Мой темный Ромео

Мое платье олицетворяло царственность. Длинные кружевные рукава, глубокий V-образный вырез декольте, чистый атласный корпус и круглый шлейф, закрывавший всю парадную лестницу особняка фон Бисмарков.

Три модных журнала пришли сделать фотографии. Прибыль пошла на благотворительность – в армию Фридриха. Идея Ромео.

Как и во всем остальном, у меня не было права голоса.

Таблоиды и местные новости сообщали, что одна только цветочная композиция стоила более 120 тысяч.

Я не сомневалась.

Мои родители не пожалели ни копейки на роскошное мероприятие. Мама упомянула ранее, что мы давно превысили отметку в миллион долларов.

На приеме, который состоится во втором ботаническом саду Оливера, увитом плющом, были предложены фирменные коктейли R&D с нашими именами, закуски, приготовленные на месте итальянскими поварами, обладателями звезд «Мишлен», и пятизначные пакеты с вкусняшками, от которых языки развязывались.

Я сникла под тяжелой одеждой, плавая в ткани, впившейся мне в ребра.

Я не ела ничего существенного в течение нескольких недель. С тех пор, как Ромео очистил дом от всего съедобного.

Хетти подсунула мне завтрак с буррито и булочками под одежду, чтобы камеры не засняли, как она нарушает приказ Ромео.

В противном случае все, что мог предложить дом – это капуста, куриные грудки, овсянка и нищета.

Дойдя до края прохода, я остановилась. Ширма из свисающих белых орхидей заслоняла меня от глаз. Вскоре я пойду по проходу и попаду в объятия Бога Войны и стану Костой.

Папа материализовался рядом со мной, взяв меня за руку. Он попытался установить зрительный контакт, пока мы стояли на длинном белом ковре, расстеленном на заднем дворе Оливера площадью пять акров.

Я не сводила глаз с орхидей, стиснув зубы.

— Пожалуйста, Даллас, разве ты не видишь, что я опустошен?

Неужели он только что говорил о себе?

— Как и должно быть.

Я сжала свой букет белых роз. Шипы вонзились в мою плоть.

Папа открыл рот.

К счастью, музыка прервала его.

С мамой и Моникой, ответственными за большую часть планирования, я говорила о головных болях и тошноте весь месяц, я понятия не имела, какую песню они выбрали. «Ave Verum Corpus» Моцарта.

Как удачно. Я всегда ассоциировала это с жестокой бойней в кино, а-ля «Красная свадьба».

Даже та свадьба была лучше моей.

Я не знала, как мне удалось переставлять одну ногу за другой, но я это сделала. В какой-то момент мы с папой пролезли сквозь занавеску из орхидей и оказались на виду.

По проходу прокатились вздохи и приглушенный шепот. Мигающие огни камеры лизали мою кожу.

Мои подружки невесты, Фрэнки и Сав, несли шлейф моего платья, а шесть цветочниц из моей местной церкви плелись позади, забрасывая гостей лепестками белых роз.

Я смотрела вниз и избегала зрительного контакта с гостями, которые поднялись на ноги, аплодируя и хлопая.

Интересно, здесь ли Морган? Где-то в толпе. Потягивает шампанское, развлекаясь тем, как глупо я выгляжу, выходя замуж за человека, который все еще поклоняется ее алтарю.

На самом деле я задавалась вопросом, видел ли Ромео ее между балом дебютанток и сейчас.

Эта мысль вызывала у меня тошноту. Не потому, что он мне нравился, а потому, что я не хотела, чтобы меня выставили еще большей дурой, чем я уже была.

Я дошла до алтаря. Передо мной стоял человек, которого я в последний раз оставила прикованным к кровати, покрытым взбитыми сливками. Мощный, внушительный и больше, чем жизнь.

Образ вызвал у меня внезапный, неконтролируемый смешок. Я почувствовала, как краснеет моя шея.

Потом я взглянула вверх, и смех застрял у меня в горле.

Я почти забыла, каким красивым был Ромео Коста.

Почти.

На нем был строгий смокинг. Его волосы, короче, чем я помнила, идеально подстриженные, были зачесаны назад.

Его серые глаза, обычно флиртующие с голубым цветом, казались почти серебристо-металлическими. Его лицо было нейтральным и пустым, как унылая картина в приемной.

Когда папа отошел в сторону, и я встала перед ним, Ромео удивил меня, наклонившись вперед и прижавшись губами к линии моего подбородка.

Только он не целовал меня в щеку.

Это было просто шоу для наших гостей.

На самом деле Ромео прошептал мне на ухо:

— Выкинешь какой-нибудь фокус, и, уверяю тебя, твоя репутация будет не единственным, что я уничтожу.

Мой мозг замкнулся в ожидании возвращения. Моргнув, я узнала в свадебном распорядителе местного священника из Чапел-Фолс.

Отец Редд начал церемонию.

Когда подошла моя очередь произносить клятву, я отбарабанила свадебную речь, настолько банальную и неискреннюю, что моего будущего мужа чуть не вырвало от этой безвкусицы.

Ромео проглотил свою порцию. Позади него стояли Оливер и Зак в дизайнерских смокингах.

Зак излучал нетерпение, переводя взгляд на часы, не поднимая запястья.

Несмотря на его чистое обаяние и прекрасные манеры, что-то темное скрывалось за его внешностью. Что-то достаточно замкнутое, чтобы намекнуть, что он не показал миру свое истинное лицо.

Тем временем Оливер – открытая книга, полная красочных аннотаций, смотрел прямо мимо меня на моих подружек невесты. Если он думает, что Фрэнки – честная игра, у меня есть для него новость, которую я разобью вместе с его яйцами.

Отец Редд перелистнул страницу в своем руководстве служителя.

— Берешь ли ты, Ромео Никколо Коста, эту женщину в жены, чтобы жить вместе в священном браке, любить ее, почитать ее, утешать ее и хранить ее в болезни и здравии, оставив всех других, до тех пор, пока вы оба будете жить?

Ромео переплел свои пальцы с моими. Они были холодными и на ощупь как глина.

— Да.

Очаровательная улыбка прорезала его лицо, ослепляя публику. Это выглядело полностью отфотошопленным.