Моя чужая новая жизнь

* * *

В штабе я засиделась допоздна и, несмотря на холод, решила немного пройтись. Хотя конечно променад по оккупированной территории то ещё «удовольствие». Если днем ещё было более-менее оживлённо, то сейчас деревня как вымерла. Во многих избах даже свет не горит. Услышав немецкую речь, я машинально поискала глазами говорившего. По-моему, часовой прессует кого-то из местных. Я подошла ближе, может, нужно помочь с переводом. Хм-м, что-то до боли знакома мне эта картина. Перепуганная девушка неловко бормотала бессмысленные оправдания:

— Простите… Я на минуточку вышла…

— Глупая баба, иди в дом, — вроде положенный выговор, но как-то слабовато он ругается.

Я присмотрелась. Парень совсем ещё мальчишка, даже наверное усы ещё не бреет и смотрит на неё слишком уж мягко, а она, кстати, хорошенькая, и по возрасту не совсем уж девчонка. Смотрит на него так умоляюще, продолжая оправдываться:

— Я больше не буду…

— Иди, не задерживайся, — говорит строго, а сам чуть ли не глазки ей строит.

Поневоле задумаешься — а что вообще происходит? Ну, допустим он ещё не заматерелый вояка, пожалел её наказывать, но она? Она должна не улыбаться ему, а шуровать быстрее в дом. Нет же, подбежала ближе, чуть ли не ручки ему гладит:

— Спасибо… У меня дома детки и муж спят…

Ну, точно ведёт себя как Олеська, когда пыталась заговорить мне зубы. Самое смешное, что оба же ни хренасеньки не понимают. Заметив меня, девушка быстро шмыгнула в дом, а парень, присмотревшись, улыбнулся:

— Вы и есть загадочная фройляйн, о которой все говорят в нашей казарме?

— Видимо, да, — интересно, что же они там обо мне говорят?

— Я Конрад, — Господи, да он стесняшка ещё почище Фридхельма, чуть ли не покраснел, а всё туда же. — Разрешите вас проводить? Уже ведь поздно.

Ну, пойдём, благо мне идти недалеко.

— Мне рассказывали, что зимы в СССР очень холодные, но я не представлял себе насколько.

Вот это подкат я понимаю — ныть о погоде. Зачётно, мальчик.

— Они ещё и долгие, — злорадно добавила я.

Оказалась, зря я грешу на парнишку. Наш недолгий разговор ограничился вежливыми общими фразами. Похоже, он просто был рад поболтать с девушкой, которая смотрела на него как на своего, без ненависти и страха.

Мне в последнее время тоже этого хотелось. Поселилась я у молоденькой девчонки и наивно думала, что мы поладим. Ведь с Натальей же как-то я уживалась, и она не считала меня монстром, а вот Нина при моём появлении обжигала непримиримо-презрительным взглядом и тут же уходила в отгороженный занавеской угол. Дома здесь похоже все стандартные — общая довольно большая комната и крошечная спальня, которую я заняла и на этот раз. Я поначалу пыталась её разговорить, но кроме односложно-враждебных ответов ничего не добилась.

— Ты живёшь одна?

— А тебе какое дело?

Никакого, согласна. Предложенные вкусности вроде пайкового паштета и колбасы она гордо заигнорила.

— Мне ничего не надо от предательницы, — вот тут стало обидно, хотя по сути она права.

— Почему сразу предательницы? Я штатный переводчик.

— Сказки эти фрицам рассказывай. Я русский преподаю, уж могу отличить, когда говорят с акцентом. Испугалась за свою шкуру и переметнулась к ним, да?

— У меня просто была русская няня, — возможно стоило её припугнуть.

Не хватало только зародить новые подозрения у этого змея Штейнбреннера. До угроз опускаться всё же я не решилась и сочла за лучшее не обращать на неё внимания. Вчера, когда я пришла, Нины не было, и уже ночью я проснулась от приглушённых рыданий. Подавив порыв спросить в чём дело, я легла обратно. Действительно мало или у неё горя — может письмо с фронта получила, может ещё что.

Я зашла в избу, натолкнувшись на всё тот же неприязненный взгляд. Заметив на столе нехитрый ужин — варёную картошку и солёные огурцы, я не стала её смущать и ушла в спальню. Спать хотелось дико, но я всё же решила немного обождать. Нужно нагреть воды и совершить ежевечерние омовения. Это было отдельной болью — мыться кое-как в тазике. Но всё же лучше, чем обрасти грязью и вонять как бомж. Снова прикидывая на все лады план своего отступления, я сначала не очень поняла, что происходит. Вроде бы кто-то стучал в дверь.

— Почему не прийти как быть сказано? — по-моему это кто-то из орлов Штейнбреннера.

— Я плохо себя чувствую, — тихо ответила Нина.

Что им вообще нужно от неё?

— Стакан ваш шнапс и горячие поцелуй излечивать от любой болезнь, — пьяно хохотнул солдат. — Давай, выходить.

Кажись дошло, в чём дело и почему она вчера пол-ночи рыдала. У меня конечно не было особой симпатии к этой девчуле, но позволить мелким обидам взять верх над совестью я тоже не могу.

— Что происходит? — моего появления они похоже не ожидали.

Так, их трое и уже похоже накидались местным самогоном, за спинами маячат ещё две перепуганные девчушки.

— Ты тоже идти с нами, красотка, — широко улыбнулся блондинчик, сразу напомнивший мне Шнайдера.

Где они их делают, дебилов таких, как под копирку? Товарищ толкнул его локтем и что-то зашептал на ухо. Видимо, опознав «свою», напомнил, что немецкая фройляйн неприкосновенна и нагнуть её как простую пленную на вариант.

— Простите за беспокойство, фройляйн, — без малейшего раскаяния улыбнулся блондин. — Я немного ошибся.

— Я вас не задерживаю, — я отодвинула Нину в сторону с намерением закрыть дверь перед их носом.

Однако это гад удержал дверь и прищурился:

— Русская идёт с нами, а вы поменьше забивайте свою головку тем, чем не следует.

— Я никуда не пойду, — внезапно осмелела Нина.

Я вскрикнула, когда этот мудак со всей дури приложил её лицом об дверной косяк: