Мой XX век: счастье быть самим собой

Непросто, в напряженных поисках, в идеологических битвах нарождались и утверждались эти традиции. Было поначалу, после Великого Октября, и такое, что некоторые деятели литературы и искусства, выдававшие себя за истинных революционеров, призывали отказаться от великого культурного наследия старой России, годного, по их мнению, только для того, чтобы стать музейным экспонатом. Другие, считавшие себя подлинными наследниками прошлого, подняли плач о гибели всей культуры.

Против космополитизма и национализма, как двух крайних антипартийных тенденций, Российская Коммунистическая партия (большевиков) во главе с Лениным вела неустанную бескомпромиссную борьбу.

Социалистический интернационализм – одна из самых существенных черт советского человека. Но социалистический интернационализм не может обойтись без уважения к национальным, историческим особенностям развития каждой страны.

Воспитание патриотического самосознания – главная задача каждого государства, особенно государства социалистического.

Что такое правда жизни, как она отражается в искусстве – этот основной вопрос всегда вставал перед художником. Разное понимание соотношения между правдой жизни и художественной правдой – краеугольный камень всех противоречий и столкновений между художниками разных методов. Реалист Бальзак писал, что «правда природы не может быть и никогда не будет правдой искусства. Гений художника и состоит в умении выбрать естественные обстоятельства и превратить их в элементы литературной жизни». В «Письмах о литературе, театре и искусстве» Бальзак высказывает и такую мысль: «Талант проявляется в описании причин, порождающих факты, в тайных движениях человеческого сердца, которыми историки пренебрегают. Персонажи романа должны высказывать больше разума, чем исторические персонажи. Первые притязают на жизнь, последние – жили. Существование одних не нуждается в доказательстве, как бы ни были причудливы их поступки, тогда как существование других должно опираться на всеобщее признание... Литературная правдивость состоит в выборе фактов и характеров и в таком же их изображении, чтобы каждый, увидев их, счел правдивым, ибо у каждого свое особое мерило правдивости и каждый должен распознать оттенок своего в общем колорите типа, выведенного романистом» (Бальзак об искусстве. С. 84).

«Правда жизни была и останется законом литературы социалистического реализма, той литературы, которая является частью народной жизни и служит народу» (Третий съезд писателей СССР. Стенографический отчет. М., 1959). Чтобы правильно определить сущность того или иного явления, события в неразрывной цепи исторического процесса, писатель должен знать со всех сторон этот предмет, характер, событие, не отбирая только лучшие или только худшие его стороны, – сущность такого отбора одинаково вредна: она искажает его, представляет читателю только с одной стороны. Такой принцип отбора нарушает закон правдивого, многостороннего отражения действительности.

Широко известны два романа: «Кавалер Золотой Звезды» С. Бабаевского и «От всего сердца» Е. Мальцева. Писались эти книги в то время, когда советские люди, испив горькую чашу страданий во время войны с гитлеровскими полчищами, тосковали по жизни лучезарной, благополучной, мечтали о быстрейшей ликвидации разрухи, о порядке на полях, на фермах. И авторы названных романов старались утолить эту мечту, подсказать пути этим человеческим устремлениям. И все-таки, хотя жизнь советского человека после войны, в разруху была далеко не лучезарной, не сладкой, она, в сущности, оказалась куда богаче, полнокровнее, чем в этих произведениях. Правда о ней в шолоховском понимании куда больше взволновала бы читателей, помогла бы им осмыслить свою эпоху, самих себя.

Вполне закономерной оказалась борьба с этой, как мы ее нынче называем, пресловутой теорией бесконфликтности. Только вот по-разному с ней боролись. Постепенно возникала другая крайность – очернительство, отбор в жизни нашего общества лишь уродливых явлений. Эта крайность еще более удручающа; персонажи, изображенные в таких произведениях, могут внушить только отвращение к жизни, неверие в правоту и справедливость, бессилие перед трудностями.

Повесть В. Каверина «Школьный спектакль» вызывала уже резкую критику. М. Синельников в статье «С неверных позиций» («Литературная газета»), Д. Гранин в отчетном докладе на собрании ленинградских писателей, два учителя в «Письме в редакцию» «Огонька» дали ей отрицательную оценку. Однако об этой повести еще не все сказано.

В центре повести – два главных героя: учитель и ученик. В откровенном рассказе учителя и дневниковых записях ученика передаются одни и те же события, но, естественно, с разных позиций, под разным углом зрения. В. Каверин сознательно подчеркивает, что и учитель и ученик откровенны, у них нет повода к извращению фактов. И тот и другой пытаются разобраться в одном и том же событии своей жизни.

Андрей Данилович, заслуженный учитель, много лет преподававший литературу в средней школе, столкнулся с неожиданными для себя трудностями. Он вернулся к преподаванию после длительного перерыва, жизнь за это время ушла вперед, и он «должен был найти в себе некий душевный рычаг, чтобы на добрых шестьдесят градусов повернуть свой многолетний опыт». Андрей Данилович, приступая к работе «в сложном» классе, исходил из того, что «никакой «константы» юности, ее постоянной величины не существует... Подростки 30-х годов поразительно непохожи на подростков 60-х годов». «Новаторство» Андрея Даниловича сводилось к тому, что он «потребовал отвечать не по учебнику, поскольку они как-никак не попугаи», потребовал читать стихи наизусть, а о шпаргалках забыть. Двадцать двоек, поставленных за первое же сочинение, вызвали бурю протеста: «добрых полчаса весь класс гремел крышками парт, свистел, ревел, пел и мяукал. Сбежалась вся школа». После этого Андрей Данилович рассказывает о своих попытках «перекинуть психологический мост между собой и своими учениками», но «они этот мост преспокойно взрывали». Андрей Данилович поставил перед собой задачу – «отучить класс от равнодушия к литературе». Читает им Блока, Есенина, Ахматову. Рассказывает о книжных редкостях, о литературных мистификациях. Наконец класс литературой заинтересовался. О программе, заметим, школьный учитель не упоминает ни полслова. Получается, что все интересное – помимо программы.

Разумеется, Андрей Данилович высказывает здесь взгляды самого В. Каверина. В статье «Собеседник» (Новый мир. 1969. № 1) В. Каверин рассказывает о том, как к нему пришли «студенты и аспиранты, работающие (по своему почину) над выработкой совершенно новых современных школьных программ». «Они доказали мне, что нынешняя программа в иных случаях соответствует методике и объему знаний начала XIX века, что вместо изучения научного факта как элемента конструкции он изучается как таковой и одновременно как элемент истории науки. Понятие конструкции подменяется понятием инвентаря. Они привели мне десятки примеров должной методики в преподавании литературы, физики, математики. Неверие в умственные силы школьника лежит в самой структуре школьного урока. Здоровые интуитивные представления сначала ломаются, а потом складываются на новой, приблизительной основе».

Такова теоретическая основа повести «Школьный спектакль», таков, так сказать, творческий замысел и побудительные причины, толкнувшие В. Каверина к написанию этой вещи. Вот эта «заданность», видимо, и явилась причиной творческой неудачи писателя.

«Школьный спектакль» производит странное впечатление: как будто В. Каверин сознательно поставил перед собой задачу показать такую школу, в которой нет ничего светлого, где крайне низок нравственный уровень и учителей и учеников.

Может быть, все обошлось бы благополучно, продолжает свой рассказ Андрей Данилович, но вот беда: Володя Северцев увлекся Варей Самариной. Весь класс последовал их примеру, девочки и мальчики разбились на пары, перестали заниматься, увлеклись сплетнями, пересудами. Успеваемость катастрофически падала. Андрею Даниловичу грозили серьезные неприятности: ведь на будущий год школа отмечает столетний юбилей, а его класс будет выпускным. Нужно было что-то срочно придумать интересное, чтобы отвлечь школьников от любовной игры. А что, если поставить спектакль, в котором ребята будут играть самих себя? «Как-то само собой получилось, что спектакль стал готовить весь класс. Подобно Тому Сойеру, я занялся торговлей. Он продал мальчишкам право красить забор за бумажного змея, свистульку, пару головастиков и т. д. А я продавал ребятам право участвовать в спектакле за приличные (более или менее) оценки, за самообслуживание и вообще за соответствующее «выпуску века» поведение».

Только Косте Древину и Варе Самариной затея со спектаклем с самого начала показалась безнравственной. Варя отказалась участвовать в спектакле, потому что для нее отношения с Володей носили серьезный характер. Но тайное, глубокое, личное, что возникало между ними, могло стать явным. Она побоялась преждевременной гласности, которая способна разрушить и опошлить их отношения. (Так оно и случилось.) Затея Андрея Даниловича кончилась тем, что Варя перешла в другую школу, Костя Древин подрался с Володей Северцевым, а Андрей Данилович до сих пор не может понять, почему все так странно получилось.

Кто действует в «Школьном спектакле»? Директор Иван Яковлевич Белых – «человек благожелательный, но глупый»; бывшая преподавательница литературы – «бабуся», которая воспитывала в своих учениках неискренность, очковтирательство и другие отрицательные качества; Андрей Данилович, от имени которого ведется повествование, и, наконец, Костя Древин, дневник которого используется для того, чтобы дать подлинное, «правдивое» описание школьной жизни, раскрыть внутренние причины всех странных и необъяснимых, с точки зрения учителя, поступков, которыми наполнена эта история.

Так и построена повесть: Андрей Данилович дает внешнюю сторону явления, происходящего в школе, Костя Древин раскрывает внутреннюю, психологическую, так сказать, подоплеку всех событий, всех поступков и действий.

Разумеется, Костя Древин ко многому относится иронически, он «критически мыслящая личность». Из дневника мы узнаем отношение ученика к своему учителю. Беда Андрея Даниловича в том, что он человек редкостной душевной слепоты и эмоциональной глухоты. «Школьный спектакль» – это суд ученика над учителем, суд со всеми последовательными действиями: ведением следствия, обвинением, судебным разбирательством и вынесением приговора. «Что касается Андрея Даниловича, так он просто старый осел, который не видит дальше своего носа» – в этом суть приговора, который устами Кости Древина выносит автор своему случайному знакомому. Андрей Данилович по своей глупости, душевной черствости заставил весь класс принимать участие в спектакле, в котором каждый должен был сыграть самого себя, раскрыв свой характер, свои мысли и чувства. Однако все принимавшие участие и спектакле «просто мололи», только Володя Северцев «действительно играл самого себя». Объясняясь в любви госпоже Бонасье (для постановки выбрали сюжет «Трех мушкетеров»), Володя говорил «то же самое, что он лично говорил Варе».