Моя чужая новая жизнь
Шрифт:
— Да брось, что я не понимаю? Ясное дело, что они расово неполноценные, но когда месяцами торчишь без нормальных баб, можно позволить себе маленькие слабости. Главное, не заделать ребёнка какой-нибудь русской корове. Пойдём, Ева уже высматривает, куда ты подевался.
Я подумал, что Рудольф ничем не отличается от солдат Штейбреннера. Те тоже презирают русских, но когда припрёт, оказывается, прекрасно забывают о принципах чистоты крови. И тут же в памяти всплыл неприятный эпизод.
Однажды я вернулся немного навеселе. Честно говоря не слегка, мы тогда основательно набрались с гауптманом, отмечая рождение его сына. Услышав в комнате шорох, я, чертыхнувшись, расстегнул застёжку ольстры, но это оказалась хозяйка. Я и забыл, что
— Спасибо, — я коснулся её руки, но она не отшатнулась в испуге.
Женщина была молода, примерно моя ровесница, и по-своему красива. Странно, почему славян считают неполноценной расой? У них ведь такие же светлые волосы и голубые глаза, как у арийцев. Алкоголь и возбуждение от близости женского тела сделали своё дело. Я медленно притянул её за талию и коснулся губами нежной кожи в вырезе кофты. Не встретив сопротивления, я подтолкнул её кровати, осторожно стал расстёгивать пуговицы на её кофте. Её руки мягко упирались в мои плечи, не отталкивая, но и не лаская. Взглянув ей в глаза, я увидел мелькнувшую растерянность и сразу же отстранился. Она попыталась улыбнуться и сама продолжила расстёгивать кофту, но я лишь покачал головой:
— Иди.
Может, конечно, это и внезапно вспыхнувшая страсть, но мало верится. Куда вероятнее она боялась, что если откажет, могут пострадать её дети. Для этих женщин мы завоеватели, и я не верю, что кто-то может легко перешагнуть через это и искренне полюбить немецкого солдата.
Поколебавшись, я всё-таки вернулся в гостиную. В конце концов, я мужчина и не собираюсь становиться монахом. Особенно когда чуть ли не каждую ночь слышишь через стенку характерный скрип кровати. Сколько раз я напоминал Фридхельму, что, пока они не женаты, спать в одной комнате неприлично, да и на улице не стоит обниматься в открытую. Ладно на фронте на такие вещи смотрят сквозь пальцы, но здесь, в столице запросто могут придраться. Брат лишь кивал с безмятежной улыбочкой, а к Эрин, естественно, с таким разговором не сунешься. Опять съязвит, что я цепляюсь к ним ввиду отсутствия собственной личной жизни.
— Ты не проводишь меня? — Ева коснулась моей ладони.
Я кивнул. Девушка оказалась весёлой и простой в общении. Мы вполне поладили, болтая о всяких незначительных вещах и постепенно подбираясь к незамысловатому флирту. Фридхельм бы сказал, что она глупа как пробка, но какая разница? Мне в отличие от него, чтобы уложить кого-то в постель, не требуется предварительно обсудить трёхтомник Шопенгауэра. Пока мы шли к её дому, Ева болтала без остановки, и я уже слегка пожалел, что пошёл с ней. Мне больше нравилась застенчивость Чарли. Даже Эрин не такая болтушка, а у этой рот прямо не закрывается.
— Поднимешься со мной? — Ева кокетливо улыбнулась. — Вдруг в подъезде прячется какой-нибудь грабитель.
Детский сад какой-то, мы же оба понимаем, для чего она приглашает меня. Впрочем, почему бы и нет? Последний раз я был с женщиной чёрт знает когда. Если не ошибаюсь, ещё весной. В борделе для офицеров были, конечно, тоже русские девушки, но мы тогда так напились, что я позволил себе забыть о своих принципах. К тому же те девушки, в отличие от деревенских, выглядели весёлыми и, в общем-то, довольными своей жизнью, так что я не чувствовал себя насильником.
— Мы могли бы встретиться завтра, — Ева выжидательно смотрела на меня, и мы оба подались друг к другу.
Девушка тут же податливо разомкнула губы, уверенно лаская языком, а я вспомнил другой поцелуй, который старательно был похоронен в недрах памяти. Всего лишь поцелуй, как бы небрежно сказала Эрин. Нежность, лёгким флёром окутывающая всё внутри, и ощущение близости… Почему же я не чувствую этого сейчас?
— Я тебе не нравлюсь? — огорчённо спросила Ева, заметив, что я замешкался.
— Ты очень красивая, —
я притянул её ближе, постепенно чувствуя положенное возбуждение. Упругие формы женского тела, нежная кожа, запах духов сделали своё дело. В конце концов, она не испуганная девственница и сама хотела, чтобы вечер закончился именно так. Резко мелькает мысль, что мы практически не знаем друг друга, но нежные женские руки, обхватившие меня за плечи, притягивают всё ближе, теснее. Так хочется ненадолго выбросить из головы всё: ответственность за своих солдат, печаль в глазах матери, недовольно поджатые губы отца.Как мало нужно, чтобы удовлетворить потребности. Вкусная еда, безопасная крыша над головой, тепло женского тела. Вот, пожалуй, и всё, о чём мечтает каждый солдат. Как это примитивно. Я надеюсь когда-нибудь испытать близость с той, которую люблю и для которой буду любимым мужчиной, а не случайным партнёром. Не могу утверждать, что сейчас изменил Чарли, ведь мы даже не помолвлены, но всё равно чувствую неловкость. И потом что мне сейчас сказать Еве? «Спасибо» и «До свидания»?
— Так что насчёт завтра, котик? — переспросила она, глядя как я одеваюсь.
И когда я успел стать «котиком»? Но с другой стороны искать новую девушку для развлечений я точно не буду. И что изменится от того, если я ещё пару раз с ней встречусь? В конце концов, отпуск у меня или нет?
— Давай, только не у Рудольфа. Может, сходим куда-нибудь?
— Отлично, — просияла Ева. — Я как раз знаю отличное местечко, где можно повеселиться.
* * *
«Повеселились» мы, конечно, отменно. Из всех возможных мест именно в этом баре я умудрился наткнуться на Грету и Эрин. Грета невозмутимо кивнула и сделала вид, что не заметила Еву, зато Эрин не отказала себе в привычном сарказме. Зная, как она относится к моей позиции насчёт Чарли, не сомневаюсь, что она в красках расскажет ей, что видела меня с другой. Ну и что теперь делать? Унижаться и просить её молчать я не собираюсь. Заставить держать язык за зубами тоже не выйдет. Но дело даже не в этом. Поймав её взгляд, я почувствовал, как острая волна стыда и вины неприятным холодом прошла внутри. И ведь понимаю, что всё вчера решил. Это мимолётное увлечение никак не повлияет на мои чувства к Чарли, но всё равно чувствую себя последним мерзавцем. Как ей это удаётся? В очередной раз вытащить на поверхность все самые стыдные и мерзкие чувства, которые я пытаюсь прятать даже от себя? А вообще она тоже не святая, чтобы меня осуждать. Я припомнил, как она заявилась чуть ли не в обнимку со Шнайдером и, хотя этому нашлось, вроде как, благовидное объяснение, почему-то кажется, что всё не совсем так. Уж слишком подозрительно блестели глаза у них обоих, к тому же подобные прецеденты уже были.
Порой я до сих пор сомневаюсь, будет ли Фридхельм с ней счастлив. Слишком они разные. Он романтик и мечтатель, Эрин же… Иной раз кажется, что она выросла на улице. Прожжённая лгунья, циничнее некоторых солдат, к тому же напрочь лишена свойственной девушкам её возраста стыдливости. Я недавно застукал их в ванной в самой недвусмысленной ситуации и что? Даже мне было неловко смотреть в лицо Фридхельму, а этой хоть бы хны. Хотя, может, я к ней несправедлив? Просто она достала меня за этот год своими выходками.
— Мы собираемся завтра расписаться.
Вот оно что? Я недоверчиво посмотрел на Эрин. И где же капризы по поводу грандиозного банкета и шикарного платья? Кажется, этим она прикрывалась чуть ли не полгода, а теперь, значит, собираются «просто расписаться»? Но я благоразумно промолчал, не став уподобляться ей, к тому же было ещё много дел. Нужно помочь Фридхельму выбрать костюм и прочее, да и Грета шепнула, что вечером ждёт меня, чтобы кое-что обсудить.
— Ну как?
Я улыбнулся. Неужели это мой брат, которому, казалось, ещё недавно я помогал зашнуровать ботинки? Фридхельм выглядел совсем взрослым в этом костюме, и меня кольнула острая жалость. Если бы не война, он бы скорее всего до сих пор бегал беззаботным студентом, цитируя мне выдержки из любимого Ницше и собираясь с такими же любителями поэзии после лекций где-нибудь в кондитерской.