Мой темный принц
Шрифт:
И все же у меня дрожали колени, когда я, как будто моя задница горела, бросился ко вторым детским воротам. Я чуть не вырвал ее из стены, пытаясь открыть. Я углубился в крыло Себастьяна, не доходя до поворота в его гостиную.
И тут я услышал его.
Смех.
Не просто смех.
Смех Себастьяна.
Звук настолько редкий, настолько прекрасный, настолько чертовски чуждый моим собственным ушам, что я сразу же подумал, что мне это привиделось.
Я остановился на полшага, тяжело дыша и пытаясь прислушаться.
— ... Я бы буквально изменила своей диете ради этого, —
— Это до или после передозировки бригадейро? (прим. бразильский десерт).
— Ни то, ни другое. — Брайар вздохнула. — Я не могу обманывать то, чего не существует. Диеты - враг человечества. Я всегда буду выбирать углеводы. Они - моя единственная настоящая любовь.
Я чуть не захлебнулся слюной, разрываясь между парящим, неконтролируемым счастьем от того, что им весело вместе, и парящей, неконтролируемой ревностью к гребаной группе продуктов. Если отбросить углеводную зависимость Брайар, Себастьяну было весело.
Впервые.
За пятнадцать лет.
Вообще-то, может, и не впервые. Насколько я знал, это могло начаться в тот день, когда она вошла в мой дом. Судя по тому, как они общались, это была не первая их встреча. Как я мог быть настолько слеп к этому? Должно быть, они были хитрыми. Специально скрывали это от меня.
Несомненно, это идея Себа. Наверное, он думал, что я утащу его в 180-дневный кругосветный круиз, и он был прав. Я уже делал мысленную пометку, что надо всем позвонить. Терапевту, врачам, в туристическое агентство. Святое дерьмо. СВЯТОЕ ДЕРЬМО.
Мой брат может снова жить.
Я попытался взять себя в руки. Я знал, что он ненавидит, когда я так себя веду - радуюсь за него, назойлив, слишком настойчив, чтобы позволить ему принимать собственные решения.
Успокойся, блядь, или ты все испортишь, чувак.
Я уперся плечом в стену, закрывающую меня от посторонних глаз, и продолжил подслушивать, не испытывая ни капли стыда. Кайф, гудевший внутри меня, смыл все это. В воздухе витали запахи пиццы и пива. На заднем плане из объемного звука доносился характерный вой Питера Гриффина. Гриффины.
Легенды.
— Не знаю, как ты ешь всю эту дрянь и остаешься таким стройным. — Брайар застонала, ее рот явно был набит пиццей.
— Я занимаюсь по пять часов в день. Времени на сжигание, как видишь, предостаточно.
Они продолжали есть в молчании, а я сполз на пол, наслаждаясь звуками счастливых брата и невесты.
— Итак... — Себ сделал паузу, чтобы проглотить свой кусок. — Что-нибудь слышно от твоих предков с тех пор, как это было в последний раз?
С прошлого раза? Был последний раз, а она мне не сказала?
Ревность подкатила к моему горлу, схватив меня в удушающий захват. Между ними был целый язык, секреты и разговоры, в которые я не вникал. Но радость взяла верх. Впервые за много лет Себастьян добился успеха. Он принял кого-то, наслаждался его обществом и общался с ним.
— Нет. Полагаю, я успешно передала сообщение о том, что хочу видеть их в своей жизни чуть меньше, чем Мрачного Жнеца.
—
Не будь так сурова. Я уверен, что у Мрачного Жнеца есть искупительные качества.Еще смех. Больше пиццы. Больше Гриффинов.
Я любил своего брата. Правда любил. Ради него я отложил всю свою гребаную жизнь, и я бы сделал это снова в одно мгновение. Но мне не нравилось, что он попросил ее держать их тусовки в секрете - и я не сомневался, что приказ исходил от него. Этот ублюдок был рожден, чтобы выводить меня из себя.
Как только часы приблизились к шести - времени, когда я обычно возвращался домой, - я вышел из крыла Себастьяна, в горле у меня пульсировало. Мне хотелось разорвать что-нибудь в клочья. Выплеснуть на кого-то свой гнев. И заплакать от облегчения.
Себастьян был способен на счастье.
Он был способен снова стать человеком.
Ему просто нужен был кто-то, кто вытащил бы его из скорлупы.
Слишком много эмоций бурлило у меня в животе. Как только ноги ступили на ковер в кабинете, я навалился на мусорное ведро и задыхался. Ничего не выходило. Я опустился на задницу и свесил голову, издав дикий рык.
Любовь всей моей жизни лечила моего брата.
Но у нее были цели, работа и жизнь в Лос-Анджелесе.
Если она уедет... Я ударил кулаком по столу, расколов тяжелое дерево и раскрошив костяшки пальцев.
На этот раз она никуда не уйдет.
75
Брайар
Даллас Коста: Я до сих пор не могу поверить, что ОН КУПИЛ ЦЕЛЫЙ ДОМ ДЛЯ ВАШЕГО ПЕРВОГО СВИДАНИЯ.
Брайар Ауэр: Ха, я действительно выложилась все эти годы назад в обмен на несколько торопливых выпивок.
Брайар Ауэр: Но он как-то оформил мою идеальную детскую комнату, которая так и не состоялась. Приятный штрих, как ни крути.
Фэрроу Баллантайн-Сан: Боюсь, при таких обстоятельствах даже я бы сдалась.
Даллас Коста: СДАЛАСЬ???
Даллас Коста: Я бы посвятила свою жизнь тому, чтобы стать его личным оригами.
Фэрроу Баллантайн-Сан: @БрайарАуэр, что ты собираешься делать, когда придет время возвращаться в Лос-Анджелес на работу?
Даллас Коста: Да. Я знаю, ты сказала, что расторгла контракт с актрисой, но тебе все равно придется работать с ее второй звездой.
Брайар Ауэр: Я поеду домой. Я должна. Я не могу снова посвятить свою жизнь Оливеру.
Брайар Ауэр: Может быть, мы сможем работать на расстоянии.
Даллас Коста: В прошлый раз не получилось.
Фэрроу Баллантайн-Сан: Я почти совсем не знаю Оливера, и даже я знаю, что он - парень «все или ничего».
Брайар Ауэр: Тогда, возможно, ему придется довольствоваться малым.
Брайар Ауэр: Потому что я не смогу снова отдать себя кому-то другому.
76
Оливер
— Святые угодники. Не могу поверить, что скоро снова увижу Феликса и Агнес.