Мой темный Ромео

— Джаред, — прорычал Ромео, касаясь дверной ручки. — Оставайся здесь. Я поеду в пентхаус примерно через час.

Нет, пожалуйста.

Никакой благодарности.

И, как я поняла, этот жалкий предлог для мужчины, который только что признался в любви к своей бывшей, ожидал, что я займусь с ним оральным сексом, прежде чем он удалится в свою холостяцкую квартиру.

В награду за хорошее поведение, не меньше.

Я могла сообщить ему, что он неправ… или я могла показать ему, что я больше, чем невинный маленький олененок, и отпугнуть его до самой свадьбы.

Впервые в жизни я выбрала воспитание.

Мы дошли до двери. Тишина гудела между нами, как драматическая фонограмма.

Он открыл ее, позволив мне войти первой.

— Твоя осанка была слабой, но в остальном ты хорошо выступила.

Я догадалась, что это его версия комплимента.

Неудивительно, что Морган его бросила. Этот человек был теплым, как Уран.

Я промолчала, сосредоточившись на том, чтобы ворваться в свою комнату, не ударив его ножом. Это была победа в моей книге.

Он шел на шаг позади.

— На самом деле, — я повернулась, положив руку ему на грудь.

Его грудные мышцы напряглись под классической рубашкой от «Итона». Для разнообразия он казался слегка осведомленным о моем существовании.

— Не мог бы ты принести немного взбитых сливок снизу? — я прикусила нижнюю губу. — У меня всегда была эта фантазия…

Выражение его лица омрачилось.

— Нет.

— Ромео, о, Ромео, — я обвила руками его плечи, прижавшись к нему всем телом. Он был твердым везде. И я имею в виду везде . Бедняга Морган, возможно, и имела его сердце, но его член, похоже, был общественной собственностью, — это моя мечта .

Он оторвал от себя мои руки.

— Найди лучше.

Направив свой взгляд чистой страсти, который всегда заставлял папу подчиняться моей воле, я прошептала:

— Это мой первый… опыт .

Казалось, это помогло.

— Это может стать последним, если ты продолжишь вести себя как ребенок, — он повернулся, топая на кухню.

Святое дерьмо.

Он делал это.

Мама была права. Мужчины более просты, чем маленькое черное платье.

Я поспешила в свою комнату, скользнув в нежно-розовую ночную рубашку с атласными бантами, обернутыми вокруг груди.

Спасибо, Кара, за сутенерство моей поездки.

Через несколько минут появился Ромео с банкой взбитых сливок в руке. Было более чем смешно видеть самого заносчивого и серьезного человека, которого я когда-либо встречала, держащего что-то такое… случайное.

Его глаза рыскали по моему телу.

— Кара купила тебе это?

— Да, — я заставила себя улыбнуться. — Тебе нравится?

— Мне понравится больше, когда оно будет валяться на полу в клочьях, — он сунул мне в руки взбитые сливки. — На колени. Сейчас, мисс Таунсенд.

— Можешь… сначала раздеться? — я сглотнула, изображая застенчивость. — Я никогда раньше не была полностью голой перед мужчиной.

— Полная нагота не понадобится для того, что я задумал для тебя.

Крик застрял у меня в горле.

Эгоистичный ублюдок.

Его эго нуждалось в собственном почтовом индексе, ток-шоу и гареме агентов.

— Просто… просто ляг на мою кровать, хорошо? — выдавила я из себя.

— Я лучше сделаю это стоя.

— Если ты не будешь мне потакать, я лучше вообще не буду этого делать, — огрызнулась я. Затем, чтобы скрыть свой план, я смягчила свой подход. — Все, что мы делали до сих пор, было на твоих условиях. Это важно для меня. Мне нужно чувствовать, что у меня тоже есть право голоса.

Ромео нахмурился, взвешивая мои слова и, наконец, подчинился.

— Воспользуйся моей доброжелательностью и уверяю тебя – тебе напомнят, что у меня ее совсем нет.

С дрожащими коленями я подождала, пока он распластается на моем матрасе, прежде чем взобраться на него, оседлав его узкую талию.

Он уставился на меня, безразличие уступило место блеску желания в его глазах цвета тумана.

— Это все так ново и чуждо для меня, — я облизала губы, чувствуя, что краснею, потому что на самом деле это не было ложью. Я возилась с пуговицами его рубашки, расстегивая их трясущимися пальцами.

— Я сказал, что не буду раздеваться.

— Я тоже разденусь. Я обещаю.

Я застряла на его изготовленных на заказ запонках RF. Он взял верх, удаляя их с нетерпеливым рычанием.

Я колебалась.

— Надеюсь, я тебя не разочарую.

— Хоть я и не фанат твоей личности, я бы заплатил хорошие деньги, чтобы посмотреть, как ты сидишь и дышишь, — признался он, его голос огрубел. — Все, что тебе нужно делать, это быть живой, чтобы у меня встал, так что не волнуй свою хорошенькую головку о том, что ты не справляешься.

К сожалению, это была самая милая вещь, которую он когда-либо говорил мне.

Его рубашка ниспадала на пол, обнажая скульптурную верхнюю часть тела. Мои кончики пальцев покалывали, моля о том, чтобы пробежаться по его великолепному прессу. Вся гладкая загорелая кожа, выпуклые шесть кубиков, идеальные грудные и поджарые мышцы.

Вены на его бицепсах и предплечьях говорили о человеке, который поддерживал себя в блестящей форме. Я также остро осознавала, как легко он мог бы сокрушить меня своей силой, если бы захотел.

Я облизала губы, позволив своим рукам блуждать по его груди до пупка.

— Господи, — выдохнула я, — ты прекрасен.

Он поймал мое запястье между пальцами, когда моя рука была на полпути к его штанам.

Его глаза впились в мои.

— Если ты сядешь мне на лицо и позволишь мне съесть тебя через твою ночную рубашку, я куплю тебе Оперный театр «Астора».

Первые пятнадцать секунд я не могла осознать смысл фразы.

Это было совсем не похоже на него. Собственнический тон. Плотская настойчивость в его обычно мертвых глазах.

— Э… что?