Моя чужая новая жизнь

Я рассеянно кивнула, от души желая, чтобы его мечты сбылись, но к сожалению, в военное время с этим делом напряжёнка. В этот раз нам с Фридхельмом повезло, но впереди ещё почти три года. Им всем может даже в какой-то степени легче, поскольку они не знают, что будет, и ещё могут на что-то надеяться.

— Ладно, я пойду, — Кох собрал пустую посуду. — А ты отдыхай.

Да сколько можно отдыхать? Уже неделю валяюсь с простудой. И это я ещё легко отделалась. Вильгельм порывался оставить нас в госпитале, но Йен без обидняков заявил, что я вполне здорова, лишних мест сейчас нет, и, выдав мне мазь от обморожений, отпустил восвояси. Фридхельма, конечно, оставил — рана оказалась достаточно серьёзная, да и контузия же.

Я проснулась на следующее утро трясясь в ознобе и с жутким кашлем. В принципе, не пропаду. Вилли оперативно прошёлся у всех по аптечкам, притащив мне мешок каких-то таблеток. Кох исправно носил мне бульончики и горячий чай. Даже Файгль распереживался и прибежал с «лекарством». Самолично приготовил пунш по рецепту матушки, обещая «в два счёта поставить меня на ноги». Я мужественно пыталась осилить лошадиную дозу приторно-сладкого чая, который наполовину был коньяком. Проспала потом почти сутки, но вроде даже полегчало. Во всяком случае, температура упала, осталось справиться с соплями и кашлем.

Каспер частенько заглядывал проведать больную, заодно рассказал последние новости. Лучше бы не спрашивала. Столько народа погибло… Новобранцев и ребят Файгля я мало знала, но Крейцер! Не верю, что он больше не вытащит меня в перерыв поглазеть, «что опять там наши устроили». Сколько раз он прикрывал мою тушку. Я боялась даже подумать, сколько из этих парней останутся живы к концу войны.

Дверь резко скрипнула. Вот и «братик» пожаловал. После того, как он нашёл нас в лесу, мы ещё толком не говорили, а поговорить было о чём. Я же понимаю, что он в бешенстве после моей выходки, и это ещё мягко говоря. Ну ладно, допустим, тогда ему не позволила совесть отчитывать меня полуживую от холода. Пусть я и спасла его брата, иллюзий, что меня минуют воспитательные беседы, я не строила. А может, будут не только беседы? Придумает какое-нибудь мелкое, но пакостное наказание. Конечно, пока я валялась с температурой, он меня не трогал, но сейчас я вполне оклемалась. Возможно, время для трудного разговора пришло.

— Кох приготовил тебе чай, — Вилли поставил на стол стакан и небольшую банку. — И умудрился где-то раздобыть мёд. Так что пей, пока горячий.

Я укуталась в кокон из одеяла и села поудобнее. Вилли не спешил уходить, наоборот уселся на стул. Ну точно, сейчас будет читать нотации! Но он молчал, бесстрастно наблюдая, как я размешиваю мёд. Уже сказал бы всё как есть, чего он тянет? Я осторожно взяла горячий стакан и не удержалась от шутки:

— Там же только чай?

— Угум, — кивнул Вилли и желчно добавил: — С мышьяком.

Ты смотри, научился наконец-то правильно реагировать на подъёбы.

— Ну не знаю как насчёт мышьяка, а я на твоём месте бы подсыпала какого-нибудь пургена.

— Чего? — подвис он.

Блин, всё время забываю, что некоторых препаратов ещё нет и в помине.

— Неважно, — я отпила немного чая. — А что тогда? Опять определишь в кухонно-прачечное рабство?

— Ты о чём? — вроде как искренне удивился Вилли.

— Да брось, я же знаю, что ты сейчас кипишь от праведного гнева. Колись давай, какую кару мне придумал.

— Я злюсь? — как-то странно усмехнулся он. — Как можно, ты же теперь у нас героиня. Даже Файгль закрыл глаза на нарушение Устава.

Это да, гауптман долго распинался, как восхищён моим мужеством. Правда, настоятельно рекомендовал больше не повторять подобное. Неужели Вилли тоже вот так просто спустит на тормозах? Я подозрительно прищурилась. Мордаха у него как всегда ботоксно-спокойная, но… Но лёгкая ирония в глазах подсказывает, что он стебётся. Нет, лучше расставить сразу все точки над «Ё».

— Не ёрничай. Я прекрасно понимаю, что перегнула, — свои косяки я признавать умею. — Так что, если хочешь взять реванш в разумных пределах, вперёд, — он насмешливо выгнул бровь.— Ну да, а что ты предлагаешь? Жить бок о бок и носить камень за пазухой?

— Неужто совесть проснулось?

— Представь себе, да.

— И ты готова понести наказание?

Я нехотя кивнула. Знаю я размах его фантазии. Как только поправлюсь, завалит работой по самую маковку.

— И как, по-твоему, я должен это сделать? Завалить тебя дополнительной работой? Написать рапорт генералу? — задумчиво протянул он. — Я буду выглядеть неблагодарным извергом, и ты прекрасно это знаешь, разыгрывая сейчас смирение, но раз уж так хочешь уладить этот вопрос, мы пойдём другим путём.

От неожиданности я едва не выронила стакан. Откуда у него эти гестаповские замашки? К Ягеру на мастер-классы ходил? И что значит «другим путём»? Чувак, кто ты такой и куда дел моего командира?

— Ты честно ответишь на мои вопросы, — он испытывающе посмотрел мне в глаза. — На все.

— Л-ладно, — опешила я.

— Кто ты?

Ох ты ж блин, неужто наконец-то включил мозги? А то я уже настолько расслабилась, что начинаю забивать на всякие нестыковки, вроде того же пургена.

— Ты прекрасно знаешь, кто я, — слабо улыбнулась я.

— Мне нужна правда, Эрин, — безапелляционно отрезал он. — И давай обойдёмся без сказочек про трудное детство. Согласен, ты могла выучить язык от своей бабушки, но сильно сомневаюсь, что это она научила тебя военным хитростям русских.

— Я также могу тебе рассказать военные хитрости времен Византии, и что? Обвинишь меня в сговоре с турками? — фыркнула я.

— Есть и другие вопросы, — он смотрел на меня нечитаемым взглядом. — Ты ведь неплохо умеешь стрелять, но никогда этого не делаешь, даже чтобы спасти себя же. Насколько далеко может зайти твоя лояльность к русским?

— Лояльность? — невесело усмехнулась я. — Спроси Фридхельма, сколько человек нам пришлось убить, а потом уже говори о какой-то лояльности! Ну а то, что я не желаю марать руки, издеваясь над женщинами и детьми, не делает меня шпионкой или предательницей!

— Ты постоянно оказываешься замешана в какой-нибудь неприятной истории, связанной с партизанами.

— Тебе напомнить, сколько раз я при этом оказывалась на волосок от смерти?

Вот же… Припомнил всё что мог! Вилли отвёл глаза.

— Фридхельм верит тебе во всём, потому что любит, а я прежде всего смотрю на факты.

— Ну так вот тебе факт — я никогда его не предам, и ты мог не раз в этом убедиться! А то, что я, возможно, не всё о себе рассказала, сейчас абсолютно неважно. Знаешь такую поговорку: «меньше знаешь, крепче спишь».

— Никогда не предашь? — холодно улыбнулся он. — А как насчёт маленького спектакля, который ты мне устроила? Если бы я поддался на твои провокации, как далеко бы ты зашла, м?

Ни фига себе заявочки! Воображение живенько подсказало мне весьма горячую сценку, тем более и предпосылки когда-то были…