Мой Ванька. Том первый
Шрифт:
– Здравствуй, Сашенька! – он горячо меня обнимает и похлопывает по спине. – Ты надолго?
Молча смотрю на него, будто боюсь ответить.
– Навсегда, Кирилл Сергеевич…
Его лицо вытягивается.
– Не понял тебя…
– Я решил работать здесь.
– А учёба?
Кирилл Сергеевич явно растерян.
– Вы же меня на сессии будете отпускать?
– Это конечно… Но, Саша, я что-то тебя не пойму.
– Кирилл Сергеевич! Я, может, и сам многого не понимаю… – и вздыхаю. – Можно, потом вам всё расскажу?
– Можно, конечно…
– Кирилл Сергеевич, может, я здесь где-нибудь переночую? Чего я вас стеснять буду. Там, глядишь, потом комнату сниму…
– Что за глупости? – в голосе доктора звучит откровенное негодование. – Ещё чего придумал! У меня будешь жить! Или тебе со стариком неуютно будет?
– Что вы, Кирилл Сергеевич! Мне как-то неудобно…
– Неудобно – сам знаешь что делать на потолке. Пошли!
В квартире Кирилла Сергеевича сидим за столом и ужинаем. Антошка, встретивший меня достаточно любезно, расположился на моих коленях.
Я потихоньку всё уже рассказал. Про Ваньку, про Дашу, Серёжку. Теперь молчу и жду вердикта. Кирилл Сергеевич долго и грустно смотрит на меня. Молчит… Как будто что-то для себя решает.
– Знаешь что… Давай-ка ложись ты спать. Хочу с тобой поговорить обстоятельно, по-отцовски, если позволишь. Но сейчас тебе надо отдохнуть.
– Завтра во сколько подъём?
– В шесть, как обычно. Только это для меня. Ты завтра отдыхай. Сходи к Дмитрию, к Андрею… Короче, проведи день для себя. Это я тебе как врач говорю. Плохой у тебя вид. Не нравится мне это. Замотанный ты какой-то…
– Я хочу на работу, – возражаю я. – Если честно, то мне настолько сейчас погано, что для меня лучше всего загрузиться по самую макушку. Не отказывайте мне, пожалуйста…
– Ну что ж… Тогда вместе встаём в половине седьмого.
Дорогой мой Кирилл Сергеевич… Я понимаю, что он хочет дать мне лишние полчаса поспать.
Вытягиваюсь на уже знакомом мне диване и зарываюсь носом в подушку. Да-а… лохматой Ванькиной башки мне не хватает… Что ж, пора отвыкать!
– Вот, Николай, принимай на работу! – Кирилл Сергеевич подталкивает меня к своему заму.
– Саша? Ты чего это? Опять на месяц? Или задержишься?
Николай Фёдорович очень тепло жмёт мне руку. Я всегда чувствовал его симпатию ко мне.
– Он пока поработает у нас. Опыта наберётся, – отвечает за меня главврач. – Это я предложил ему поработать у нас, пока тут кадровый голод. Саша любезно согласился.
Кирилл Сергеевич так лихо отмазывает меня от всяких вопросов, что мне остаётся только молчать и кивать.
– Молодец, Саша! Спасибо тебе, – зам снова жмёт мою руку. – Ты у нас всё знаешь, тебя люди знают, поэтому вводного инструктажа не будет. Кабинет для вечернего приёма тебе выделять?
– Обязательно. Тем более что я уже пообещал
начать с завтрашнего дня.– Значит, кабинет у тебя будет тот же. Табличка у нас сохранилась, – Николай Фёдорович улыбается.
Вечер. Устраиваюсь в знакомом мне кабинете. Мы его делим со здешним неврологом.
Собственно говоря, я ведь через Зайчикова объявил, что начну приём завтра. Может, сегодня не стоит тут сидеть? Однако снова внутреннее чувство подсказывает мне, что уходить не надо, что я понадоблюсь. Вот чёрт! Именно здесь, в Булуне, я почему-то очень остро начинаю ощущать, когда становлюсь нужным.
Вообще-то контингент здесь разношёрстный – начиная от жителей самого Булуна, продолжая военными из воинской части, находящейся здесь же, и заканчивая жителями достаточно дальних поселений, добирающихся в единственную больницу самыми разными способами.
Ну вот… Дверь кабинета приоткрывается, и в образовавшуюся щель просовывается голова пожилой женщины. Конечно, я узнал её! Это та самая женщина из местной церкви, которая продавала мне свечи.
– Заходите, заходите! – приглашаю я, не прерывая обустройства кабинета.
– Здравствуйте, Александр Николаевич, – неуверенно говорит она. – Извините, я, наверно, не вовремя. Вы с завтрашнего дня принимаете…
– Ничего, ничего. Что у вас случилось? Простите, я забыл, как вас звать-величать?
– Анна Степановна я. Не у меня… У внучки моей. Мы, может, лучше завтра её привезём?
Слово «привезём» меня сразу настораживает.
– А что с внучкой?
– Да у неё с ногой… Неделю назад наложили повязку, а она совсем на ногу наступить не может. Даже по дому не ходит почти… Нога раздулась и посинела…
– А кто накладывал повязку?
– Да молодой такой… Пётр Иванович, кажется.
О Петькином отношении к больным я давно осведомлён, как, впрочем, и о его знаниях. Это при том, что Кирилл Сергеевич всё-таки пытается сделать из него врача.
Начинаю складывать в медицинскую сумку всё, что может в таком случае пригодиться.
– Сейчас, Анна Степановна, вместе пойдём.
– Да что вы! Мы завтра…
– Мы сейчас идём к вам смотреть вашу внучку, – выговариваю я с металлом в голосе и набрасываю на плечо ремень сумки. – Идёмте!
Дом Анны Степановны находится в секторе частной застройки. Долго петляем по улочкам, и наконец – вот он. Такой старенький, но бодренький домишко. Видно, что хозяева внимательно следят за его самочувствием.
– Заходите, Александр Николаевич! – приглашает хозяйка, входя первой.
После сеней начинается достаточно большая гостиная со старым диваном, на котором перед телевизором сидит скорее всего отец внучки. Ему, наверное, где-то сорок с небольшим.
– Здравствуйте! – я протягиваю ему руку.
– Ой… Здравствуйте, доктор, – почему-то смущается он, обтирает об себя ладонь и подает мне. – Виктор я…
– Ну, где больная? – спрашиваю я, садясь на предложенный старый стул.
– Сейчас… – он скрывается.