Мой слуга Тень

– Значит, тот, кто напал на меня – один из обитателей дома?

Рекстон беспокойно повел плечами.

– Не хотелось бы делать подобное предположение.

– Арман, скажите… когда я ходила на кладбище и пруд, где были все?

– Густав готовил ужин. Адель прибиралась в ванных комнатах. Госпожа Эрколе и ее горничная не выходили из спальни. Даниэль… не уверен. Кажется, рисовал на задней лужайке.

– А те, кого вы уволили? Шофер?

– Хартвин теперь служит у госпожи Ойген. Насколько знаю, нынче днем он повез свою хозяйку в Шваленберг.

– А вы? Где были вы в этом время?

Рекстон пристально посмотрел на Ирис и ответил ровным голосом:

– В кухне вместе с Густавом. Потом искал вас по поместью. Нет, Ирис, я не стал бы нападать на вас в лесу. Пожелай я от вас избавиться, сделал бы это более умело.

Он едва заметно улыбнулся и слегка сжал пальцы на руке Ирис. Она хорошо почувствовала их силу.

– Добавлю, я бы никогда не причинил вреда ни одному из своих хозяев или родственников барона. Меня связывает данное госпоже Марии слово. Кроме того, мне совершенно не хочется от вас избавляться. Без вас жизнь в поместье опять станет очень скучной.

– Простите, – искренне извинилась Ирис. – На самом деле, я вас не подозревала. Я вам верю.

Рекстон кивнул.

– Благодарю. Теперь о том зеленом монстре. Тут я все же склонен предположить, что вас ввели в заблуждение качающиеся ветки.

– Я и сама так думаю. А среди местных не рассказывают легенды о леших?

– Рассказывают. О Хозяине леса, Зеленом Человеке. Но, думается, бить девушек по голове не в его стиле.

Ирис засмеялась.

– Я понемногу становлюсь суеверной. Поэтому – кто знает?! Вдруг я и правда видела Хозяина леса. Буду думать, что он спугнул нападавшего и проводил меня до дома.

– Да, лучше думать так. Однако вернемся к пресс-папье… ранее оно лежало на стеллаже, на стопке чертежей. Говорите, на одной стороне был скол?

– Да, и он был вымазан чем-то красным.

И тут Ирис пронзила ужасная догадка.

– Арман… это была запекшаяся кровь. Скажите… когда барон ударился о стол… крови было много?

Она судорожно вздохнула и сглотнула тугой комок в горле. Рекстону тоже стало не по себе, но он не дрогнул.

– Нет, немного. Капли крови остались на краю стола. На полу почти ничего не было.

– Простите, но я скажу это, – пробормотала Ирис. – А вдруг барон умер вовсе не от того, что ударился о стол? Вдруг его стукнули по голове пресс-папье? И я видела, как убийца прячет свое орудие.

– Это нехорошее предположение, Ирис.

– Да уж куда хуже… Мне оно самой не нравится.

Рекстон вдруг встал.

–Поднимемся в кабинет барона. Сможете?

– Да, с вашей помощью.

Он взял ее под локоть, и они пошли наверх.

В кабинете барона Ирис охватил безотчетный страх. Снаружи уже полностью стемнело, черные ветви дуба угрожающе покачивались за окнами под порывами ветра.

Девушка крепче прижалась к Рекстону. Тот ободряюще пожал ее руку и зажег свет.

– Садитесь, – он подвел ее к креслу. – Поберегите ногу.

После этого он принялся обходить кабинет. Заглянул под стеллажи, приподнял край ковра.

– Что вы ищете?

– Пока не знаю. Жаль, не я убирал кабинет последний раз. Я лишь смыл кровь с угла стола и пола. Кабинет осмотрел лишь после того, как унесли тело. Но, увы, недостаточно внимательно. Я не заметил пропажи пресс-папье.

«Все же он осмотрел кабинет. Интересно, зачем? Рекcтон что-то подозревал уже тогда?»

Рекстон выпрямился и позвонил в сонетку.

Скоро явилась запыхавшаяся Адель. Она нервно вытерла руки передником и вопросительно посмотрела сначала на Ирис, потом на дворецкого.

Рекстон величественно выпрямился и сложил руки за спиной. Служанка вздрогнула под его цепким взглядом.

– Адель, когда вы убирали комнату на следующее утро после смерти господина Гвидобальдо, вы не находили в ней что-нибудь необычное?

– Необычное?! – служанка была сбита с толку. – Господин Рекстон, я убрала очень тщательно! Подмела и вытряхнула ковер, вытерла полки! Неужели под шкафами осталась пыль? Простите, подобного не повторится!

Дворецкий терпеливо выслушал ее.

– Вы не находили кусок мрамора?

– Кусок мрамора? – совсем растерялась Адель. – Большой?

– Вот такой, – Ирис прикинула и показала пальцами примерный размер замеченного скола на пресс-папье.

Адель свела брови и задумалась. Потом неуверенно кивнула.

– Кажется, да. Но не кусок, а мраморную крошку. Я смела ее вместе с железными опилками. Накануне хозяин что-то мастерил у верстака, а вы знаете, какой беспорядок он оставлял каждый раз, когда…

Она прикусила губу и понурилась. Ирис стало ее жалко. Адель производила впечатление доброй и рассудительной женщины. Она не была истеричкой, как юная Софи, но искренне переживала за всех обитателей дома.

– Где вы нашли мраморную крошку?

– Тут, – Адель неуверенно показала рукой на стеллаж возле рабочего верстака.

– Вы выбросили мусор? – нетерпеливо спросила Ирис.

– Конечно.

– Спасибо. Можете идти, – Рекстон отпустил служанку кивком головы..

– Мне убрать кабинет еще раз?

– Не стоит. Благодарю. И, Адель… попрошу вас не распространяться о нашем разговоре, – с легкой угрозой закончил Рекстон.

Адель яростно закивала головой, глядя на дворецкого с непониманием, но обожанием.

Ирис убедилась в собственном предположении, что старшая горничная была влюблена в дворецкого. Что ж, значит, и правда будет держать язык за зубами, чтобы не вызвать гнев мужчины ее мечты.

***

Горничная ушла. Рекстон и Ирис посмотрели друг на друга.

– Итак…

– Итак…

Они заговорили одновременно; Рекстон поднял руку и замолчал, давая Ирис право высказаться первой.

– Пропажа пресс-папье связана со смертью барона, – твердо заявила она. – Думаю, его ударили этой штукой. На ней появился скол и остались следы крови. Убийца перенес тело к столу, чтобы инсценировать несчастный случай. Он прихватил орудие убийства с собой и позднее решил от него избавиться.

Она содрогнулась. Предположение прозвучало дико даже для нее самой.

– Мы пока не можем делать таких выводов, – Рекстон опустился рядом с ней на табурет. – Пресс-папье могло упасть на пол со стеллажа и расколоться. Красное вещество на сколе… может быть все что угодно. Вы не успели рассмотреть. Напомню, что кабинет был заперт изнутри – и окно, и дверь, – и проникнуть, кроме барона, в него никто не мог.