Мой темный Ромео

Даллас Коста

Я ела на обед ota'ika и lu sipi.

Ты ел брюссельскую капусту и курицу.

Не было ничего удивительного в том, что она это знала.

В конце концов, я ел одно и то же каждый день. Каждый прием пищи. Триста шестьдесят пять дней в году. Даже на нашей свадьбе.

Ромео Коста

?

Даллас Коста

Разве мы не заявляли о том, что сделали сегодня?

Увы, ее способность к логическим рассуждениям оставляла желать лучшего.

Выйдя из мессенджера, я набрал номер ее службы безопасности. Я нашел Печеньку в маленьком независимом книжном магазине на противоположном конце округа.

Согласно ее подробному описанию, она провела вторую половину дня, попробовав все пекарни в квартале, прежде чем остановилась на маленьком тонганском ресторанчике за углом.

Затем она сделала пит-стоп в детской больнице, сделав настолько большое пожертвование, что я подумывал об открытии собственной.

И за последние два часа она взяла и переложила все книги в отделах романтики и фэнтези в этом магазине.

Я подошел к Даллас, держа в руках коробку с платьем. Она должна была переодеться в машине и благодарить свои счастливые звезды за то, что ей не требовалось баловство и подрезание, чтобы быть самой красивой женщиной в каждой комнате, куда бы она ни переступила.

Она вздрогнула от моего прикосновения, когда я похлопал ее по плечу, наклонившись вперед при виде меня.

— Ой. Это ты.

Ее пальцы скользнули по другой книге, вытаскивая ее.

Его Грязное Прикосновение.

— Сегодня вечером состоится благотворительный вечер. Присутствие обязательно.

Она вставила книгу обратно в прорезь и подошла к другому проходу.

— Я знаю. Я прочитала сообщение. Проходи.

Этот ее быстрый язык зажег во мне единственный фитиль.

Нетерпение.

— Это был не вопрос.

— Поверь мне – пока я буду невольным участником, ты не захочешь, чтобы я была твоим плюс-один.

Поскольку она была права, я говорил на единственном языке, который она, казалось, понимала. Еда.

— Хозяева прилетели на итаме с «хоккайдо».

Наконец, она предложила свое безраздельное внимание.

— Суши?

Я не забыл, что она поела всего два часа назад.

— Да. Меню из одиннадцати блюд.

— Хм… разумная сделка, — она задумалась на мгновение, сделав паузу между ужасами и фантастикой, прежде чем перейти к эротике. — Я ем все, кроме икры.

— Есть что-то на свете, чего ты не съешь?

— Это скорее детская неприязнь. Эмили и Сав однажды сказали мне, что рыбья икра вылупляется в животе и плавает, пока не выйдет… на юг , где она возвращается по трубам обратно в океан.

— И раз в год пузатый мужчина с седой бородой скатывается по миллиардам узких дымоходов за одну ночь.

Волна веселья обрушилась на ее лицо.

— Я был молода.

— Молодость – не оправдание глупости, — я раскошелился на коробку с платьем, положив ее поверх книги в твердом переплете, которую она держала обеими руками. «Любовный толчок». — Я предлагаю тебе держать рот на замке, как только мы доберемся до места проведения.

— Боишься, что я тебя опозорю?

— Боюсь, что ты опозоришь себя. Как только ты откроешь рот, всем станет ясно, что я женился на тебе не из-за твоего остроумия. Что бы они ни предположили после, это не моя ответственность и не моя вина.

— Я никогда не соглашалась на это.

— У меня никогда не было возможности не делать этого.

Она заглянула в коробку.

— Ооо… Юми Катсура в этом сезоне. Они распродали платье в Галерее Тайсона. Я позвонила во флагманский магазин, и они сказали, что они под заказ.

— Конечно, так и есть.

— Я хочу это платье во всех цветах.

— Об этом мы уже договорились.

Это не имело ничего общего с привязанностью. Платье было действительно великолепным. Как и Даллас. Они хорошо сочетались друг с другом.

— Хорошо, — она закрыла коробку и сунула ее обратно в мои руки, заменив другой в твердом переплете. На этот раз «Мой профессор с завязанными глазами». — Я подумаю над тем, чтобы принять участие.

— Будешь ли ты рассматривать это в том темпе, в котором обычно живешь? Мероприятие начнется через час.

— Что, ты сказал, благотворительность?

— Я не говорил.

— Ромео.

В интересах времени я сдался.

— Армия Фридрейха.

Губы Печеньки приоткрылись.

Я не сомневался, что она погуглила информацию о благотворительности после свадьбы. Что она знала об атаксии Фридрейха. Что она установила связь между этим заболеванием и старшим.

Как и ожидалось, все сразу же прояснилось, и она проговорила:

— Отлично. Я пойду.

Я решил не сообщать ей, что не пойду из-за больного отца, а скорее из-за роя членов совета директоров, обладающих правом голоса, который преследовал его повсюду.

Пусть она думает, что где-то глубоко, глубоко, глубоко внутри я забочусь о своем доноре спермы, лишь бы не появляться на публичном мероприятии без жены.

Она проплыла мимо ряда книг по самопомощи при сексуальной зависимости, прямо к вывеске с пятью эмодзи перца чили под жирным хэштегом #папа-дом-маленькая девочка".

— Мне просто нужен материал для чтения, когда станет скучно, — она выбрала книгу в твердом переплете, на которой были изображены два синих мужчины без рубашки с рогами и хвостами, преклонившие колени перед полуобнаженной женщиной.

— Точно нет, — я вырвал книгу из ее рук, поднимая выше ее досягаемости.

— Не будь таким занудой. Я накрою ее суперобложкой. Мы можем выбрать одну из раздела классики.

— У нас нет на это времени.

Она подошла к ряду книг в футлярах и вытащила одну, поглаживая твердый переплет шестью разными способами. Я смотрел, как она поднесла его к носу и понюхала.

Затем она открыла страницы и проверила каждую. Ее пальцы прослеживали ламинат обложки, нащупывая бороздки. Как будто она не собиралась впоследствии накрыть ее пыльной курткой для «Преступления и наказания».

И, наконец, она подняла книгу на уровень глаз, поворачивая ее на каждый градус, чтобы проверить – я не знаю что. Пыль? Вмятины? Ее здравомыслие? Все вышеперечисленное?