Мой слуга Тень

– Куда ты, милая?

И Ирис опять сорвало.

Она задержалась в дверях и эффектно бросила:

– Искать подходящий мне уголок, как советует госпожа Хунтер.

Дрожа от ярости, Ирис дошла до конца коридора. Она слышала, как после ее ухода в гостиной все заговорили разом. Одни голоса были смущенные, другие – возмущенные.

Меня обсуждают, подумала Ирис, пыша гневом.

Она гневалась не сколько на гостей, сколько на себя. Не смогла удержать язык за зубами, поддалась на провокации! Почему вдруг ее так задели эти колкости?

Понятно почему. Слишком велик был контраст между тем, что она ожидала, и что получила.

В коридоре было безлюдно и мирно, лампы приглушенно горели. Но гнев Ирис не утихал. Она была удручена до невозможности.

Да, она не на своем месте. Ирис явственно увидела себя такой, какой она была всегда – уличная артистка, не привыкшая к условностям. Тяжелый шелк платья вдруг показался ей липким. Она мечтала переодеться в привычный наряд – удобное сценическое платье, не стесняющее движений. Немного потрепанное, слишком вызывающее, но родное. Ей надоела эта игра. Роль порядочной хозяйки поместья в сонной деревушке не по ней. Ее стихия – городская сутолока, прокуренные кабаре, огни цирка, тесные кибитки и дешевые номера отелей.

Она выругалась сквозь зубы. Дочь барона, какая насмешка!

Послышались мягкие шаги. Ирис не хотелось встречаться ни с кем, поэтому она открыла первую попавшуюся дверь и нырнула в нее. Оказалась в кладовой, в темноте среди полупустых полок.

Через минуту дверь резко распахнулась и в кладовую вошел Арман.

Глава 15. Тайна дворецкого

Он безошибочно нашел выключатель и зажег тусклую лампочку. Сложил руки на груди и исподлобья посмотрел на Ирис.

– Ирис, зачем вы так?

– Как – так? – ответила она с вызовом.

– Зачем вы дразнили их?

– Они первые начали. А я была сама собой. Как вы мне, помнится, и советовали.

Он холодно усмехнулся.

– Да, вы были сама собой. Именно такую Ирис я и увидел в первую нашу встречу. И это не лучшая Ирис.

– Уж какая есть.

Они помолчали. Ирис кусала губу.

– Арман, что со мной не так? Почему они не приняли меня? Я вела себя как полагается. Чего мне не хватило? – спросила она с горечью.

– Терпения и выдержки, – последовал твердый ответ. – Смирения и почтительности. Стремления угождать. Или хотя бы умения изображать эти весьма полезные в жизни качества.

Ирис хотелось, чтобы ее утешили, поэтому слова Рекстона вызвали новую волну гнева.

– Смирения? Стремления угождать? Этими качествами вы гордитесь? – ее голос зазвенел. – Ну да, вы же лакей! Прислуживаете, подчиняетесь, мило улыбаетесь, терпите пренебрежение. Так вот, что я вам скажу, Арман. Это не гордость – это трусость! Вы боитесь потерять теплое местечко и хорошее жалованье. Вы с вашим умом и статью могли достичь в жизни чего угодно, но решили терпеть, подлизываться! Вы тут живете как в вату обернутый. Вам это нравится? Так вот, я не такая. Не буду подлизываться и изображать раболепие, понятно? Мне и так приходится притворяться, когда я выхожу на сцену с куклами. Но в каждой моей кукле больше чувства собственного достоинства, чем в вас!

Арман выпрямился. Оскорбления достигли цели. На его гладком лбу вздулись вены, мышцы у рта дернулись, а взгляд исполнился ледяного бешенства.

– Раболепный лакей? – обронил он голосом столь низким и страшным, что Ирис прикусила язык. Она перегнула палку. Она ведь вовсе не считала его угодливым и пронырливым змеем, какими бывают лакеи в богатых столичных домах. Прекрасно знала, он – терпеливый, сильный, цельный! Но от волнения и досады не удержалась и выплеснула на Армана негодование.

Рекстон шагнул ближе и встал к Ирис вплотную. Она попятилась, пока не уперлась лопатками в полки. Бежать было некуда; Ирис задрала голову и испытала трусливое желание зажмуриться. Его стальные глаза с черными ресницами потемнели и смотрели грозно.

– Вы считаете, что я готов терпеть унижения, чтобы не потерять теплое местечко? Считаете меня марионеткой в руках хозяев? – Рекстон говорил жестко, после каждой фразы делал паузу, словно гвоздь вбивал.

– Арман… – слабо начала Ирис.

– Вы ничего обо мне не знаете, госпожа Диль. Хотя я пытался вам кое-что объяснить. Но вы плохо слушали. Слишком носились со своим свободолюбием. Вы ведь тоже могли достичь в жизни чего угодно, не так ли? Могли пойти служить горничной, продавщицей, сиделкой. Выучиться на телеграфистку, секретаршу! Устроиться в приличный театр, в конце концов. Сделать карьеру, обеспечить себе и профессору Дилю достойную жизнь. Но нет: вы не захотели терять свободы. Говорите, мечтаете обрести постоянное место, свой дом? Вранье. Вы не останетесь в «Черном дубе». Через пару месяцев вы соскучитесь, вас потянет к прежней жизни, когда не нужно ни за что нести ответственность. Будете мотаться по улицам, сегодня тут, завтра там! Играть со своими куклами! За все нужно платить, Ирис. Вам достался хороший дом. Но чтобы стать его хозяйкой, чтобы занять место в обществе, нужно потрудиться. Найти средства содержать поместье – самая легкая часть. Еще нужно научиться жить по-другому. Стать другой, черт побери!

Он сделал паузу. Дышал глубоко, обтянутая белой рубашкой грудь мерно подымалась и опускалась. Ирис не могла оторвать глаз от его лица, такого прекрасного в гневе. Арман словно выпустил наружу другого человека, полного безудержных страстей.

– Да, я хочу жить как в вату обернутый. Я готов за это платить раболепием. Потому что изрядно хлебнул другой жизни. До двенадцати лет я скитался по улицам и воровал. Да, представьте себе! Я был беспризорным сыном портового пьяницы. Меня загребли полицейские и заперли в работном доме. Никогда там не бывали? Повезло вам. Меня отправили в «Черный дуб» ухаживать за садом и выполнять грязную работу. Госпоже Марии была нужна прислуга, она обратилась на биржу и получила меня. Баронесса показала мне, как можно жить. Объяснила, что я тоже достоин уважения и любви. И я отплатил ей верной службой. Я был готов ей и барону руки целовать!

– Понимаю… – пролепетала Ирис.

– Она послала меня учиться в столицу к мэтру Альваро. А потом была война, и я записался добровольцем, потому что хотел посмотреть мир. Что ж, я его посмотрел. Воевал два года под началом майора Зейца. И там насмотрелся такого… – он на миг замолчал, его лицо исказила болезненная гримаса. – Я был смертельно ранен, – закончил он сухо. – Спасло меня чудо. Его сотворила госпожа Мария на деньги барона. Мне жизни не хватит отплатить хозяевам за то, что они сделали. Вот цена моего лакейства, Ирис. Я готов ее платить. Я плачу ее с радостью.

– Простите… я не знала.

– Вы смотрите на людей однобоко, Ирис. Считаете себя искушенной, потому что жизнь обошлась с вами неласково. Но эти господа, которые обидели вас в гостиной – думаете, они лицемерные снобы, потому что их испортили деньги и статус? Нет. Они действовали из лучших побуждений. Они защищали от вас госпожу Грету. Они боятся, что вы обидите ее. Они не разобрались в ситуации, но вы не дали им это сделать. У каждого из этих господ есть своя тяжелая ноша, которая отравляет им жизнь. Они боятся потерять то, что имеют. Они видят в вас угрозу. Покажите им, что вы не угроза, что вы друг.