Мой XX век: счастье быть самим собой

После завтрака их уже дожидались «генералы», готовые на любые жертвы, лишь бы залучить к себе в «шинок» Друга и Отца. Оказалось, что они «перенесли» день рождения «генеральши», которое уже прошло несколько дней назад, на дни приезда своих друзей. Что тут делать? Не откажешься ведь. Радостные улыбки озарили лица наших друзей. Очень мило с ее стороны пригласить нас на свой день рождения, который больше недели уже прошел. Немногим городничим удавалось устраивать свои дни рождения дважды в год, а тут все-таки не городничий. Друзья долго обсуждали этот предстоящий вечер. Ничего, и это переживут!

Ровно в пять часов вечера Друг вышел из соседней комнаты и гугукнул Отцу, который тоже не замедлил появиться внизу, и вместе они поднялись в соседнюю комнату, к «генералам». Увы, «генералы» помещались в этом же третьем корпусе.

На двух столах, составленных рядом, стояло скромное угощение: сыр, колбаса, лук, чеснок, возвышались бутылки водки, вина, две бутылки шампанского.

После обычных, ничего не значащих слов «генерал» взял слово:

– Дорогие друзья! Мы сегодня, хоть и с большим запозданием, отмечаем день рождения Веры Ивановны. Вы знаете, она много пережила, сейчас работает над новым романом, но все-таки как писатель она еще молодая. И вот я предлагаю выпить за ее опыт вместе с ее молодостью.

Все внимательно слушали его, повернувшись к нему вполоборота.

(Продолжение следует.)

Целуем.

Встал Алеша и отказывается умываться: «Надоело», – говорит».

«Галя!

Конечно, выпили и закусили. Поговорили о том о сем. Но все внимательно посматривали за Другом. Главное заключалось в том, что скажет он, какой поднимет тост и как его разовьет. Все собравшиеся здесь давно знали, что Друг речист, умеет сказать красиво и не шаблонно. И не ошиблись: Друг сказал так, что все после этого долго молчали.

Он встал и, держа наполненную рюмку перед собой, начал как бы тихо и задумчиво размышлять вслух о редкостных качествах именинницы:

– Дорогие друзья! Мы собрались здесь, чтобы поздравить Веру Ивановну с ее днем рождением. В Вере Ивановне столько человеческих качеств, что трудно высказаться об этом незаурядном человеке. Она столько сделала. Вы все знаете ее жизнь, ее раны. Немногим удавалось в жизни в двадцать четыре года получить орден Ленина как директор крупного предприятия. И дело даже не в том. Я не раз, проверяя мнение Веры Ивановны, приезжал к ней со своими друзьями, со своими невестами, и она редко ошибалась, давая им меткие оценки, точные характеристики. Она мне особенно дорога сейчас как великий диагностик, умеющий точно и глубоко ставить диагнозы! И она никогда не ошибалась. Вот последний случай из моей жизни. Ведь именно Вера Ивановна сказала твердое слово о Людочке с Оленьей Губы. Ведь именно Вера Ивановна первой сказала: Друг, женись, прекрасная девушка, не пожалеешь. И я был так уверен, что на этот раз все получится, что дал добро от моего имени и она звонила и разговаривала с ней. Что ж, ничего не получилось, но я до сих пор тоскую по ней, по моей Людочке, узнав сейчас то, что Вера Ивановна своим провидческим даром предвидела гораздо раньше. И еще скажу одно: в Вере Ивановне есть еще одно качество: бескорыстное служение людям – редчайшее качество наших дней.

Отец как-то невольно и незаметно для себя, поглядывая то на Друга, то на Веру Ивановну, углубился в самого себя, размышляя над словами, которые как из рога изобилия лились над застольем. «Поразительно, как легко и просто говорит он, а ведь только что, буквально за несколько часов до этого, говорил совсем другое, едко высмеивал бездарность ее как писательницы, глубокую и патологическую ненависть ко всем, кто хоть чуточку встанет на ее дороге. Да, она многим помогает, достала прекрасную шапку Другу, но он только что прочитал, лежа с жесточайшим плекситом в постели, ее рукопись и на каждой странице сделал множество замечаний. Приехал к нему «генерал», вручил рукопись, и все. Болен ты или здоров, есть у тебя работа или ты свободен, эту пару вовсе не интересует, главное им нужно. Главное, что «генеральша» поняла, что в таком виде нельзя сдавать рукопись, осмеют настоящие рецензенты, а этого она допустить не могла. Так пусть читает Друг. Она помогла достать лекарство матери заместителя главного редактора издательства, но бескорыстно ли? Она достала для Людочки импортную куртку, но бескорыстно ли? Она только что звонила Вике и сердобольно расспрашивала о здоровье ее дочери, которая заболела скарлатиной, но бескорыстно ли...»

– Вера Ивановна много тратит своего драгоценного времени, – разливался уверенный голос Друга, – тратит его на своих знакомых, на друзей и просто на всех, кто обратится к ней с той или иной просьбой. Она никому не отказывает. Она старается быть в курсе всего, что ее окружает, она всем интересуется.

«Да, всем интересуется, но зачем? – Отец умильно смотрел на своего Друга, удивляясь его способности так говорить совсем противоположное тому, что на самом деле думает. – Бескорыстно интересуется? Ха-ха-ха! Нет! Через это знание всего у больного человека она может управлять им, помогать ему через свои закрытые магазины, аптеки, наконец через «генеральскую» кассу в вокзалах, где можно достать без очереди билет куда угодно. А ведь мы все инертны, любим, когда за нами ухаживают, обеспечивают те или иные удобства. Через своего «генерала» она может многое достать. И этим пользуется как рычагом управления множеством людей, слабых, безвольных. Она должна всех держать у себя в руках».

– Так выпьем же за нашу замечательную Веру Ивановну, которая еще не раз порадует нас своими произведениями, полными жизни, подлинной и настоящей.

Все дружно встали и залпом выпили за Веру Ивановну.

Потом говорил украинский поэт, говорил с некоторым удивлением и неуверенностью, потому что все слова нашего Друга принял за чистую монету. Да, он тоже читал произведения Веры Ивановны, чувствует, что все здесь пережито и прочувствовано самой писательницей, да, он с интересом будет следить за ее творчеством, будет читать каждое ее произведение.

– Послушайте, друзья мои! – в ответ сказала Вера Ивановна. – Я действительно пишу новый роман. Написано много, но еще не закончено, и когда его закончу, не знаю. Мне из издательства сюда прислали рецензию Виктора Лихоносова на мой новый роман. Какой поразительный человек. Как он пишет о моем романе.

И снова Отец, глядя на эту старую, морщинистую женщину, не мог не вспомнить о том, как планировалась эта рецензия. Как перебирали за обеденным столом в Архангельском имена многих писателей, которые могли бы написать положительную рецензию на ее роман или хотя бы положительную с доработкой. Он знал, что и его имя упоминалось в этом ряду, но Друг поспешно отвел его имя, приведя убедительные аргументы. И вот тут же в Архангельском Друг набрал нужный телефонный номер в Краснодаре и среди этакого общего трепа о том о сем предложил написать эту рецензию. И так как «генералы» слушали этот разговор по второй трубке и там, на другом конце провода, будущий рецензент знал это, то он и не мог отказаться от заранее спланированной сделки.

Вера Ивановна между тем читала рецензию Виктора Лихоносова, в которой, правда, пока ничего не говорилось о романе. Рецензент восхищался людьми 30-х годов, их кристальной честностью, чистотой, благородством, самоотверженностью. С каким героическим упорством люди 30-х годов работали на своих рабочих местах! Как бескорыстно они служили своему отечеству...

– Ну, а дальше не очень-то для вас интересно. Тут он пишет, что мне надо еще сделать, чтобы роман был интересным и полезным для читателя. Я не о самом романе здесь хотела сказать, а о том, что наш Друг познакомил меня с такими замечательными людьми, как Виктор Лихоносов. Он бывал у меня в Архангельском, мы видели его здесь в Коктебеле, мы давно знакомы с ним, и я всегда восхищаюсь его честностью и благородством. Какая-то необыкновенная чистота в нем. Так выпьем за него, друзья мои.

Друг говорил Отцу, что писал Виктор Лихоносов в этой рецензии. Потому-то и не удивило Отца то обстоятельство, что Вера Ивановна не стала продолжать читать рецензию.

– Да здесь каждая фраза на вес золота, – проронил Отец.

Он имел, конечно, в виду мастерство отточенной фразы известного писателя, а «генерал» понял совсем по-другому.

– Да, вы знаете, Отец, Вера Ивановна просто окрылена после такой рецензии. Так работает, как никогда.

Долго еще сидели за столом «генералов». Но Друг и Отец понимали, что необходимо скорее уходить отсюда, а то произойдет то, что обычно происходило в эти дни: наступала бесконтрольность, подогреваемая «генеральшей», которая потом следила за ними, как за подопытными кроликами, подбирая те или иные слова, бросаемые каждым из них, чтобы потом словить их на том или ином.

Пришла какая-то дочь какого-то генерала. До нее Вера Ивановна уверяла, что придет «жар-птица», которую надо ловить, а потом, забыв, что говорила перед этим, стала уверять, что это вовсе не «жар-птица».

Целуем, Алеша умылся, почистил зубы, ложимся спать.

5 мая 1978 года».

«На другой день утро было пасмурным, моросил легкий дождик, направо Карадаг был словно окутан мощными черными тучами, что не предвещало ничего хорошего на целый день. Отец вышел на балкон, раздвинул шторы, ветер, холодный, пронизывающий, как говорят романисты, хлынул в комнату, подняв бумаги на столе: Отец только вчера вечером, придя от «генералов», разложил аккуратненько листы бумаги, чтобы с утра начать работать.