Мой путь озарён рассветом

Когда я валялась в кровати и мечтала открутить её набитую перьями голову, всё было проще. Но устраивать разборки сейчас, при Питере и Крисе, было для меня чем-то невозможным. Я не хотела, чтобы Питер начал укорять меня за несдержанность и грубость. Я не хотела, чтобы Крис догадался, почему Хельга так раздражает меня на самом деле. Потому я стояла, уныло слушая и отмечая, что сейчас я отличаюсь от Питера только тем, что не пытаюсь вымучить интерес.

И тут в словах шиикары мелькнуло что-то новенькое.

— А ещё Рия должна вернуться. Мама опять будет плакать, но это в последний раз. Уже год прошёл, так что на следующий праздник её просто не пустят. А как по мне, лучше бы она и сейчас не приходила. Вообще, она, может, и не придёт. Ну, она же знает, что ей тут не рады.

— Кто такая Рия? — спросил Питер.

Я грустно вздохнула, готовясь выслушать очередную бесконечно длинную, занудную и ненужную историю. «Неужели ему и в самом деле интересна вся эта болтовня?» — гадала я, поглядывая на мага, а Хельга, надувшись, буркнула:

— Моя сестра. Старшая.

Длинного рассказа не последовало. Судя по всему, безудержно болтать об этом Хельге не хотелось, и я вдруг расстроилась. Узнать хоть что-то о человеке, в чьей комнате я прожила эти две недели, было куда интереснее, чем в сто первый раз слушать про проклятый праздник.

Видимо, Питер был того же мнения.

— Ты так и не рассказала, что с ней случилось.

Выражение лица Хельги приняло совсем обиженный вид, она немного помялась, но нехотя сообщила:

— Она всегда была странной и делала странные вещи. А потом переступила черту дозволенного.

Эти слова про «черту дозволенного» совершенно не вязались с общим образом перьеголовой дурочки, я заподозрила, что Хельга повторяет их за кем-то другим. К странной незнакомой Рии я заочно прониклась симпатией.

Тут, в горах, всё время было холодно. Мне объяснили, что погода скоро сменится и на пару месяцев опять потеплеет, но речь шла не о том. Я не знала, как это объяснить, вот только холод был не в температуре, а во всём остальном. Лёгкий холодок доставал меня под тёплым одеялом в тёплом доме, он веял из свежей еды и горячего чая. Мёрзло не тело, мёрзла душа. Но никаких крупных демонов я не замечала, хотя старательно искала. Не могло же такое ощущение возникнуть на пустом месте?

Праздник шиикаров тоже показался мне холодным. Не было костров и тёплой дружеской атмосферы, люди готовились показать себя во всей красе, доказать, что они счастливее, чем сосед. Украшение домов — соревнование, пища на общий стол — тоже. И я была уверена, что как раз в этом настоящего счастья нет.

— Я вызвался спеть, — накануне праздника сообщил Питер. — Ярна, давай со мной?

Я замерла в ужасе. Никто, никогда не должен был узнать, что я люблю петь. Мурлыканье себе под нос за готовкой в счёт не шло, хотя Крис часто шутил о том, что я заговариваю еду. Один раз, всего один раз я выдала себя. Сидела у костра и пела в голос, когда мои спутники ушли мыться к реке. Но надо же Питеру было так не вовремя вернуться!..

Я долго уговаривала мага забыть об этом, но он отказался давать мне обещание, сообщив, что мечтает однажды спеть со мной вместе. Я надеялась, что в шутку.

Сам Питер пел не стесняясь, с удовольствием, много и хорошо. Крис, конечно, ворчал на него, но я подозревала, что скорее из вредности. Призрак к музыке не стремился.

— Я не умею петь, — поспешила объявить я, надеясь предотвратить катастрофу.

— Да ладно, я слышал, как ты поёшь. У тебя хороший голос.

Мысленно взвыв, я выразительно засопела, пытаясь испепелить мага взглядом. Питер не испепелился, Крис нехорошо щурился, а Хельга, которая, само собой разумеется, крутилась около нас, разглядывала меня с явным сомнением.

— Ярна очень мрачная, — глубокомысленно изрекла она наконец. — На празднике нет места мрачным песням.

Маг немедленно встал на мою защиту:

— Не говори так о ней, ты её не знаешь. Ярна вовсе не мрачная, просто капризная.

Хельга распалялась, Питер нёс бред, Призрак ехидно щурился, я чувствовала, что пора бы сорваться. Вот только в этих горах даже ярость замерзала. Я вдруг поняла, что здесь не так. Народ, который обязан жить счастливо. Народ, в котором не одобряли лишний гнев. Большую часть своей жизни они сдерживали свою злость в себе, замораживали её, многие поколения, жившие в этом месте. Я, будучи ведуньей, просто не могла этого не почувствовать. И наконец разобравшись, в чём дело, я разбудила в себе её. Чёрную ярость. Ещё слабую, но уже тёплую.

— Хельга, тебе не кажется, что, когда рядом такая мрачная убийца, как я, тебе лучше быть где-нибудь в другом месте? — ядовито поинтересовалась я.

Получилось менее резко, чем хотелось бы, но шиикаре этого хватило, чтобы вспылить.

— Ты Питера не достойна, и Криса тоже! — выкрикнула она. — Это я должна была путешествовать в компании таких хороших людей, а не ты, эгоистичная, злая!

В голове что-то щёлкнуло и сломалось. Часть сознания требовала обидеться, часть — убить Хельгу медленно и мучительно, часть — спрятаться и не показываться на глаза моим спутникам ближайшее никогда. А Крису было весело.

— Ярна, если ты продолжишь так дёргать хвостом, он отвалится.

Я дёрнулась было, и вдруг вспомнила, что эти самые слова часто говорила мне Марика. «Если кот дёргает хвостом так, что непонятно, как он до сих пор не отвалился, значит, коту просто жизненно необходимо кого-нибудь укусить», — говорила наставница. Я глубоко вздохнула. Как-то я умудрилась забыть почти всё, чему она меня учила. Думала о какой-то ерунде, путала саму себя. И к чему это привело?

Я покосилась на Призрака. Тот едва заметно улыбался, и мне вдруг тоже стало весело.

— Давай я вызову тебя на дуэль? — предложила я Хельге. — Дуэль до первой крови, привычным каждому оружием.

Мне хотелось бы посмотреть, как ей понравится превращающийся во что угодно посох. «Ах да, никак не понравится», — вспомнила я. Потому что наша птичка ранена в лапку, а я жестокая убийца, с которой лучше не связываться.

Хельга пыталась покраснеть и побледнеть одновременно, но от необходимости отвечать её избавил весёлый женский голос.

— Хельга! Кого ты опять подцепила?

Шиикара всё-таки побледнела и с огромной неохотой обернулась. Проследив за её взглядом, я увидела спешащую к нам девушку-ниору. Она была довольно высокой и стройной, с узкими плечами и вполне изящной — не хуже, чем у Хельги — фигурой. Её лицо украшала широкая улыбка, а в зелёных глазах я заметила издёвку.

Но сильнее всего цепляли взгляд её волосы. Длинные, пышные и лёгкие, собранные в два хвоста, они были абсолютно белыми и парили за спиной, как два крыла. Даже у полностью седых стариков я не замечала такой ослепительной белизны. Пожалуй, белее был только снег.