Мой невозможный дракон

И вдруг, в самый неожиданный момент, Зела делает резкий выпад свободной рукой и хватает Бера за горло. Её пальцы впиваются в кожу, шипящий дым поднимается от её прикосновения.

Бер мгновенно реагирует — он отбрасывает фламберг в сторону и перехватывает её руку, не давая клинку проткнуть себя.

— Милый… но ведь я же тебя сейчас задушу, — мурлычет Зела с лёгкой усмешкой, сжимая хватку всё сильнее.

Бер стискивает зубы, его руки вцепляются в её запястье, не давая мечу нанести удар. Но при этом он теряет возможность защищаться, а её хватка на его горле с каждой секундой становится всё крепче.

Его дыхание становится прерывистым, мышцы судорожно ищут выход из ситуации, но Зела не ослабляет хватку.

И тут…

Фламберг вонзается Зеле в бок.

Оружие, брошенное им секунду назад, сделало в воздухе идеальный полукруг, как бумеранг, и пронзило альву.

— Мать твою!!! — вскрикивает Зела.

Острая боль пронзает её тело. Кислотный доспех разрывается под силой удара, осколки зелёной субстанции разбрызгиваются вокруг, падая на землю и шипя, прожигая ядовитые воронки.

Альва падает.

Бер тоже рушится рядом, судорожно глотая воздух. Его руки дрожат, сила уходит, но он цепляется за границу сознания, не позволяя себе провалиться окончательно.

Зела хрипит, лежа на спине, с кривой усмешкой глядя в небо:

— Как, мать твою, ты до этого вообще додумался?..

Бер кашляет, отхаркивая кровь, и слабо ухмыляется:

— Повёлся с телепатом, нахватался у него всякого… Но я тебя победил.

Зела сквозь боль тянет:

— Жулик…

— Победителей не судят…

Они оба лежат среди обломков, лицом друг к другу, едва дыша, но всё ещё не сводя взглядов.

И тут из тьмы раздаётся насмешливый голос:

— Хо-хо-хо, голубки! Вы что, не могли в шатре любовью заниматься? Разбудили, блин…

Он сонно оглядывает парочку, его брови медленно ползут вверх, а глаза расширяются от увиденного.

Перед ним — Бер, полузадушенный, едва шевелящийся, и Зела, истекающая кровью.

Ледзор молча чешет бороду, переводя взгляд с одного на другую, потом хрипло вздыхает:

— Хрусть да треск… Охренеть. У вас, конечно, страстная ночка.

Он хмыкает, лениво осматривая поле боя: раскрошенный камень, следы кислоты, дымящиеся пятна на земле.

— Ну ладно, — наконец выдавливает он со вздохом. — Кого первым воскрешать?

* * *

Старик на соседней лежанке уже добрые пять минут катается туда-сюда, ворчит, охает и страдает.

— Всё, умираю… Ой, конец мне… — жалуется он, выдавая такие. Я даже не отвожу взгляда от потолка, лениво разглядывая затёкшие пятна плесени.

— Да у тебя просто изжога, дед, — бросаю я с тем же уровнем заинтересованности, с каким смотрел бы на облупившуюся стену. — Ты поменьше налегай на шоколадки.

Старик тут же замирает. Лежит, молчит. Будто я только что раскрыл ему тайну мироздания.

— Да ну тогда ладно… — удивленно протягивает он наконец, а потом вдруг оживляется, приподнимается на локте, его глаза подозрительно блестят: — А печенье можно?

Я медленно закатываю глаза.

— Делай что хочешь, только не помирай на ночь глядя.

Старуха, до этого деловито жующая очередной крекер, хмыкает, не отрываясь от дела.

— Вот же нытик… — бубнит она, запивая соком. — У меня тоже болит, но я же не ною!

— Только рожая, женщина может понять те муки, которые испытывает мужчина при температуре 37,2°! — учит сокамерницу старик.

Тем временем я продолжаю следить за тем, что творится внутри моего организма.

Монашеский вирус и демонская бактерия ведут себя странно. Вместо того чтобы пытаться уничтожить друг друга или жить параллельно, они… объединяются.

Не дерутся, не устраивают внутри меня синергетическую битву на биологическом уровне. Нет, они… как два пьяных приятеля, заваливаются друг другу на плечо и начинают новый общий процесс.

Мои перепончатые пальцы! Интересно!

Получается, что демоническая бактерия сохраняет свой метод заражения — через сознание, но теперь она не полностью демоническая. У неё новая основа, что уже выгодно для меня. Теперь заражение не ведёт к полной мутации, а к чему-то… другому.

Гибридный синтез.

Две болезни объединяют свойства, но пока я не до конца понимаю, во что это может вылиться.

Главное — держать этот процесс в ограниченном уголке подсознания, который можно аннигилировать в любой момент. Пока держится контроль — всё нормально.

Размышляя над этим, я переключаюсь на связь со Светкой.

— Скоро тут станет по-настоящему жарко. Выдвигайтесь с Кострицей, Змейкой и Красивой. В башне Демона грядет веселье, и как только я дам сигнал — нападайте. Недодемонов рубите в капусту, не жалея.

Ответ приходит мгновенно, без лишних вопросов.

— Поняла. Мы выходим.

Вот это я понимаю — оперативность.

Я снова откидываюсь на лежанку, возвращаясь к своим мыслям.

Старик, тем временем, уже мирно хрустит печеньем.

Изжога, да. Больше не умирает.

Неожиданно — хотя чему тут удивляться, Демон, видимо, уже воет с голоду — в темницу снова вваливается Карл-3. Ослабевший, но живой. Сюрприз.

И, конечно же, не с пустыми руками.

Карл-3 держит амулет-сканер, и он тут же проводит предварительную диагностику, пробегая сияющим кристаллом по заключённым. Судя по его раздражённой физиономии, изжога старика не подошла на роль корма для Демона.

— Да вы издеваетесь, что ли?! — орёт он, едва не выронив амулет от раздражения.

Я драматично закатываю глаза, решив сразу сэкономить ему время и перенаправить внимание на себя:

— Дайте мне лекаря! Мне плохо, я умираю…

Для пущего эффекта действительно вызываю у себя боль. Карл-3 хмурится, но всё-таки подходит ближе и проверяет меня амулетом. В глазах вспыхивает самодовольная искра.

— Ну ты мой хороший… — мурлычет он, довольно выдыхая.

С жадностью вытаскивает откуда-то высасывающий артефакт, сжимает его в обеих руках, уже предвкушая, как сейчас из меня потекут силы.