Мой необычный друг

В тот день это был чердак пятиэтажки. Мелочёвка. Мне захотелось фотографию, где я делаю стойку на руках на парапете. Я так и не понял, как это произошло. Может, не удержал равновесие, может, подул ветер в спину, может, в руку вонзилась заноза. Помню, как падал, удар и боль, я почувствовал, как что-то внутри порвалось, и всё, пришла темнота. Неделя в реанимации, перелом позвоночника, повреждение спинного мозга: «Ваш сын жить будет, но ходить больше не сможет. Держитесь!». Приезд домой, реабилитация. Все стадии неизбежного: отчаянье, гнев, депрессия, гнев, пустота, гнев, принятие, и, наконец, с рёвом, с воем от безвыходности пришло смирение. Я никогда не буду ходить. Мне исполнилось восемнадцать. Господи, какая глупость!

Что я мог ответить Марку? Пора позвать на помощь доктора Роу:

– Мдэ. Э-э… видите ли, молодой человек, это был неудачный полёт. Человек, как оказалось, не способен летать. Наше тело не предусмотрено для полёта. Кости слишком тяжелы – раз, отсутствуют крылья – два, строение тела – три. Э-э… Задумка обречена на провал. Медицина бессильна.

Марк улыбнулся. Он одобряюще кивнул и сказал:

– Я оценил иронию. Так, и что было дальше? Тебя выписали из больницы, ты знал, что никогда не встанешь с инвалидного кресла. Решил попробовать себя в озвучке?

Боже, чувак, что ты несёшь? Когда я слушал тебя по Ютубу, казалось, твои вопросы смелые, оригинальные, без тени политкорректности, но сейчас ты работаешь так топорно, что я чувствую испанский стыд. Почему мне стыдно за твою глупость? Ты можешь представить подростка, который беспомощен, который не может самостоятельно принять душ? Квартира которого не заточена для инвалидного кресла: слишком много мебели, слишком мало пространства. Мать за год постарела по твоей вине, и каждый, каждый грёбаный день в её взгляде был вопрос, который я задавал себе ежеминутно: «Зачем?». Думаешь, находясь по уши в яме, мне хотелось импровизировать? Нет, это придет много позже. А тогда хотелось банального – чтобы меня воспринимали обычным человеком. Друзья, конечно, пропали. Кто-то исчез раньше, кто-то позже, но в итоге я остался один. Убегал от реальности в онлайн-игры, потом начал вести стримы. Мне исполнилось двадцать пять. Я неплохо зарабатывал на стримах, обеспечивал себя, заказывал продукты, поддерживал мать. Оплачивал плановые реабилитации: нельзя допускать атрофии мышц, могут отказать внутренние органы, а это прямой путь на кладбище. Несмотря на то, что я ненавидел жизнь, я не готов был с ней расставаться. Потом понял, что нужно что-то менять. Мы разменяли нашу трёшку на две однушки. Жили в одном доме в соседних подъездах. Я, понятно дело, на первом этаже, мама – на седьмом. Я получил, что хотел. И вот когда стал самостоятельным, пришло одиночество.

Я подавил воспоминания и ответил:

– Нет, озвучка пришла позже. Тогда я зарабатывал на стримах. Где-то играл один, где-то вызывал других стримеров на дуэли, подключил монетизацию – обычная практика на Ютубе. Я был мастером в онлайн-играх и зарабатывал, не поднимая жопу с дивана, – усмехнулся и ощутил во рту горечь. Чтобы перебить её, вошел в образ отважного, но глупого капрала Дудла и закончил коронной фразой: – Сейчас я покажу тебе, щенок, кто здесь папочка!

Марк засмеялся. Засмеялись и операторы.

– Я не понимаю, – удивлённо сказал он, – ты говоришь голосами персонажей, которые все как один долбанутые, и это смешно и нелепо, но сам абсолютно серьёзен. А можешь рассказать без шуток, что чувствует человек в твоей ситуации: тебе двадцать пять, ты зарабатываешь деньги, но не можешь ходить. Что труднее всего?

Даже если я расскажу тебе, поймёшь ли? Почувствуешь? Давай поменяемся местами, на, сядь в моё кресло. Я проверял. Редкий человек может высидеть хотя бы минуту. Людям кажется, что они притянут к себе беду, типа, не сиди на углу стола – замуж не выйдешь, не садись в инвалидное кресло – ноги отнимутся. Глупость и провокация. Ноги перестают ходить, когда ломаешь позвоночник.

Чтобы не сойти с ума, я решил получить Новичка. В 2040 году сербы открыли метод создания нового человека – «Нови човек». Никто не удивился бы, если бы это придумали японцы, американцы, китайцы, но сербы поразили мир. «Новый человек», или Новичок – не робот, как считали многие, не клон; это альтернативный человек – настоящие плоть и кровь, выращенные в искусственной среде.

Людей с ограниченными возможностями, не нашедших места в мире, – миллионы. Мы могли быть в обществе, работать, создавать, но вместо этого сидим каждый в своём доме.

– Мда. Э-э-э… Я столкнулся с неразрешимой дилеммой, э-э-э… У меня масса свободного времени на научные изыскания – хорошо, но ежедневная прокрастинация – плохо. Э-э-э… Итак, что мы имеем? Сила противодействует другой силе, в результате получается инерция. Гравитационное притяжение дивана настолько сильно, что тело не может вырваться за его пределы. Э-э-э… – голос доктора Роу мог сгладить острые углы.

Марк кивнул, но не улыбнулся.

– Понятно. Любой человек пробежке в парке предпочтёт лежание на диване. Как ты пришёл в озвучку?

Чего ты от меня ждёшь? Думаешь, я буду, как третьесортная звезда наматывать слёзы на кулак в ток-шоу, рассказывая о личной драме? Нет, чувак. О личном я в своё время рассказал столько, что больше нечего добавить. Когда решаешься на создание Новичка, проходишь сотни тестов. Задача разработчиков создать его таким, чтобы между вами завязалась крепкая дружба. У вас будут одни и те же интересы, увлечения и взгляды на жизнь. Ваши темпераменты будут дополнять друг друга. Когда тело Новичка создано, но его разум, его сознание ещё не сформировались, тебя приглашают в кабинет. В центре установлена криокамера, к ней от компьютера подключена сеть проводов. Располагаешься рядом. Сначала осторожно, стараясь ничего не задеть, но со временем смелеешь настолько, что будешь использовать поверхность криокамеры в качестве обеденного стола. Тебя подключают к датчикам, которые записывают работу мозга, психофизиологические и эмоциональные реакции. Датчики ведут к компьютеру, который передает сигнал Новичку в его колыбель жизни. Ты мать, передающая ребёнку через провод-пуповину свои эмоции: любовь, боль, страх, радость, тоску, надежду. И понеслось: как ты реагируешь на стресс, на радость, что печалит, что вдохновляет, что делает счастливым, чего тебе хочется, какие надежды и мечты? Самая большая ошибка в жизни, самый счастливый день, самое яркое воспоминание, самый запоминающийся сон? Что ты создал – стихи или песню? Что тебя тронуло до слёз? Самая интересная прочитанная книга, просмотренный фильм, увиденная картина? Во что ты веришь, каковы твои принципы? Иногда ответов не требуется, просто чувствуй. Ощущения от сладкой еды, горькой, острой, кислой. Что ты чувствуешь, когда видишь бездомную собаку? А хромую бездомную собаку? Нравится ли тебе оранжевый цвет? Какие эмоции вызывает классическая музыка, рок, церковное пение? Пугает ли звук грома?

С твоей души будто снимают слепок. Отвечая на вопросы, чувствуешь, как твои мысли передаются ему, и, когда вы встретитесь, он будет знать о тебе всё, будет сопереживать и сочувствовать так, будто прожил это сам. Ты поделишься с ним частью свой души, ты причина его явления в мир. Но проходит время, а его не показывают: «Устраняем технические неполадки, ждите». Ты не теряешь надежды и ждёшь, ждёшь. Приезжаешь в лабораторию каждый день как на работу. Вокруг люди, но ты не замечаешь их, ты отчаянно ждёшь свою соломинку спасения, абсолютно уверенный, что узнаешь его из тысячи.

В коридоре на стуле сидит парень, ждёт очереди, слушает музыку через наушники и отбивает ритм ногой. Обычный парень, ровесник. В нём нет ничего особенного: круглое лицо, светлые волосы, карие глаза, таких приглашают в массовку для фона. Стараешься не смотреть на него, чтобы он не посмотрел на тебя, чтобы опять не прочитать в глазах незнакомца удивление, интерес, жалость, неловкость. А потом он снимает один наушник и спрашивает что-то отвлеченное: «Кто круче – Фрэнк Синатра или Рэй Чарльз?» Ты задумываешься: «Они, брат, оба мегастар, как можно сравнивать?» Он задает следующий вопрос: «А кто из Битлов самый крутой? Скажи, что Ринго?». «Ринго? Ты серьезно? Конечно, Леннон». И сам не понимаешь, как тебя втянули в беседу. Он общается с тобой так просто и так легко, не замечая инвалидного кресла, без жалости в глазах или неловкости в голосе. «Борис, – протягивает руку, – можно, Боб. Маму в беременность тянуло на фасоль». И вот тема музыки сменилась литературой, а потом вы перешли на фильмы, снятые по книгам. И тут тебя зовут на тест, вы киваете на прощание друг другу и расходитесь.

В следующий визит в коридоре аншлаг. На стульях будут сидеть пожилые люди, кашлять, вздыхать. Грузные и грустные женщины медленно вразвалочку станут ходить по коридору, будут сновать медсёстры и трещать телефоны. Ты скучаешь в очереди, ругая себя, что не взял книгу, и вдруг увидишь знакомое лицо – Боб. Тот парень, который «кто круче – Синатра или Чарльз?». И опять завяжется разговор. Медсестра скажет, что нужно подождать часа два-три, произошла техническая ошибка. Чтобы не сидеть в коридоре, Боб предложит прогуляться. Ты попытаешься вспомнить, кто и когда в последний раз предлагал тебе прогуляться? А Боб просто выкатит тебя во внутренний дворик, где жизнь: солнце светит, птички поют, волосы треплет тёплый ветер, слышен звук проезжающего трамвая, а Боб тебе рассказывает, как он ездил на Байкал. И каждый раз, слушая его, отвечая или рассказывая о чём-то своем, каждый раз в его взгляде, улыбке, интонации голоса и жестах рук ты будешь чувствовать такую душевную открытость, такую лёгкость и поддержку, что придёт понимание – это он, Новый Человек.