Мой необычный друг

– Идём-идём, – подбодрил Стефан откуда-то сверху.

– А я думал, ты ненавидишь походы!

– Ха! Это точно, – Стефан тяжело дышал и говорил с хрипотцой. – Но больше я ненавижу твоё нытьё! Ха-ха! Так что будь добр, заткнись и иди.

Холм оказался больше, чем виделось снизу. Костёр, заправка, лошади растворились в темноте, а они шли и шли к вершине, недостижимой, как небо и звёзды. Джордж подумывал взбунтоваться и повернуть, когда Стефан, более плотный кусок мрака в черноте, остановился.

– Пришли? – с надеждой спросил Джордж, чувствуя, как от усталости ломит колени.

– Ну да, – ответил Стефан и уставился вдаль.

Когда Джордж поравнялся с ним, встал плечом к плечу, то увидел… Увидел россыпь звёзд, но не на небе, а внизу. Далеко внизу у основания холма. Крошечные, тщедушные огоньки, не хаотично разбросанные Вселенной, а упорядоченные в квадраты и линии. Внизу перемигивался огнями городок, совсем небольшой: его весь можно было закрыть ладонью.

– Это Боулдер-сити, – сказал Стефан. Указал на горизонт: – Там Лас-Вегас.

Всю жизнь Джордж представлял себе Лас-Вегас городом огней. Сейчас же видел только темноту, ночь.

– Отличный вид, не правда ли? Каждый огонёк – это живая душа. А то и не одна. Они сюда приходят, находят приют. А я и ты, и остальные делаем так, чтобы огни не погасли.

Джордж не мог ни согласиться, пожалуй, это самое чудесное зрелище, которое он видел за последний год.

– Ты, я, мы… все мы видели слишком много смертей и потому разучились ценить жизнь, – продолжил говорить Стефан улыбаясь. – Наша работа, дружище, наша цель – сделать так, чтобы таких городков становилось больше.

Стефан похлопал его по плечу, Джордж кивнул.

– С утра доберёмся до подстанции. Потом домой…

Он не мог оторвать взгляда от рукотворного отражения Млечного Пути. Искусственные звёзды подмигивали ему. Джордж просидел на вершине холма до рассвета, дождался, когда погаснет последний огонёк. Стефан смиренно ждал у подножья с лошадьми.

Обратно они ехали через Боулдер-сити. Навстречу выбежал малыш лет шести. Его красный мяч перелетел через дорогу и угодил под припаркованный автомобиль с лопнувшими покрышками и разбитыми стёклами. Джордж поспешно спрыгнул с коня и, нагнувшись, вытащил мяч. Мальчишка просиял. Брошенное с крыльца «Спасибо, дяденька!» грело душу и сердце. Неумершее сердце, где по-прежнему жили Габриэла, Моника и Карин, Марк и Вирджиния. Ради них он лазал по несколько часов в бетонных тоннелях, латал трубы, срезал и наращивал металлические опоры. Чтобы за пределами их общины оставался свет…

Запах трав

Скакать во весь опор – лететь подобно птице. Раскинешь руки, словно крылья, и, кажется, можешь взмыть высоко-высоко. Туда, где парит орёл, где облака неспешно прогуливаются по голубому небосводу. Ах, почему ты всего лишь кентавр, а не птица?

Скачешь, рассекая широкой грудью кустарники, перепрыгивая овраги. Земля влажная и мягкая после прошедших дождей. Брызги остужают тело, разгорячённое от бега.

Солнце гладит золотистую шкуру. Светлые копыта отбивают оземь ритм сердца. Ветер хлещет в лицо. В уголках скапливаются слёзы. Молодая кровь кипит – ты полон сил. Овраг. Прыжок! Холодная грязь обожгла горячие ноги. Мышцы гудят от напряжения.

Ты видишь ещё овраг: большой, глубокий. Ускоряешься, хоть это и кажется невозможным. В три удара сердца покрываешь расстояние до обрыва. Оттолкнувшись, летишь, раскинув руки, как крылья! Счастье. Бешеный восторг. Время растянулось, медленно-медленно ползёт, словно по сосновому стволу смола. Приземляешься. Задние ноги срываются с края. Вздох! Страх кольнул сердце – на мгновение и не более. Ты отказываешься признаться в этом.

Лес.

Спутанная длинная трава и кривые корни цепляют копыта. Споткнувшись, теряешь равновесие. Приходится сбавить темп, но всё равно скачешь быстро. Мелькают деревья, сливаются в коричнево-зелёное месиво.

Короткий металлический лязг ты едва слышишь. Боль вспышкой проносится по телу. Дыханье вмиг перехватывает, в глазах темнеет. Рухнув на всем скаку, встать не можешь. Правую переднюю ногу словно разом отняли от плеча. Малейшее движение невыносимо.

Приподнимаешься, и… страх сжимает сердце. Капкан? Так глубоко в лесу? Металлические зубья врезались в пясть. Алая кровь струится толчками, кажется, между пластин видишь сломанные кости. Попытка освободиться заканчивается провалом. Тронув обод капкана, едва не теряешь сознание.

Заваливаешься на бок. Тело сводит судорогой. Паника душит. Невозможно! Только не с тобой! Лежишь, плачешь. Бесконечно долго. Зовёшь табун, но напрасно: они далеко. Крик исчезает в кронах деревьев. Незнакомые звуки и запахи обрушиваются на тебя. Страшно и одиноко. И больно. Дико больно!

Если придут люди, убьют, не задумываясь. Они считают кентавров порождением тёмных сил, демонами, приносящими беды. Убивают, едва представится возможность. Может, этот капкан поставили, чтобы поймать кентавра?

Бред! Не веришь. Так же, как не веришь в свою смерть.

Небо медленно окрашивается в алые тона. Размышления сменяются бредом. Волнами накатывает лихорадка. Подступающие сумерки приносят сырость. В лесу разом темнеет и холодает. Никак не можешь унять дрожь. Обнимаешь себя за плечи, подбираешь задние ноги – пытаешься хоть как-то согреться. Дыханье паром срывается с сухих губ.

Тебе кажется, что всё вокруг то замирает, то резко приходит в движение. Чудятся шаги и разговоры. Люди или животные – непонятно. Сознание плывёт. Проваливаешься в дремоту, выныриваешь в стылую темноту, ведомый вспышкой боли. Лежишь смиренный…

Жар, бред, лихорадка – в таком плачевном состоянии он и нашёл тебя.

– Эй! – голос звучит рядом, но при этом ужасно далеко. – Ты жив?

Приоткрываешь глаза, слипшиеся от слёз. Он стоит близко, загораживая малиновое вечернее небо. Силуэт, не более.

– Пить, – шепчешь.

– Вот, держи.

Зубы выбивают дробь, челюсть сводит судорогой. Ты слишком слаб, чтобы поднять голову. Тебе помогают. Живительная влага тонкой струйкой стекает по губам. Цедишь, стараясь не упустить ни капли. Жадно пьёшь – и в результате давишься.

– Не торопись. Не всё сразу, будет только хуже, – обеспокоенный голос совсем рядом. – Больно?

Странный вопрос. Боль… Ты давно уже ничего не чувствуешь. Всё тело – одна сплошная боль. Попытка сказать «да» оканчивается провалом, голос не слушается. Просто киваешь. Он опускается на корточки, смотрит.

Зрение понемногу проясняется, ты можешь его увидеть. Человек. Не старый, но и не ребёнок. Рыжие волосы торчат во все стороны.

Он встаёт.

– Попробую снять капкан. Будет очень больно, но потерпи, – говорит тихо, спокойно.