться!

— Я ведь помочь хочу, — не сдавалась снежная дева.

— У меня уже есть помощник, — отстраняясь от Древней, буркнул Игрэйт. — Твоя помощь понадобится потом, после того как Скальде женится.

— А если он выберет Фьярру?

— Не выберет, — решительно отрезал Хентебесир.

— Откуда такая уверенность?

— Я же сказал, мне помогут.

— Если ты про свою верную собачонку Крейна, то от него, как оказалось, мало толку, — презрительно фыркнула Леуэлла.

— У меня есть и другие союзники. Вернее, скоро появятся, — важно сообщил Его Светлость.

Перед внутренним взором тальдена возникла прелестная графиня д’Ольжи. Яркая, точно солнце. С волосами, что чистое золото. Красавица, каких поискать.

А главное, слепо влюблённая в Скальде. Ну или в положение, которое она здесь занимала.

Хищница. Настоящая львица. В Даливе д’Ольжи успешно сочетались ум, красота и хитрость.

Такая не упустит своего и сделает всё, лишь бы и дальше оставаться желанной фавориткой.

Тальден довольно усмехнулся своим мыслям. Фьярра для Даливы что кость в горле. Или вскорости таковой станет. Досадным препятствием, которое, объединившись с князем Темнодолья, Её Сиятельство легко устранит. Вместе они сделают так, чтобы Скальде отрёкся от алианы.

И тогда, отвергнутая наследником, девица Сольвер станет его.

Только его.

Вплоть до самого празднования Нового года эррол Хордис посадил меня под домашний арест. Строго-настрого наказал не покидать спальню и, по-хорошему, даже не расставаться с кроватью. Разве что только по какой-нибудь крайне важной нужде. Вроде сходить в дамскую комнату «припудрить носик» или немного освежиться в бассейне.

На случай, если Его Великолепие решит нежданно-негаданно нагрянуть в покои невесты, как делал это раньше, доводя эссель Тьюлин до инфаркта и инсульта вместе взятых. Которые эта лицедейка успешно симулировала при каждом удобном случае.

Даже на больничном алиане надлежало быть при параде, дабы жених не застал её, плесневеющей под одеялом.

Вот только что-то этот самый жених не спешил появляться. Не пришёл ни на следующей день, ни через два. И даже на третьи сутки не осчастливил своим вельможным вниманием. Только пару раз присылал слугу справиться о самочувствии эсселин Сольвер и через него же желал ей, то бишь мне, скорейшего выздоровления.

В общем, просто проявлял банальную вежливость.

Не то чтобы я ждала его… Вернее, не ждала совсем! Так только, изредка (по сто раз в день) поглядывала на дверь.